Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 4. (СИ)
Судя по нерешительности врагов, им достается еще крепче нашего. Ближе кабельтова подходить не рискуют. Или это хитрость: может, они ждут ночи, благоприятствующей темным делам? Солнце уже спряталось за испанские горы, ближняя сторона Гибралтарской скалы покрылась непроглядным мраком, с востока накатываются сумерки, и только вечерняя заря из последних сил обливает сражающихся кровью и золотом.
Я подозвал Гонтье.
- Мэтр, что у нас с боевыми припасами?
- Бомбы закончились, экселенц. Ядер много, но трудно их доставать: главный запас в балласте, а трюм заливает. Порох пока есть. Картечь тоже.
- Лихткугели в наличии?
- Конечно, мы же их не расходовали.
- Поднять на палубу, все. Последний шанс африканцев - абордаж в темноте.
- Будет исполнено.
В этот самый момент матросы, частью распутав, частью разрубив такелаж, спихнули за борт обломок стеньги. Освобожденный 'Диомед' чуть приподнялся на волне, словно бы вздохнул облегченно. Паруса взяли ветер. Даже без крюйселя, корабль ощутимо прибавил ход, и насевшие на нас корсары это почувствовали. Один из них начал сползать с траверза на раковину, не прекращая, впрочем, огня. Другой не отставал, хотя вид у него был неважный. Паруса как решето; в борту не пробоины, а проломы; из шпигатов сочится кровь. Ну до чего ж, суки, упорные!
В густеющих сумерках орудия с грохотом изрыгали пламя в сторону врагов, еле различимых - черным по серому - и отвечающих такими же вспышками. Толку от сей пальбы, однако, становилось все меньше, по невозможности проследить полет ядер. Перестрелка стихла сама собою, лишь время от времени одна из гаубиц пробуждалась, и осветительный снаряд прочерчивал небо лиловой звездой. Пробовали бить под них залпами - но для прицеливания лихткугели наши оказались слабоваты.
- Отличный бой, Ваше Сиятельство. - На закопченном лице Гонтье впотьмах угадывалась улыбка. - Правда, я сам не слишком понимаю, как нам удалось уцелеть.
- Еще неизвестно, удалось ли. - Возникший из мглы Альфонсо был мрачен. - Пять пробоин ниже ватерлинии и дюжина - в пределах двух футов над ней. Плотник делает все, что возможно, однако помпы не справляются. Осадка возросла, несмотря на улетевшие тонны чугуна и пороха. Сейчас попробуем завести пластырь.
Я прислушался. Сквозь стоны раненых (коих более в трюм не спускали) снизу доносились торопливые судорожные всхлипы поршней.
- Что нибудь нужно, капитан?
- Люди. Позвольте взять канониров.
- Мэтр?
- А если нападение?
- Думаю, надо зарядить картечью и оставить по два человека на орудие. Сейчас вода опасней пиратов. Капитан, больше не дам! Не трехфунтовки, в одиночку не наведешь. Полагаю, шлюпок у нас не осталось?
- Все разбиты.
- Держи ближе к испанскому берегу, чтобы в крайности выброситься.
- Там скалы.
- Скалы ближе к Малаге, а здесь берег песчаный. Впрочем, я надеюсь, до этого не дойдет. За работу!
Ночью был безумный аврал. Чумазые матросы в неверном свете масляных фонарей без отдыха сражались за жизнь 'Диомеда'. Заведенный под днище парус убавил течь, но не устранил ее. Невзирая на все усилия, корабль медленно погружался. Ночной бриз веял от берега в море, а искалеченная бизань затрудняла маневр; если бы ситуация еще ухудшилась, мы принуждены были бы спасаться вплавь за несколько миль от берега, либо сдаться на милость врагов - порождений ада, заведомо оной лишенных.
Однако первые же признаки рассвета частично облегчили сию тревогу. Марокканцев поблизости не обреталось. Убрались они благоразумно в Тетуан или стали добычею рыб - аллах ведает. Когда быстро светлеющий горизонт расширился, на нем возникли силуэты трех кораблей, с разных сторон к нам направляющихся - но явно европейских.
Минут через десять стало видно, что с зюйд-оста приближается 'Зосима', с зюйд-веста - английский фрегат, и с норда, на большем удалении - испанский. Благородные доны явились на звуки боя у принадлежащих им берегов; но очень уж не торопясь. Если бы не крупный калибр - сейчас бы нас крабы глодали.
- Альфонсо, прикажи поднять флаг!
- Какой, Eccellenza ?
- Русский торговый. И положи корабль в дрейф.
Британцы подоспели первыми. Убрали брамсель, взяли фок и грот на гитовы, спустили кливер и вынесли бизань на ветер. Обстенили передние паруса. Спустили шлюпку. Ритмично взмахивая веслами, матросы в пять минут прохватили разделяющую нас пару кабельтовых. Строгий морской лейтенант потребовал шкипера. Не будучи уверен в хладнокровии неаполитанца, я предпочел вести разговор сам и вышел к борту в треугольной шляпе и мундире со звездами и лентами.
- Шкипер занят. После боя с пиратами у нас слишком много повреждений.
- А вы кто такой, мистер?
- Обращайтесь ко мне 'сэр'.
- Кто вы такой, сэр?
- Владелец судна, генерал русской службы граф Читтанов. Вас не затруднит взаимно представиться?
- Лейтенант Королевского Флота Джонс. Спустите трап, сэр.
- Зачем, лейтенант?
- Я должен осмотреть судно. Кстати: вам требуется помощь?
- В а ш а помощь не требуется, равно как осматривать корабль вы не должны и даже не вправе. Совершенно незаконно заявлять подобные намерения, находясь в испанских водах и не имея ни малейших оснований подозревать нас в чем-либо.
- Вы находитесь в виду английской крепости, сэр. - Он указал рукою гнилой зуб Гибралтарской скалы на горизонте.
- Владения короля Филиппа значительно ближе. Или все побережье до Малаги перешло под руку вашего суверена? Сообщите капитану вон того испанского фрегата, он будет очень обрадован.
- У вас слишком много пушек для торгового судна.
- Вчера мы имели случай убедиться, что их слишком мало. Приходится защищаться от африканских корсаров самостоятельно, раз уж военные моряки страшатся встретиться с разбойниками и преследуют только мирных торговцев.
- Очень сожалею, сэр; но в случае сопротивления с вашей стороны я буду вынужден применить силу.
- Именно сейчас это в высшей степени неуместно, ибо через несколько минут начнутся похороны. После вчерашнего боя мы не в силах противиться фрегату Его Величества - однако представьте, как будет выглядеть атака мирного судна в момент печальной христианской церемонии. К тому же - на глазах многочисленных свидетелей. Подождите немного, и я постараюсь найти мирное решение наших с вами разногласий.
Разумеется, похороны можно было и отложить - но требовалось выиграть время, пока испанец и 'Зосима' приблизятся и составят противовес наглому англичанину. Так что убитым предстояло сослужить еще одну, последнюю службу. Священников на корабле не было. По католикам заупокойную молитву читал капитан Альфонсо Морелли, по православным - боцман Игнатьев, по старообрядцам - какой-то пожилой бородатый матрос. Всем я шепнул на ухо, чтобы не спешили. Команда построилась (за исключением дежурной смены на помпах) и с надлежащим смирением слушала древние слова: единожды на латыни и дважды по-славянски. Зашитые в парусину тела скользнули в неродные воды, кто умеет - запели псалом, а я отошел в сторону для беседы с помощником капитана 'Зосимы'. Шлюпка как раз причалила с противоположного от англичан борта. Нетерпение просто жгло мою душу.
- Что с 'Менелаем'?
- Все в порядке, Ваше Сиятельство. Миновал пролив ночью, беспрепятственно. 'Савватий' сопровождает. Сейчас от нас на осте, с палубы уже не видно.
- А с мачты?
- С трудом. Подробностей не разглядеть.
- Так. Ладно. Сейчас возьмешь раненых, сколько сумеешь. Тихону передай: пусть подходит ближе и спускает все шлюпки. Надо снять команду.
- Ваше Сиятельство... Может, помощь оказать: удержим корабль на плаву до ближайшего порта...
- Нет. Я сказал, утонет - значит, утонет. Принимай раненых, распоряжусь.
Последнее 'аминь' растаяло в воздухе; заждавшийся лейтенант с нетерпением барабанил пальцами по планширю своего баркаса. Еще бы ему не беспокоиться: испанцы уже взялись за весла, торопясь встрять в конфликт. По морским законам, право досмотра за ними.