Абсолютно неправильные люди. Москва – Питер
Боря охотно согласился прийти на чай.
Отлично накрытый стол его и обрадовал – вкусно поесть он любил, и расстроил одновременно.
– Сколько же денег вы тратите на продукты! – с лёгкой укоризной он покачал головой. Надо было прекращать эти безумные траты и демонстрацию их Миле. Нечего таким глупостям учить!
– А что? – безмятежно уточнила Елизавета Петровна.
– Ну, это неразумно, так вести хозяйство!
– А как же разумно? – Елизавета Петровна изобразила такой живой интерес, что Мила прямо-таки увидела разговор как тропку с выкопанной ямой-ловушкой, умело притрушенной снежком. Открыла было рот, чтобы сменить тему, а потом вспомнила свою неуверенность, ощущение того, что оказалась в каком-то липком и вязком болоте, да и закрыла его.
Борис расцвёл. Он обожал наставлять окружающих на пусть истинный!
– Расходы надо строго планировать! – начал он. – Ничего лишнего!
По Бориным инструкциям выходило, что жить надо, питаясь подсушенным хлебом, с необходимыми организму добавками типа дешёвых овощей, дешёвых круп, самого дешёвого мяса – изредка, для восполнения необходимого животного белка.
– Боренька, милый, да как же вы на такой диете-то выживаете? – восхитилась Елизавета. – Вид у вас прямо-таки цветущий!
– Ну, я – мужчина. Это другое дело! – объяснил Борис, процитировав собственную бабулю. – А ещё, нужно избавиться от деньгозатратных хобби. – Вот, например, от них! – он кивнул на кошек. – Вы же сами понимаете, что на пенсию вы их содержать не сможете, значит, вас и этих, – ещё один кивок, – Содержит ваш сын и его семья, Мила в том числе. Ресурсы-то уходят. А их надо экономить! Я уже Миле говорил, что от этого всего надо избавляться! – он обвёл рукой лежащих на диванчике кошек и оскалившуюся Фоксу. Гаврилы почему-то не было… – Мила, ты что? Я ж тебе говорил, что в деревне им всем лучше! А эту птицу можно продать.
Мила только пискнула. Она-то надеялась, что Боря её услышал. Что все те забавные рассказы про её животных не пролетели мимо его ушей. Что его слова о том, что она для него важна, что она для него всё – это не пустой звук!
– Зачем? – Елизавета Петровна хладнокровно прищурилась, наблюдая, как за спиной гостя мелькнули белые крылья, а кошки одна за другой покидают уютный диванчик. Рядом осталась только Фокса.
– Ну, как же! Ресурсы нужны молодым! – Борис не видел лица Милы, и это было к лучшему.
– А вам они зачем? Что молодые с этими самыми ресурсами делать будут?
– Жить, конечно! – снисходительно рассмеялся Борис.
– Вы, может быть, удивитесь, но жить хочется в любом возрасте. Впрочем, у вас это откровение ещё впереди. Пройдёт не так уж много лет… Примерно сорок-сорок пять, а, может и раньше, и вам скажут то же самое! Поверьте мне! Да-да. Тогда уже вы станете пожилым мужчиной, но вам по-прежнему будет хотеться вкусной еды, удобной одежды, тепла, собственного дома, заботы.
– Аааа, вам Мила про мою бабулю рассказала? – Боря строго покосился на Милу, которая уставилась в окно и, как назло, на него не смотрела. – Она сама так хочет! Ей в пансионате будет удобнее!
– Что вы говорите? Простите, но видимо, так же как моим кошкам и собаке в деревне?
– Что вы из меня злодея-то делаете? Бабуля вам сама подтвердит! – возмутился Борис, шкуркой ощущая, как атмосфера заметно похолодала…
– Аааа, я понял! Я вам не нравлюсь, потому что вас критикую, и вы пытаетесь Милу против меня настроить! – догадался он. – Я сразу понял, что у вас это… возрастные изменения психики! Деменция подкралась незаметно, да?
– И это вы тоже услышите от вашего внука! – Елизавета выглядела странно. Она не злилась, не сердилась, не кричала. Скорее, выглядела опечаленной. – Мне вас жаль, но вы сами сейчас выбираете, как вам жить. Отправите бабушку в дом престарелых – окажетесь там сами. Откажете ей в лишнем куске, не позаботитесь – с вами будет тоже самое. Только не сейчас, а когда вы будете стары и слабы. Уязвимы донельзя. Когда вам будет до слёз хотеться, чтобы вас кто-то обнял, сказал, что вас любит, что вы нужны! Помолчите, молодой человек! Вы жаждете захапать как можно больше, как вы выражаетесь, ресурсов, но упускаете самый главный из всех существующих ресурсов на земле!
– Какой же это? – процедил Борис.
– Не скажу! Сами думайте! А теперь, прошу вас покинуть мой дом.
– Мила! Я тебе говорил! Она больна! Мила! Ты меня слышишь? Мила я тебя люблю, но я требую, чтобы ты…
– Борь, иди, пожалуйста… – Мила плакала, даже не вытирая слёзы.
– Мила, я требую, чтобы ты немедленно пошла со мной! – Борис понимал, что сейчас эта бабка убедит её в том, что их отношения надо разорвать. – А вы? Вы что, не понимаете, что вы рушите её судьбу? Её счастье? – он гневно вскочил, навис над безмятежной Елизаветой, воздел руку для пущей выразительности рвущихся из груди слов и взвыл – на руке обнаружилась Фокса, взвившаяся с пола в совершенно неожиданном для её комплекции прыжке. – Ааааа! Она меня укууусииилааа!
– Фокса, плюнь! Плюнь, а то экономизьмом заразишься! – хладнокровно скомандовала Елизавета.
Псина мрачно покосилась на вопящего, прикинула опасность заразы и разжала зубы.
– Я… Я на вас в суд подам! Вы на меня собаку натравили! Их вообще всех усыплять надо!
– Боря… – Мила отчётливо слышала, как трещат, позвякивают и падают вниз её иллюзии. Вот упала и вдребезги разбилась иллюзия его любви к ней, за ней звякнули под ногой Бориса осколки уверенности в том, что он хороший человек, хороший, просто чего-то непонимающий.
– Что Боря? Что ты сидишь? Почему ты позволяешь выжившей из ума старухе тянуть деньги на всякий биомусор с твоего отца? Ты что, думаешь, что он, фермер, это одобрил бы? – рявкнул Борис, отступая, косясь на ощерившуюся Фоксу. – Пшла! Не подходи!
– Мой отец назвал бы так тебя! – Мила вовсе не была размазнёй. Встала, решительно развернула плечи, – Уходи!
– Да тыыыыы! Ты ещё пожалеешь! – он хотел было ещё что-то сказать, но Гаврила любил всё делать планомерно. Один дело завершил, можно и следующему приступать. – Аааааай, что этооооо?
– Жаль, что скальпы коллекционировать нынче не в моде… – Елизавета хмыкнула в сторону вопящей пары. – Гаврюша, выпусти ты его, ему уже ничего не поможет! Разве что жизнь поучит…
Глава 6. Очень чёрный день чрезвычайно экономного человека
Гаврюша был против! Чего это ещё «выпусти»? Делать ему нечего, да? Он только-только поймал этого типа и жаждет перья ему повыдергать!
– У него нет перьев! – гавкнула Фокса, разобравшая пронзительные Гаврилины вопли. – У него шерсть между ушей!
– Вот! Вот! – торжествующе завопил Гаврила. – Значит, её и выскубаю!
– Ууууубериииитееее! – Боря попытался было скинуть с головы то, что напало, орало и очень больно дёргало его волосы. Тут ему, конечно, повезло, потому что Гаврила цапнул его не за палец, а за запястье через рукав рубашки и пиджака. Прокусил ткань запросто, но кожу только защемил. Правда, применил приёмчик под названием «Подвыверт зверский», который очень любят все домашние попугаи, начиная от небольших волнистиков.
Борис к себе относился с уважением, нежностью и заботой. Он себя холил и лелеял. За кожей тоже ухаживал трепетно. Увлажнял, питал кремом и заботился о правильном кровообращении организма регулярно захаживая на массаж. Однажды попал на какого-то особо дорогого массажиста, которого ему посоветовал приятель.
– Сходи, не пожалеешь! У меня спину прихватило, я пошёл, точнее пополз, а вышел уже нормальным человеком! Правда, довольно болезненно! Ощущения, словно тебя выкрутили, потом вкрутили, потом разобрали и сделали то же самое со всеми частями тела по отдельности. Зато, потом как новенький!
Борису тоже хотелось быть «как новенькому», поэтому он пошёл к жилистому, мрачноватому массажисту, который, не слушая его подвываний и не обращая внимания на попытку уползти с кушетки, проделал всё, как и описывал приятель – выкручивал не то, что руки и ноги, но, кажется, каждый сантиметр кожи!