Чужой (СИ)
— Жалко СунОк. Что теперь с ней будет?
— Думаю, ничего хорошего. После такого, — люди на ноги не поднимаются. Ещё и самчон её — предатель.
— Ну и семейка, эти Паки!
— И не говори! Поделом ей досталось. Помню, как она хвасталась деньгами на своём канале. Такое омерзительное зрелище было. Меня чуть не вырвало, когда я увидела!
— А что, разве у СунОк подписчики ещё остались?
— Разбежались давно. Тридцать человек всего осталось и то, наверное, те, которые подписались и забыли, что они подписаны.
— Эй, а куда она пошла? Здесь очередь!
— Ладно тебе. Пусть идёт. Видно же, что онни плохо.
— Да тут и так раз в полчаса вызывают, а ещё без очереди лезут! Могла хотя бы извиниться перед теми, кто ждёт!
— Это семейка Пак. Они никогда не извиняются.
— Ага. Её мать должна перед всеми сознаться, что не занималась воспитанием дочерей. Вместо этого она молчит, словно так и надо! Что за люди…
(двадцать минут спустя. Выйдя из деканата, СунОк, ни на кого не глядя, спускается по лестнице.)
— СунОк! — вдруг восклицает одна из девушек и делает шаг, заступая дорогу. — Здравствуй!
Остановившись, сестра ЮнМи поднимает глаза.
— Аньён, СоМин. — произносит она, смотря на поздоровавшуюся.
— Онни, ты что здесь делаешь? — спрашивает СоМин.
— Принесла заявление на академический отпуск.
— Правда? А что случилось? Тебя не было столько времени на занятиях. Ты болела?
СунОк секунды три «переваривает» вопрос, который, похоже, никак не воспринимается сознанием. Наконец до неё «доходит».
— Дура, что ли⁈ — наклонившись вперёд и выпучив глаза, спрашивает она у собеседницы. — Или тебе по роже дать?
СунОк
Свидетельницы происходящего ахают, СоМин отшатывается назад. СунОк несколько секунд смотрит на неё, потом насмешливо выдыхает и дальше идёт по лестнице.
— Стоят тут, двоечницы, — громко произносит она. — разрешения на пересдачу выпрашивают. Так бы учились, как лезли в чужую жизнь!
«Массовка», проглотив языки, следит за ней ошеломлёнными взглядами, пока СунОк не скрывается за поворотом.
— Ну надо же! — обретя дар речи, оборачивается к остальным одна из девушек. — Вы это видели?
В ответ раздаются нестройные голоса, спешащие поделиться с миром своими чувствами.
— Божечки, я думала — задохнусь от перегара, когда она рот открыла!
— Ага. Меня просто затошнило!
— Вообще непонятно. Агдан выступает против пьянства, а её сестра, похоже, не просыхает. Пусть сначала свою онни трезвенницей сделает, а после берётся других учить!
— Правильно, что она ушла! В нашем университете таким не место!
— «Сёстры Пак» — это дно, хуже которого быть ничего не может!
— Не, какая хамка, эта СунОк! Я её вежливо спросила, а она сразу начала угрожать в ответ.
— Нужно написать ректору петицию. Пусть её выгонят совсем! Не следует давать ей академический отпуск!
— Действительно. Если она вернётся, то другие будут страдать.
Время действия: шестое января
Место действия: исправительное учреждение «Анян»
— Чем Агдан занимается в камере?
— Спит целый день.
— «Целый день»? А что она делает ночью? Тоже спит?
— Да, тоже спит.
— С ней всё в порядке?
— Врачи никаких заболеваний не обнаружили.
— Ладно, хорошо. Я поняла.
Время действия: седьмое января
Место действия: исправительное учреждение «Анян»
—… присвоить категорию четвёртого уровня и направить заключённую Пак ЮнМи для отбытия, вынесенного ей судом приговора, в отряд номер три…
Прошло три дня с того момента, когда я переступил порог тюрьмы Анян. Всего три дня из тысячи восемьсот двадцати пяти дней или, — ноль целых шестнадцать сотых процента назначенного срока заключения. За это время я успел изучить правила тюремного распорядка на уровне, оценённым проверяющими на «отлично». Заразных заболеваний у меня также не обнаружилось и сегодня классификационная комиссия, оценив совокупность этих двух фактов, приняла решение — выпустить заключённую Пак ЮнМи к остальным зэка, присвоив при этом ей самый низший, — «четвёртый уровень исправления».
Такой уровень присваивается всем новичкам. Далее, за «успехами» заключённого будут следить, занося заработанные им положительные и отрицательные «баллы показателей» на его специальный «счёт учёта». Если сумма на конец месяца на нём окажется положительной, то это будет основанием для классификационной комиссии перевести человека на уровень выше. В моём случае, — на третий. Расклад же по уровням таков: «низшему» разрешают только два свидания в месяц по тридцать минут, «третьему» даются три такие привилегии в месяц, «второму» — раз в неделю уже по часу. А «первый дан» может хоть каждый день видеться с родственниками.
Ещё, заключённые первого и второго уровней имеют возможность ежедневно звонить по телефонам-автоматам, находящимся в тюрьме и, если они успели провести за решёткой больше половины срока, то могут получить отпуск, сроком до трёх недель.
Короче, замначальника тюрьмы не врала, когда говорила, что нация заинтересована в скорейшем возвращении несовершеннолетних заключённых к нормальной жизни. Осталось только узнать, как заработать «положительные баллы», — и вперёд! Можно потратить весь срок заключения на их добывание. Непонятно только, — куда мне звонить каждый день, и кто будет ежедневно меня посещать, кроме мамы и, возможно, СунОк? Имеет ли для меня смысл зарабатывать «привилегии»? От работы, как говорится, — кони дохнут.
Адвокаты, согласно правилам, могут посещать своих подзащитных в любое время и срок свидания для них не ограничен. Так что, если мне понадобится срочно «передать весточку на волю», можно сделать это с помощью своего защитника. Только вот опять же, — передавать мне нечего и некому. Я чертовски одинок. За всё время здесь так и не успел обзавестись «контактами». Единственно, МуРан, с которой нужно поговорить. Узнать, как там «замут» с дядиными кредиторами «мутится»? А больше общаться и не с кем. Если завтра меня здесь убьют, — никто и не вспомнит…
(Несколько позже)
В новой робе, сопровождаемый аж двумя надзирательницами, неторопливо «чапаю» по дорожке. Несу в руках картонную коробку с личными вещами. Всё (включая мой меланхоличный вид), — как в классическом дорамном штампе о переезжающем сотруднике. Единственно, что переезд осуществляется из одиночной камеру в общую, а место действия — тюрьма, но это так, «за кадром».
Комиссия определила меня, как сказали, в «блатной» отряд и якобы это хорошо. Убийцы вместе с другими «тяжкими» — сконденсированы в отряде «number one». «Единичка» означает не самых лучших, а указывает на повышенное внимание к данным людям. Корейская специфика.
Я так и не узнал, какую фразу следует говорить в Корее, представая первый раз перед сокамерницами. Надо было обеспокоиться, разузнать, но честно говоря, все три дня одиночки — продрых без задних ног. Спал, как днём, так и ночью. И голый пол не был помехой. Возможно, организм подобным образом восстанавливается после недавнего своего «закидона». Он, кстати, до сих пор не вспомнил пройдённую дорогу до храма и как ему удалось не попасть в поле зрения телекамер. Нет в голове у него ничего и всё тут! Настоящая амнезия…
Так. Похоже, — дотопали. Серёга, не боись! Тут всё же не совсем как бы настоящая тюрьма, а место перевоспитания несовершеннолетних девочек… Упс! Фига себе, кобылы-то какие! Вот это сиськи!
* * *
СоМи! — повелительно произносит надзирательница, первой вошедшая в помещение. — Вот тебе новая подопечная.
Сделав шаг в сторону, она указывает дубинкой на ЮнМи, стоящую с коробкой в руках.