Знак Пожирателя (СИ)
— Бог в помощь! — произнёс Дроган, привлекая внимание.
Священник вздрогнул, обернулся и подслеповато уставился на путников.
— Спасибо на добром слове, — проскрипел, наконец, старик. — Но пока это больше похоже на посланное мне испытание.
Прислонив метлу к стене, он спустился к посетителям, выжидающе глядя на Дрогана, стоявшего ближе всех.
— Прости, но что-то твой храм выглядит довольно… — Дроган замолк, подбирая слова, чтобы не обидеть священника.
Тот вновь тяжело вздохнул и махнул рукой.
— Он больше похож на руины. И, думаю, скоро и правда развалится. Лет двадцать назад Церковь была в почёте, и многие из моих братьев тогда пользовались этим. Щедрые пожертвования шли на красивые одежды, золотую утварь, богатые дома для священников. И где теперь вся та роскошь? Я предупреждал, говорил им! Но куда было меня слушать. И вот — никому больше не нужны фальшивые благословения. Паства очерствела сердцем. Бедные люди больше не могут отличить истину ото лжи и отвергают всё, что говорят им служители Церкви. Без разбора. Теперь сами они предались тому разложению, что терзало моих братьев. Но где же они? Оставили служение. Несчастные, теперь они пресмыкаются перед знатью, выпрашивая от них подачки, а те рады бросить им кость. «Смотрите, вот мой домашний поп!», говорят они. Несчастные глупцы, погрязшие в гордыни, но забывшие о гордости!
Оторопевший от такого потока откровений Дроган молча выслушал старика, не зная, что ответить.
— А что же ваш епископ? — спросила Лада.
Старик перевёл на неё усталый взгляд. Только теперь женщина заметила тёмные круги и глубокую сеть морщин вокруг них. Священник был отравлен ядом минувшего, и для него уже не было возврата к былому величию. Только скорбь об утраченном.
— Давно я его не видел. Он — там, за стеной. Туда простым людям ходу нет.
Лада и Дроган переглянулись.
— Кстати, об этом. Мы ищем человека по имени Горст. Некогда он был другом старшего брата князя Витольда. Не слыхал о таком?
Старик неопределённо махнул рукой.
— Говорю же — там они все. Знать уже сколько лет из внутреннего города носа не кажет. Только и знают, что присылать сборщиков податей. Да и вам туда не попасть. Тем более — с таким приметным миргородским выговором. Скажите спасибо, что пока вас никто не сдал страже — соглядатаев тут не очень-то жалуют.
— Мы не соглядатаи! — возразил Дроган, но священник лишь пожал плечами и вернулся к метле.
«А мне какое дело?», — словно бы говорил он.
Тихо попрощавшись, путники вышли. Облезшие и полустёртые образы святых смотрели им вслед со стен.
— Старик прав, — сказал Мормагон. — Давайте-ка я буду говорить за всех. Мой-то говор не так режет ухо.
Дроган пожал плечами.
— Хорошее предложение, — согласилась Лада. — Не стоит выдавать себя. К тому же, ты в последнее время необычайно задумчив и тих, так что разговоры пойдут тебе на пользу. А то я уже начинаю волноваться за тебя.
Музыкант криво усмехнулся.
— О, ты начинаешь за меня волноваться? Быть может, в твоём холодном сердце, наконец, просыпаются чувства к бедному бродяге?
Шутка вышла натянутой, и Лада даже не удостоила её ответом. Вместе путники двинулись вдоль стены в поисках ворот, ведя лошадей за собой.
Лада вспоминала всё, что знала о Чуди. Это был старый город, стоявший на руинах более древнего поселения. Некогда оно принадлежало народу, прозванному людьми чудью белоглазой. Теперь он сохранился лишь в сказках, да байках стариков. Те утверждали, что вся белоглазая чудь сгинула в один день, когда вырос Чёрный лес. И следа не осталось. Лишь опустевшие белокаменные города, в которые со временем пришли люди. Теперь уже ничего не осталось от некогда величественных строений, которые, как говорят сказания, достигали самого неба. Из страха перед неведомыми колдунами-язычниками, какими считали чудь, люди уничтожали всё, что о тех напоминало. А на фундаментах возвели свои дома. Из рассыпающегося красного кирпича. Забавно, что при этом соседи, а за ними и сами жители княжества, стали называть себя именем тех, чьи земли заняли. Чудью.
Но почему же, глядя вокруг, Лада словно наяву видела беломраморные стены и тонкие шпили, упирающиеся в небо? Тонкие, будто созданные из облаков. Исчезающие под пристальным взором призраки былого.
Лада не знала, почему родители сбежали отсюда. И страшилась получить ответ.
— Тут нам не пройти.
Из размышлений Ладу вывел тихий голос названного брата. Охотница посмотрела вперёд — там, у закрытых наглухо мощных ворот из окованного медью дерева, дежурили два охранника. Сразу было понятно, это — не те городские стражники, что считают ворон и ждут часа, когда можно будет отправиться в ближайшую корчму. Те, что стерегли ворота во внутренний город, внимательно следили за происходящим вокруг.
— Похоже, личная дружина князя, — решил Дроган. — Уходим, пока не обратили на нас внимание.
Взгляд одного из воинов уже и так задержался на стоявших неподалёку путниках. Мормагон громко рассмеялся, хлопнул Дрогана по плечу и указал на видневшуюся невдалеке вывеску трактира.
— Рассмейся в ответ и сделай вид, что споришь, предлагая другое место. Пусть они нас забудут, — проговорил музыкант.
Дроган так и сделал. Взгляд охранника скользнул дальше.
— Что будем делать? — спросил воитель, когда они отошли от ворот.
Мормагон пожал плечами.
— У любого человека есть цена. Проблема в том, что вы не приняли мою идею заработать, и теперь у нас нет столько денег, чтобы подкупить стражу. Да и вообще монеты почти закончились, а мы на чужой земле.
— Ты прав, — кивнул Дроган. — Надо действовать быстро, пока нас не приметили. Этой же ночью попробуем пробраться за стену.
— Зачем так торопиться? — спросила Лада. — Уверена, время ещё есть. Мы можем заработать немного денег и лучше узнать, что происходит в городе.
Музыкант усмехнулся.
— Раньше надо было думать. Здесь пытаться получить работу — всё равно, что надевать себе на шею петлю. Стоит кому-то узнать, откуда вы, и мигом будете сидеть на пике.
Лада нахмурилась.
— Ведь это Чудь постоянно нападала на Миргородское княжество. — Почему же они нас так ненавидят?
— Видишь ли, — тихо сказал Мормагон, задумчиво глядя на текущий мимо поток людей, — их научили ненавидеть. Ненависть — это товар, который легко продаётся. А причинам для ненависти их учить было необязательно.
— Хватит уже болтать, — сказал Дроган, хмурясь и недобро посматривая по сторонам. — Давайте найдём, где пересидеть до темноты. Мормагон, веди. Теперь ведь ты у нас за говоруна.
Музыкант усмехнулся, кивнул и огляделся.
— Туда, — скомандовал он, найдя взглядом расписанную яркими красками вывеску корчмы.
Заведение закрывалось с закатом. Добродушный краснощёкий корчмарь, остаток дня наливавший изгнанникам доброго пива, продал им на прощание пару факелов.
— По всему видать — вы не местные, — ухмыльнулся он. — Тут-то все знают, что после наступления темноты по городу можно ходить только с зажжённым светом.
В ответ Мормагон рассмеялся пьяным смехом и весело хлопнул его по плечу.
— У нас, на севере, такого нет. Просто если выйдешь в темноту за дверь, наутро у тебя может не быть головы!
Лада с трудом понимала его слова из-за сильного рыкающего гальрадского акцента, внезапно появившегося в речи музыканта.
Корчмарь сделал оберегающий знак, проведя ладонью перед лицом.
— Страшные дела у вас творятся, не приведи Создатель! Неудивительно, что вы решили к нам податься. Ну, бывайте. Скажи своим приятелям, чтобы учили наш язык. Без него никуда!
Мормагон в ответ опять разразился смехом.
— Обязательно! Храни тебя Бог!
С этими словами Мормагон, шатаясь, прошёл к выходу. Он едва не ударился лбом об угол двери, но Дроган успел перехватить музыканта за руку.
Оказавшись на улице, Мормагон огляделся. Вокруг было тихо. Он направился вперёд петлявшей походкой, а его спутники пристроились следом, надеясь, что музыкант отвлекает на себя возможное внимание. Сами они не обладали тем актёрским талантом, который позволял Мормагону так убедительно изображать припозднившегося гуляку, который просто бредёт домой, никого не трогая.