Дочь Вороньего Короля (СИ)

— Он так хотел сам, уж не знаю, почему… Однако у королевы хорошие шпионы, — девушка вздохнула и в уголках ее глаз выступили слезы. — Наш фургон перехватили по дороге. Опекунов убили, а меня, — она сглотнула, — меня — одиннадцатилетнюю девочку — в цепях привели в соседнюю деревню. Королева торопилась — она очень боялась вмешательства Корвуса, а потому дала приказ — прикончить последнюю наследницу герцогского престола на глазах ближайшего мага воды. — Игнис ухмыльнулась так жутко, что все ее шрамы пришли в движение, сложившись в уродливую гримасу боли ненависти. — О да, Кайса хотела лично убить меня, но не могла терять время. Однако королева была не в состоянии отказать себе в последнем удовольствии — она сочла, что смерть огнерожденной от огня будет весьма… ироничной. А потому по приказу мага был сооружен большой вертел, к которому меня и приковали. После чего был разожжен костер и поросеночка начали поджаривать.
Ее трясло, левый глаз начал дергаться, а слезы лились уже неконтролируемо, но Игнис не останавливалась. Она рассказывала кошмарную историю собственной казни.
— Сперва меня немного повращали, чтобы зарумянить, но потому маг решил, что один бок блюда имеет смысл прожарить до хрустящей корочки, и меня закрепили левой стороной к огню. Волосы сгорели первыми. Затем лопнули губы и глаз. Начали трескаться зубы.
Она говорила и говорила, а перед внутренним взором Лариэса вставала кошмарная картина: вопящий и извивающийся в путах ребенок, которого лижут языки пламени.
— Затем чародей милостиво разрешил прожарить спинку. К этому времени я, находилась где-то на грани жизни и смерти, и единственно, что могла — это дико орать от боли, — и она снова искривила губы в жуткой сардонической ухмылке. Вот тогда-то и подоспел отец.
— Они все умерли?
— Да, но, к сожалению, очень быстро — у него тоже не хватало времени. Жизни солдат отец использовал для того, чтобы вытащить меня с того света и восстановить хоть что-нибудь. Глаз, нос, губы — его работа. Но уже волосами занималась Орелия, а на то, чтобы вернуть в норму лицо и тело, не хватило даже ее могущества.
— Но почему? Она же пришила мне руки! Да что там, собрала руку Мислии из ничего! Она шестерых вернула с того света! Что может быть сложнее этого?
— Магия отца слишком крепко засела вот тут, — палец Игнис коснулся изуродованной щеки. — Мощь Вороньего Короля столь велика, что даже силы Целительницы недостаточно для ее преодоления. — Она улыбнулась, но на этот раз куда спокойнее. — Но ты не думай, я не жалуюсь. Они спасли мне жизнь, восстановили мышцы и сухожилия, вернули глаз и зубы. С помощью чар отец может собрать себя едва ли не по кускам, но то — себя, а в целом же, как лекарь он довольно плох. Знает, что нужно делать, чтобы поставить раненого на ноги, но не умеет делать красиво, если ты понимаешь, что я имею в виду.
Лариэс непроизвольно коснулся тоненькой ниточки шрама, пересекавшего переносицу — он все понял прекрасно.
— Любовь отца помогла мне пережить многое. Он, Ридгар, Изегрим, Орелия, и многие другие относились ко мне так, как я того не заслуживаю, но благодаря их стараниям я могу разговаривать с людьми, не пряча глаз… И все же… Показать свое уродство окружающим — выше моих сил.
Он вздохнула.
— Надеюсь, что ты не будешь обижаться на меня из-за этого.
— У меня нет права на подобное! — горячо возразил ей Лариэс.
— И я благодарю тебя за это.
В этот миг Игнис показалась Лариэсу столь очаровательной, что он не сумел сдержать смущения и отвернулся, а в голове опять — очень некстати — возник образ Талиссы.
Чтобы как-то скрыть свою неловкость юноша принялся внимательно всматриваться в унылые пейзажи Ничейных Земель. Сейчас они передвигались по голой равнине, лишенной каких бы то ни было намеков на деревья или холмы. Лишь на западе торчали склоны Седых гор, да на севере, если напрячь зрение, можно было разглядеть отдаленные пики Бесконечных гор, проглядывающиеся при хорошей погоде.
«Мрачная, мертвая земля, уничтоженная алчными глупцами», — подумал Лариэс, вспомнив вчерашний рассказ Орелии. — «Люди, не способные справиться со своими амбициями, обрушившие на Интерсис страшное бедствие. Хуже них, наверное, был лишь Архимаг, развязавший Последнюю Войну, да Кукловод — виновник первой Войны Гнева. А что же его высочество?» — посетила телохранителя неожиданная мысль.
 
Лариэс вспомнил, что принц рассказывал ему, стоя на балконе своего дворца.
«Сильно ли он отличается от них всех?»
Эта новая, непонятно откуда взявшаяся мысль, напугала Лариэса, и он тряхнул головой, прогоняя ее прочь.
«Нечего забивать голову всякими глупостями!»
Поняв, что молчание затянулось, он спросил, чтобы просто поддержать беседу:
— А когда ты обрела контроль над стихией?
— На следующее утро — когда очнулась, — как-то слишком легко и весело отозвалась девушка.
«Господи Иисусе!» — Лариэс побледнел.
— Игнис, прошу простить меня.
— Все нормально. Шок вызвал преждевременное проявление дара, без этого я могла бы оставаться неинициированной еще годами.
Лариэс набрался храбрости чтобы посмотреть на девушку, но та, действительно, выглядела спокойной. По-видимому, уже одно то, что она набралась храбрости излить кому-то душу, изрядно ободрило Игнис и придало ей уверенности. И поэтому Щит решился задать вопрос, который не давал ему покоя с того самого момента, как Игнис закончила свой рассказ.
— Скажи, зачем королеве было так жестоко поступать с тобой? Разве нельзя было просто казнить, как и положено поступать с дворянкой? Тем более, с великой герцогиней!
— А ты не знаешь? — в глазах Игнис отразилось искреннее удивление.
— Нет, — честно признался юноша.
— Причина проста. Кайса — безумна.
Лариэс вспомнил изящную северянку, ее изысканную речь и идеальные манеры, он вспомнил ее терпение, так выгодно отличавшее речную Королеву от импульсивной правительницы Дилириса.
Игнис сразу же поняла, о чем он подумал, потому как губы девушки искривились в гримасе гнева и раздражения.
— Да, эта тварь отлично маскируется, но не обманывайся, глядя на смазливое личико. В конце концов, она, как и все маги стихий, являет собой, — Игнис фыркнула и передразнила, — воплощение божественной благодати в людской оболочке. И Кайса прекрасно знает, как ее внешность действует на мужчин, она превосходно умеет пудрить им мозги. В этом она куда опасней твоей госпожи. Ее величеству Кэлисте Вентис не хватает умения держать язык за зубами. Она — разъяренная тигрица юга, в то время как Кайса Иссон — расчетливая и смертельно опасная гадюка, чьи клыки полны яда.
Лариэс и раньше слышал сплетни о правительнице Ривеланда. Пару раз в них даже звучали слова «сумасшедшая» и «мучительница», но он всегда полагал что это — обычная болтовня, не имеющая под собой никакого основания.
— А ты точно уверена в том, что она не дружит с головой?
— Точно. Об этом рассказал отец, он же объяснил, что именно стало причиной болезни ее величества, — вздохнула Игнис. — Знаешь, иногда мне даже становится ее жалко, честное слово. Никто не заслужил того, через что она прошла, никто… А потом я смотрюсь в зеркало и жалость растворяется без следа. Но, — тут она предостерегающе покачала пальцем, — не проси рассказать ее историю. Если так любопытно, поговори с Блаклинт…
Игнис задумчиво нахмурилась и затем цокнула языком.
— Кстати говоря, наш северный василек — отличный пример того, что дети и родители могут различаться, как небо и земля.
Лариэс улыбнулся.
— Мне иногда кажется, что ее высочество провалится сквозь землю, если увидит обнаженного по пояс мужчину.
 
— Боюсь представить, что с ней будет в первую брачную ночь, — в тон ему хихикнула Игнис, и затем добавила, — но все же, лучше Блаклинт, чем ее безумная мать.
В этот момент, несмотря на кошмарные шрамы, избороздившие половину лица, огнерожденная была столь красива, что не залюбоваться ею было попросту невозможно. Полукровка ощутил вдруг непонятную тоску и быстро отвернулся, чтобы Игнис ничего не заметила. Но, кажется, девушка что-то различила, потому как внезапно задала вопрос: