Дочь Вороньего Короля (СИ)
«Проклятье, но как это может не получаться? Как такое вообще возможно? Стихия — это то, что мы есть! Она наполняет наши сердца и течет по венам вместе с кровью. Похоже, у Блаклинт серьезные проблемы с головой».
Придя к таком заключению, Игнис прервала затянувшуюся паузу и сказала:
— А почему ты не тренируешься вместе с Вилнаром? Кажется, своему Щиту ты доверяешь, или я не права?
— Права, — тут же согласилась с ней Блаклинт. — Вилнар — единственный человек, которому я верю по-настоящему. С ним у меня все получается.
«Да, определенно, проблемы с головой».
— Только с ним? — уточнила на всякий случай Игнис, и, получив утвердительный ответ, произнесла. — А когда вообще никого нет?
— Тоже все нормально.
«Нет, я все понимаю, но нельзя же быть настолько стеснительной! Или можно?»
По всему выходило, что можно, и с этим нужно было что-то делать. Срочно.
Додумать Игнис не успела — около них возникла знакомая фигура.
— Прошу прощения за беспокойство, но особам королевской крови опасно далеко отходить от лагеря, — проговорила подошедшая к ним девушка.
— Приносим свои извинения, госпожа Кларисса, — за них обеих ответила Игнис. — но мы хотели бы немного отдохнуть от суеты лагеря и побыть одни.
Прозвучало это… несколько двусмысленно и брови пепельноволосой воительницы взметнулись вверх.
— Нет, все не так, как вы подумали! — снова покраснев, взвизгнула Блаклинт. — Мы… Ну это… Просто…
«Молодец», — мысленно зааплодировала Игнис. — «Теперь ситуация из двусмысленной превратилась в попросту однозначную».
И тут ей в голову пришла идея.
«Раз с водорожденной все равно придется что-то делать, так почему бы не подключить к этому еще и третью сторону? Одна голова хорошо, а две — лучше. К тому же, если мы втроем на привалах будем отходить от основных сил, никто не станет задавать лишних вопросов. Ну, разве что Лариэс».
— Госпожа Кларисса, могу ли я рассчитывать на ваше молчание? — заговорила она.
На щеках воительницы проступил едва заметный румянец и она, чуть сбившись, произнесла.
— Конечно. Не мне осуждать стихиерожденных или сплетничать об их… пристрастиях.
Блаклинт запищала, размахивая руками и пытаясь, кажется, вновь сказать, что графиня все поняла неверно. Игнис же вздохнула.
— Боюсь, наша проблема куда сложнее, нежели излишне близки отношения двух девушек. И мне кажется, что вы сумеете помочь — одна я, боюсь, не справлюсь.
— Хм-м? — Кларисса выглядела и шокированной, и заинтригованной, и польщенной одновременно. — Перед тем, как вы скажете что-нибудь, прошу учесть, что я — христианка.
— Я не собираюсь склонять вас к запретным и порочным развлечениям. Повторюсь — проблема в другом.
Произнеся это, она кратко пересказала слова Блаклинт.
Лейтенант гвардии задумчиво почесала подбородок, потом непроизвольным жестом положила ладонь на рукоять меча, с которым не расставалась никогда.
— Да. Действительно. Нехорошо. — Четко разделяя слова, выговорила она, наконец. — Не пойму одного: как я могу оказаться полезной вам?
— Сперва давай посмотрим, что насколько все плохо, — предложила Игнис и, повернув голову к совершенно выпавшей из реальности водорожденной, указала на камень неподалеку. — Блаклинт, будь любезна, ударь водяной стрелой во-он по тому валуну.
— Хорошая мысль, — согласилась графиня.
Недоуменно переведя взгляд с Игнис на Клариссу, водорожденная кивнула, встала, зажмурилась, вытянув вперед правую руку, после чего с ее указательного пальца сорвалась небольшая стрела из спрессованной воды, которая оставила глубокую дыру в древнем граните.
«Совсем неплохо», — подумала Игнис. — «Второй шаг».
— А теперь — открой глаза и повтори попытку.
Блаклинт в очередной раз покраснела и медленно, осторожно, приподняла ресницы. Ее губы сжались, пальцы задрожали, и следующая стрела, а точнее — жалкая пародия на нее — расплескалась о камень, не оставив даже царапины.
— Ну вот, я же говорила, — Блаклинт была готова снова расплакаться.
— Подумаешь, — фыркнула Игнис, будто ничего и не случилось, хотя на самом деле она была поражена до глубины души. — Попробуй еще раз.
Результат оказался тем же. И еще. И еще.
— Да уж, — Кларисса, взглянув на огнерожденную, задала немой вопрос: «есть идеи?»
Увы, но идей-то как раз и не было. Игнис лихорадочно пыталась выдумать хоть какой-нибудь способ, который мог бы подойти Блаклинт. Неожиданно для себя она припомнила, как отец учил одного безногого мальчика читать и писать. Мальчик этот так стеснялся своего увечья, что рыдал каждый раз, как кто-нибудь подходил к его кровати. И когда воспитатели сообщили об этом Вороньему Королю, который несмотря на адскую загруженность, всегда выкраивал время на то, чтобы поиграть с больными детьми, тот лично взял воспитание мальчика в свою единственную руку.
Он пришел к ребенку вместе с Игнис, и, сказав: «запомни, дочка, исцеление любого недуга начинается с доверия», сел рядом с безногим и попросил: «Та книга на тумбочке, не мог бы ты подать ее? У меня всего одна рука и мне не дотянуться».
Мальчик послушался, после чего отец сказал: «вот видишь, ты можешь помочь мне, королю целой страны, хотя и лишился ног».
Так, показав, что он не всесилен, отец посеял первые семена доверия, которые очень скоро дали богатые всходы искренней веры. Ребенок захотел узнать, как так случилось, что могучий король остался без руки. Выслушав одну историю, он пожелал узнать вторую, потом — третью. И так, мало-помалу, отец сперва вытащил мальчика из его раковины, затем медленно и неторопливо открыл тому волшебный мир книг.
Игнис давно уже вывела для себя беспроигрышную формулу: «не знаешь, как поступить, делай, как отец». Конечно, ей не хватало ни его терпения, ни его мудрости, и все же, если это было возможно, принцесса старалась повторять действия человека, спасшего ее жизнь и научившего вновь улыбаться. А потому…
«Потому мне придется сделать это», — с отчаянием подумала девушка. — «Черт, черт, черт! А тут еще эта блондинка с ее прелестной мордашкой! И почему, спрашивается, никто не прошелся по ней моргенштерном?»
Игнис тотчас же устыдилась этой — в высшей степени недостойной и мерзкой — мысли и обругала себя.
«Не вздумай даже думать так, дура. Твои проблемы принадлежат лишь тебе одной, другие люди не виноваты в том, что произошло в той Богом проклятой деревне! Не смей вымещать на них свою злость!»
Она пристально уставилась на Блаклинт, отчего та снова залилась румянцем, затем, долго, протяжно вздохнула, собирая волю в кулак и, наконец, заговорила:
— Слушай внимательно, Блаклинт, твоя проблема — ерунда, недостойная даже упоминания. Ты ведь знаешь, что со мной произошло во время ночного боя?
— Тебя ранили? — недоуменно нахмурила лоб северянка.
— Немного, но проблема не в этом.
— Не в этом? А в чем тогда?
Кларисса с интересом наблюдала за происходящим, ни единым словом или жестом не давая понять, что ей тоже очень интересно узнать правду, но присутствие пепельноволосой красавицы, такой элегантной, утонченной, уверенной в себе, нервировало.
«И дернул ее черт притащиться сюда!» — зло подумала Игнис. — «Не иначе Лариэс приказал. Как же, целых две принцессы отошли от лагеря, ай-ай-ай, как же можно, срочно на цепь обоих. Стоп, хватит! Ты снова думаешь не о том! Прекрати! Господи, как же не хочется-то! Должна. Должна!! Должна!»!!
— Вот в чем.
С этими словами Игнис, невероятным усилием воли поборов охвативший ее страх, сдернула маску. Глаза Блаклинт и Клариссы расширились от ужаса и огнерожденной потребовалось все мужество, какое только она могла отыскать для того, чтобы не отвернуться, не нацепить маску на лицо и не разрыдаться. Дочь Вороньего Короля судорожно сжала обеими руками теплое серебро, сцепив зубы так, что, казалось, еще немного, и они начнут крошиться.
«Все нормально, нормально. Вон, Лариэсу ты показывала свое уродство, и ничего», — убеждала она себя. — «Ладно, не время молчать, нужно сказать хоть что-то».