Анатомия соблазна (СИ)
Сидим, кушаем пироги домашней выпечки (есть у них тут неподалеку один гастроном, где такие в собственном цеху делают), на столе салатики, фрукты, шампанское, — словом, обычное «провожательное» мероприятие. Мы в «Проспекте» тоже такие устраиваем. Дни рождения отмечаем, свадьбы, появление потомства и тому подобное. Дело привычное, в общем. Но мне отсюда хочется свалить поскорее.
Не могу смотреть, как Уваров милуется с Лизой. Всё моё нутро восстаёт против этого. Почему? Да, черт возьми, ревную я, чего непонятно-то?! Говорю, буквально кричу это сама себе вместо того, чтобы равнодушно смотреть. Да какая мне разница, кому этой ночью присунет Артур? Почему меня это так беспокоит? Оттого ли, что я влюбилась в этого бабника? Ну уж нет. Не позволю этим соплям романтическим попортить мне карьеру!
Так. Стоп. А может, это его такой хитрый замысел? Влюбить меня, поигрывая с другими бабами, оказывая мелкие услуги, играя в равнодушие? О, вот в чем всё дело! Ну и коварен ты, Уваров! Но просчитался. Не на ту напал. Раскусила я твой замысел. Скажу просто: ни хрена у тебя не получится. Совершенно!
Вечеринка по случаю нашего возвращения домой заканчивается. Я вызываю такси, говоря всем добрые слова напоследок, и еду домой. Что там Уваров с Лизой дальше будет делать, меня не касается. Во сколько вылет? В десять утра? Прекрасно! Мне нужно выспаться. Лететь долго, часов десять примерно. Нога уже не так сильно ноет, но за время полёта, думаю, отечёт и станет ныть. Потому придётся терпеть. Я ради новой должности много что могу выдержать. Главное, что всё запланированное здесь для корпорации Tes Kott выполнила. Это повышает мои шансы на продвижение.
Дома окончательно собираю все вещи. Утром только умыться, одеться, легкий макияж, и я готова к путешествию. Потому, чувствуя усталость и легкий шум в голове от выпитого бокала шампанского, ложусь спать. А когда встаю утром, то усмехаюсь (хотя неприятно колет в сердце): постель Уварова как была ровно застелена, такой и осталась. Значит, в квартире не ночевал.
К черту его! Иду завтракать, хотя и не очень хочется, всего семь утра. Но надо, в холодильнике остались две сосиски и булочка. Не пропадать же добру! У меня эта привычка — не умею выбрасывать продукты — с детдома осталась. Там мы не голодали, но нам с первого дня объяснили очень просто: не съешь — будешь голодной. Потому на тарелках, как правило, ничего не оставалось. А уж если бы кто кусок хлеба выкинул… Трындец ему — наволочку на голову и ну колотить свернутыми полотенцами. «Темная» называется.
Я позавтракала, привела себя в порядок, собиралась вызвать такси, но тут в квартиру вошел Уваров. Поздоровались, он быстро побросал вещи в свой чемодан и сказал, что внизу нас ждет машина, чтобы отвезти в аэропорт — «Колобок постарался». Спрашивать, где ночевал Артур, я из гордости не стала. Чужая личная жизнь меня не касается.
Мы поехали в аэропорт. Я безо всякого сожаления смотрела на протекающие мимо улицы Захолустинска, густо припорошенные снегом. «Не буду жалеть об этом городишке! И дай Бог никогда сюда больше не вернуться. Если Жираф вдруг решит снова сюда отправить — уволюсь!» — твердо решила я. Слишком мало приятных воспоминаний осталось от этого места. А те, что были хорошие, Артур растоптал своими выходками. Вот где он был всю ночь, а? Бабник! Бросила на него недобрый взгляд. Не заметил — впереди сел, не рядом. Да больно ты мне нужен!
Потом были задрипанный аэровокзал, небольшой самолёт с двумя пропеллерами на крыльях. Ан-24, ужас! Я думала, их давно списали и распилили на куски. Но этот агрегат, которому лет сорок, всё ещё летает. Даже страшно было в него забираться по металлической скрипучей лесенке, гордо именуемой трапом. «Словно в братскую могилу залезаю», — подумала я и трижды сплюнула через левое плечо, постучав украдкой себе по лбу вместо деревяшки.
Узко, тесно, воняет какой-то затхлостью. Не самолет, а аэровагон для скота! Одно хорошо: мест было достаточно свободных. Потому я уселась одна, демонстративно отойдя от Уварова подальше. Он посмотрел на меня, подняв брови, но в ответ ничего не услышал. Сам пусть подумает над своим поведением. Хотя о чем я? Такие, как он, не хотят понимать женскую душу. Их наши дырки интересуют. Но вскоре Артур был совершенно позабыт, поскольку начался кошмар под названием «полёт».
Я за эти десять часов вспомнила всю свою жизнь — она периодически мелькала перед глазами, словно кинофильм на ускоренном просмотре. Несколько раз принималась молиться, не зная слов, и лишь бормоча нечто вроде «Господи, помилуй мя и спаси!» Потом меня тошнило, и я бегала в крошечный гаденький туалет, в котором какой-то мудак умудрился покурить, заполнив пространство вонючим дымом. Пыталась спать, ворочаясь на узком неудобном кресле.
Одна только мысль успокаивала: это не поезд, не нужно несколько суток смотреть на хамскую пошлую физиономию Уварова. Да, но страшно до жути. Ан-24 бултыхало в воздушных ямах, трясло и швыряло. Он скрипел всеми заклёпками, ревел моторами, нырял и поднимался. Лишь стюардессы сохраняли ледяное спокойствие и улыбались, когда к ним обращались напуганные пассажиры. Я слышала обрывки слов «турбулентность», «грозовой фронт» и «перепады атмосферного давления», но ничего в этом не понимаю.
Когда по громкоговорителю сообщил, что наш самолёт скоро совершит посадку, я обрадовалась, как ребенок. Ну и зря: не дослушала. А на самом деле — «для дозаправки самолёта». Это означало — придётся провести ещё пару часов в каком-то городке, не помню его название. Артур ко мне не подходил. Меня это радовала поначалу, затем стало бесить, потом привыкла. Мы чужие люди, конкуренты к тому же. «Всё, что было во время командировки между нами, надо забыть», — приказала себе.
Через два утомительных часа снова пригласили в самолёт. Ещё немного страхов и переживаний, и вот уже «наш самолёт прибывает…» Ура! Я скоро буду дома! Какое счастье! Словно в космосе побывала. Но зато воодушевлена тем, как разнесу конкурента в пух и перья. Только нужно немного отдохнуть.
Когда самолет останавливается, я первым делом устремляюсь к выходу, работая локтями. Мне вслед бухтят, ворчат. Наплевать. Хочу поскорее выйти из этого ржавого ведра с гайками! Уваров тоже что-то говорит мне вслед, не слушаю. Всё, Артур. Тут наши пути расходятся. Каждый сам за себя. Получаю багаж, вызываю такси (облом местным бомбилам с их конскими ценниками) и мчусь домой.
Ура! Я вернулась! Бросаю сумку на тумбочку, врываюсь ветерком в свою милую, добрую, уютную квартиру и кружусь в радостном танце. Ура! Ура! Так, теперь распаковать сумку и… «Погоди, Лика, — останавливаю свой радостный кураж. — У меня был чемодан, а сумка — Уварова. Я что же… Твою мать! Я перепутала багаж!!!»
Глава 28
Я не имею права. Это ужасно постыдное и неправильное занятие — копаться в чужих вещах! Да за такое у нас в детдоме лупили нещадно, невзирая на слёзы и сопли! Однажды мне тоже досталось — полезла из любопытства посмотреть, что у старшей девчонки в тумбочке. Ох, как я огребла от неё! Синяк под глазом неделю проходил. Крепко она мне врезала, урок зато на всю жизнь.
Видать, с возрастом принципы меняются. Ёлки зелёные, как же хочется посмотреть, что там у него! Вдруг интересное что-нибудь?! Страшная вещь — женское любопытство! Ничем не остановишь. «Ладно, я разочек. Всего одним глазком. Быстро гляну и всё, брать ничего не буду», — торжественно обещаю себе.
Расстёгиваю «молнию», развожу края сумки в сторону. Так, что у нас тут? Вещи сложены аккуратно, стопочкой. Ишь, какой аккуратист! В отдельном пакетике мыльно-рыльные принадлежности. Вон, виднеется электрическая бритва в чехле. Уваров, он сам говорил, не любит опасные бритвы. Предпочитает механику. Как он там сказал? «Порой нет времени с пеной возиться».
Так, здесь у него отделение с ноутбуком, но я его даже в руки брать не стану. Уже был прецедент, снова попадаться не хочу. Это может навредить моей карьере, а она теперь на первом месте. Зря, что ли, я столько вытерпела в этом Захолустинске? Ладно, шарюсь дальше. Мне стыдно, но я преодолеваю это неприятное чувство. А если руку поглубже засунуть? Как я там говорила? Слово дала, что лазить не буду. Но я кто? Слову своему хозяйка. Захотела — дала, передумала — взяла обратно.