Триптих

Солдат. Дальше, говорю, дальше.
Доктор. Это уж слишком!
Солдат. Следующий. (Барабанный бой.) Неужели вы не можете дома надеть свои поганые башмаки? Кто свободен, сказал я, пускай забирает свои башмаки и уматывает. Что вы стоите тут и пялитесь? (Барабанный бой.) Следующий.
Доктор. Где мои башмаки? Кто взял мои башмаки? Это не мои башмаки.
Солдат. Почему вы берете именно эти?
Доктор. Они стоят на моем месте.
Солдат. Ну, прямо как в детском саду!
Доктор. Может быть, это мои башмаки?
Барабанный бой.
Я не уйду без башмаков.
Солдат. Не трепыхайтесь.
Доктор. Я не пойду босиком. К этому я не привык. И говорите со мной вежливо. Я не позволю говорить со мной в таком тоне.
Солдат. Ну, в чем дело-то?
Доктор. Я не трепыхаюсь.
Солдат. Не знаю, что вам нужно.
Доктор. Мои башмаки.
Выявляющий делает знак. Свисток.
Солдат. Я на службе! (Барабанный бой.) Следующий.
Никто не шевелится.
Доктор. Это не мои башмаки.
Солдат отбирает у него башмаки.
У меня жалоба, да-да, у меня жалоба, кто-то поменял мои башмаки. Я не двинусь с места, а если на меня будут кричать, то и подавно.
Солдат. Чьи это башмаки?
Доктор. Моя фамилия Феррер…
Солдат. Чьи это башмаки? (Ставит их спереди, у рампы.) Ну, это выяснится!
Доктор. Я точно знаю, чьи.
Солдат. Следующий.
Никто не шевелится.
Кто это опять боится?
Они снова идут один за другим, процедура так налажена, что становится скучно. Один из тех, что прошли перед Выявляющим и сняли платок с головы, — Подмастерье.
Подмастерье. Что там насчет государственной эмблемы?
Кто-то. Сверху справа.
Подмастерье. Он прошел уже?
Выявляющий делает знак. Свисток.
Солдат. Стой!
Закутанный останавливается.
Платок долой!
Закутанный не шевелится.
Платок долой, еврей, не слышишь, что ли!
Солдат подходит к закутанному и снимает с него платок. Это Некто, оцепеневший от страха.
Этот — не. У него просто такой вид, потому что боится. Этот — не. Да не бойся же! У него совсем другой вид, когда ему весело…
Выявляющий поднялся, он обходит подозреваемого со всех сторон, осматривает долго, и, как того требует служба, безучастно-добросовестно. Некто заметно меняется в лице. Выявляющий приподнимает ему подбородок шариковой ручкой.
Выше голову, приятель, не цепеней, словно ты из них!
Выявляющий осматривает еще и ступни, садится и небрежно кивает.
Доктор. Этот не ошибается. Что я говорил? Этот никогда не ошибается, у него глаз наметан…
Барабанный бой.
Солдат. Следующий.
Снова идут гуськом.
Что за свинство, неужели у вас нет своего платка на случай, если вспотеете, ну, скажу я вам…
Один из закутанных берет булыжник.
Эй, что он там делает?
Трактирщик. Я трактирщик…
Солдат. Зачем вам этот булыжник?
3акутанный. Я трактирщик… я… я…
Трактирщик остается закутан.
Солдат. Не надо из-за этого класть в штаны!
В толпе хихикают: так смеются над какой-нибудь излюбленной потешной фигурой. Среди этого боязливого веселья раздается тройной свисток — по знаку выявляющего.
Стой!..
Учитель снимает платок.
Не вы, а вон тот!
Закутанный не шевелится.
Платок долой!
Выявляющий поднимается
Доктор. У него глаз наметан. Что я говорил? Он узнает это по походке…
Солдат. Три шага вперед!
Доктор. У него глаз…
Солдат. Три шага назад.
Закутанный повинуется.
Смейся!
Доктор. Он узнает это по смеху…
Солдат. Смейся! А то стрелять будут.
Закутанный пытается смеяться.
Громче!
Закутанный пытается смеяться.
Доктор. Вот уж еврейский смех…
Солдат толкает закутанного.
Солдат. Платок долой, еврей, это тебе не поможет. Платок долой. Покажи свое лицо. А то стрелять будут.
Учитель. Андри?!
Солдат. Считаю до трех.
Закутанный не шевелится.
Раз…
Учитель. Нет!
Солдат. Два…
Учитель срывает с него платок.
Три…
Учитель. Мой сын!
Выявляющий обходит и осматривает Андри со всех сторон.
Это мой сын!
Выявляющий осматривает ноги Андри, затем делает знак, так же небрежно, как прежде, но другой знак, и два черных солдата берут Андри под стражу.
 
Столяр. Пошли.
Мать выходит вперед и снимает свой платок.
Солдат. А ей что понадобилось?
Мать. Я скажу правду.
Солдат. Андри твой сын?
Мать. Нет.
Солдат. Слыхали? Слыхали?
Мать. Но Андри сын моего мужа…
Трактирщик. Пусть она это докажет.
Мать. Это правда. И Андри не бросил камень, это я тоже знаю, потому что Андри был дома, когда это произошло. Клянусь! Я сама была дома. Я это помню, и я клянусь в этом Богом, клянусь Всемогущим, судьей нашим во веки веков.
Трактирщик. Врет она.
Мать. Отпустите его.
Выявляющий поднимается снова.
Солдат. Тихо!
Выявляющий снова подходит к Андри и повторяет осмотр, затем выворачивает у него карманы штанов. Высыпаются деньги, андоррцы отшатываются от катящихся монет, словно это раскаленная лава. Солдат смеется.
Еврейские деньги.
Доктор. Этот не ошибется…
Учитель. Почему еврейские? Ваши деньги, наши деньги… Разве у вас в карманах что-то другое?
Выявляющий ощупывает волосы Андри.
Почему ты молчишь?
Андри улыбается.
Это мой сын, он не должен погибнуть, мой сын, мой сын!
Выявляющий уходит, черные берут винтовки на караул. Солдат входит в роль руководителя.
Солдат. Откуда это кольцо?
Столяр. Драгоценности у него тоже есть…
Солдат. Давай сюда!
Андри. Нет.
Солдат. Давай сюда, говорю!
Андри. Нет… пожалуйста…
Солдат. А то они палец отрубят.
Андри. Нет! Нет! (Защищается.)
Столяр. Ишь как дерется за свои драгоценности…
Доктор. Пошли…
Андри окружен черными солдатами. Его не видно, когда раздается его крик. Затем — тишина. Андри уводят.
Учитель. Втяните головы в плечи. Идите домой. Вы ничего не знаете. Вы ничего не видели. Вам тошно. Идите домой, брезгливо отшатывайтесь от себя перед зеркалом.
Андоррцы расходятся в разные стороны, каждый забирает свою, обувь.
Солдат. Этому теперь башмаки не понадобятся.
Солдат уходит.
Некто. Бедный еврей…
Трактирщик. Мы-то при чем.
Некто уходит, остальные направляются к кабачку.
Столяр. Мне рюмку водки.
Доктор. Мне тоже рюмку.
Столяр. Вот еще его башмаки.
Доктор. Пошли внутрь.
Столяр. С пальцем — это было чересчур…
Столяр, Доктор и Трактирщик скрываются в кабачке. На сцене темнеет, оркестрион сам собой начинает играть — все ту же музыку. Когда на сцене становится снова светло, Барблин, стоя на коленях, белит мостовую площади. Барблин острижена.
Входит Патер. Музыка умолкает.
Барблин. Я белю, я белю…
Патер. Барблин!
Барблин. Почему, ваше преподобие, не белить мне дом отцов моих?
Патер. Ты заговариваешься.
Барблин. Я белю.
Патер. Это не дом твоего отца, Барблин.
Барблин. Я белю, я белю.
Патер. Это бессмысленно.
Барблин. Это бессмысленно.
Появляется Трактирщик.
Трактирщик. Что она делает здесь?
Барблин. Здесь его башмаки.
Трактирщик хочет принести башмаки.
Барблин. Стой!
Патер. Она потеряла рассудок.
Барблин. Я белю, я белю. Что вы здесь делаете? Если вы не видите того, что я вижу, то вы видите: я белю.
Трактирщик. Перестань!
Барблин. Кровь, кровь, кровь везде.
Трактирщик. Это мои столики!
Барблин. Мои столики, твои столики, наши столики.
Трактирщик. Пусть перестанет.
Барблин. Ты кто такой?
Патер. Я уже все перепробовал.
Барблин. Я белю, я белю, чтобы Андорра у нас была белая, белоснежная Андорра, убийцы, я обеляю вас всех… всех.
Появляется бывший Солдат.