Связывающая луна (ЛП)

— Наверное, мне следует найти Лютера, — пробормотала она, вставая из-за стола. — Я поняла, что есть много вещей, о которых нам нужно поговорить.
— Я попрошу одного из мальчиков найти его, — ответила Магда. Она поспешила к кухне, уже готовая сражаться за молодую язычницу, которую нашла.
Но они обе замерли, когда услышали громкий стук в передней части поместья. Стук перемежался гневными криками и разочарованными криками.
— Что за чертовщина? — сказала Луна.
Стук разносился эхом, на этот раз чуть более настойчиво и с гораздо большей злостью за кричащими голосами, которые кричали Лютеру, чтобы он открыл дверь. Очевидно, граф сделал что-то, что им не понравилось. Или, как она слишком хорошо знала, он сделал что-то, что толпа сочла заслуживающим внимания.
Она не хотела быть бедным Лютером. В последний раз, когда толпа вмешивалась в ее жизнь, она бегала по крышам в надежде, что они ее упустят. К счастью, так оно и было, но она не гордилась этим воспоминанием.
Почему Магда уставилась на нее?
— Что? — спросила она, возвращаясь к столу. — Я здесь не слуга. Я не собираюсь идти за Лютером и сообщать ему, что кто-то настойчиво хочет его видеть.
— Нет, но предполагается, что ты притворяешься, что любишь Лютера, — Магда многозначительно посмотрела на дверь, потом на нее. — Поэтому я полагаю, что будущая жена графа захочет знать, из-за чего весь этот шум.
— Ты просто хочешь, чтобы я посмотрела, что происходит, и потом сообщила тебе.
— Именно это, я и хочу, чтобы ты сделала. А теперь убери свое смехотворно большое тело с моей кухни и выясни, что происходит! — Магда отошла от двери и взяла одну из своих деревянных ложек.
В голове Луны промелькнули воспоминания о том, как ее били такой, когда она была маленьким ребенком. Не с силой, конечно. Она ничего не сломала. Но ее мать ударяла ее по спине и рукам тыльной стороной ложки, и это жалило сильнее, чем любая другая рана, которую она получила в своей жизни.
Она вскочила из-за стола и помчалась к двери, всю дорогу ворча о женщинах, которые слишком много лезут в чужие дела. Зачем ей идти спасать репутацию графа? Лютер был взрослым мужчиной с подвалом для пыток. Конечно, он мог справиться с парой разгневанных мужчин из Перекрёстка Мертвеца.
Только когда она подошла к двери, она была потрясена, обнаружив, что Лютер уже стоял перед ней. Он сутулился, будто его грудь сжалась от беспокойства. Он смотрел на дверь так, будто она вот-вот распахнется, но она ясно видела, что засов был задвинут.
— Что делаешь? — спросила она.
Он вздрогнул от звука ее голоса, подняв кулаки, готовясь к атаке.
Когда он понял, что это она стояла позади него, он опустил поднятые кулаки с шокированным ворчанием.
— Луна. Прости, я не знал, что это ты.
— Понятно, хотя я не удивилась бы, если ты хотел ударить меня по лицу, — дверь содрогнулась от очередного сильного удара. — Ты собираешься открыть дверь и посмотреть, чего они хотят?
Он оглянулся туда, потом посмотрел на нее.
— Нет.
— Почему нет? Я не думаю, что ожидание, пока они устанут кричать, чем-то поможет, если честно. Они кажутся настойчивыми.
Он открыл рот, закрыл его, а затем выдохнул через нос. Он скрипел зубами? Она и раньше видела признаки того, что кто-то готовится солгать, и Луна всегда гордилась тем, что знала, когда кто-то собирался нести чушь.
Граф мог быть очень любопытным человеком с множеством секретов, но он не мог скрывать что-то от нее. Не так.
Но он снова удивил ее. Лютер опустил взгляд и пробормотал:
— Я боюсь.
— Боишься? — повторила она. Странно говорить такое. Никто в этой толпе не был бы настолько глуп, чтобы напасть на графа. Меньше всего им нужно было злить короля, тем более что он любил вешать тех, кто перечил ему. Удаление графа забило бы гвоздь в крышку гроба.
Чего граф боялся? Лишения связи с королем, конечно. Может, переживал, что не сможет позволить такой хороший дом в таких условиях. Но кроме этого, она не могла представить, чего он боялся от мужчин за дверью.
Ее дыхание застыло в легких, когда он встретился с ней взглядом. В его глазах было столько стыда и вины. Бедняга страдал, а она даже не замечала.
 
— Я боюсь причины, по которой они злятся на меня, — ответил он, его слова были медленными и размеренными. — Я много чего сделал в своей жизни. Что-то намеренно, что-то нет. Боюсь, они обнаружили что-то, чего я не собирался делать, и теперь мне никогда не вернуть их доброе отношение.
Она не знала, что сказать.
Луна посмотрела на содрогающуюся дверь, а затем на дрожащего мужчину перед ней. Лютера заботило, что о нем думают, и это многое говорило о нем. Конечно, у него все еще было подземелье для убийств, которое он не объяснил. Но если он заботился о своем народе, это было уже плюсом.
Но никто не был бы счастлив, если бы он не вышел за эти двери. Если бы он остался на месте, пока они бушевали. К сожалению, так был устроен мир.
Она облизнула губы и сказала:
— Я давно поняла, что уважение других в долгосрочной перспективе мало что значит. Ты должен верить в себя и быть довольным тем, кто ты. Все остальные могут иметь свое мнение, но оно никогда не должно влиять на твое мнение о себе.
Он покачал головой, словно не веря ей.
— Моя жизнь не такая. Я должен думать о мнении других, иначе я могу потерять все это. Важно, чтобы они верили в мои суждения, в мою способность поддерживать этот город в рабочем состоянии. Они должны понять и поверить, что я достоин этой должности.
— Почему? — она искренне хотела знать. — Город процветает. Их карманы и животы полны. Если кто-то из них все еще не любит тебя или считает, что ты не умеешь быть графом, пусть так и будет. Они живы и здоровы, и это лучше, чем у большинства людей.
Она видела, как он думал о ее словах. Он прищурился, словно ожидал, что ее слова окажутся ложью. Но она не лгала. Луне было все равно, кто будет главой ее провинции, пока на столе была еда и вино. Она вообще не думала о дворянстве.
— Значит, ты думаешь, что независимо от того, что они говорят, это не имеет значения? — спросил он, явно скептически относясь к ее мыслям.
Луна закатила глаза к потолку, словно сам Бог мог дать ей силы.
— Не важно, что я думаю, Лютер. Ты должен быть в состоянии гордиться тем добром, что ты сделал в этой области, и знать, что независимо от того, на что они злятся, ты все равно тот граф, который им нужен. Кого волнует, какого графа они хотят?
И если они станут спорить с ним или хоть немного жаловаться на свою жизнь, она напомнит им, что другие провинции умирают от голода, а их дворяне спят в перинах и пьют из золотых графинов. Буквально. Она украла около двадцати таких, и они всегда много стоили.
Луна скрестила руки на груди и посмотрела на Лютера.
— Я не знаю, чего ты ждешь. Разве ты не должен был уже привыкнуть к этому?
— Почему я должен к этому привыкнуть? — он оторвал от нее взгляд, будто он был в чем-то виноват. — Думаешь, у меня часто стоят толпы у входной двери?
— Опять же, не важно, что я думаю. Но ты — граф и прожил здесь всю свою жизнь, как я понимаю. Значит, ты имел дело с этим раньше? — почему его лицо стало ярко-красным, когда она сказала это?
Возможно, последняя толпа была неприятной. Ее это не удивило бы. Но в любом случае много людей ожидали, когда он сделает ход, и она не хотела стоять здесь с ним, пока они не уйдут. Толпы редко расходились. Они ждали бы Лютера, пока у них не кончилась бы еда. Она снова будет голодать, а Магда не даст ей еды, потому у нее не будет истории для любопытной старушки.
Луна снова кивнула на дверь.
— Так ты собираешься открывать или нет?
Он сделал долгий, успокаивающий вдох, затем кивнул.
— Откроем вместе.
ГЛАВА 14
Черт, он надеялся держать все это подальше от нее, хотя бы еще немного. Толпа у входной двери неизбежно раскроет его самую темную тайну, и меньше всего он хотел, чтобы Луна знала такое. Ему все еще нужно было, чтобы она была здесь, чтобы убедить его тетю, что он не неудачник.