Под маской порока 2. Не отпускай меня (СИ)

— Мои поздравления, госпожа Альвернис, — мужчина жестом указал на кольцо на моей правой руке.
— Спа… спасибо, — пробормотала я, подавив бессмысленное желание прикрыть компрометирующее украшение.
— Едва ли вы мне поверите, но я рад за Галена и Вэйдалла, действительно рад и надеюсь, что у них все сложится иначе, чем у их предшественников. Что до меня, то, полагаю, я в представлении не нуждаюсь.
— Почему же? Гален не смог опознать вас по моему описанию, так что я по-прежнему могу лишь гадать, который вы из двух старейших…
— Вы уверены? — усмехнулся старший. — Сомневаюсь, чтобы после стольких лет Гален не смог меня узнать даже по чужому описанию.
Я слишком стар, чтобы прятаться и притворяться тем, кем не являюсь. Дамиан Альберт Дике — имя, с которым я вступил в этот мир при рождении, и я его никогда не скрывал. Вероятно, Гален ничего вам не сказал, потому что не хотел еще сильнее волновать свою молодую супругу.
И не в первый раз.
Ладно, пес с благим фальшивым неведением в исполнении Галена, это я позже буду обсуждать лично с ним — если выживу, угу, — а пока лучше подумать о собственном спасении. Из школы меня не забрали и не только руководствуясь теми же причинам, что и Ариана. Я на месте, значит, со мной все более-менее в порядке. Расстояние сглаживает остроту эмоционального восприятия, соответственно, тяжелее понять, какие чувства нами владеют, разве что меня тут сразу убивать начнут. До конца первого урока меня вряд ли хватятся, так что спутница старшего несколько преувеличила значимость опоздания. Происхождение ее — вопрос отдельный. В любом случае она не человек и даже хуже: цвет волос и глаз наводили на нехорошее подозрение, что девушка — сирена и на чердаке я оказалась благодаря созданному ею порталу, равно как и Дамиан чуть ранее. Повторный визит проверяющего точно не остался бы незамеченным, а старшему сегодня лишнее внимание и суета вокруг ни к чему. Они оба быстрее и сильнее меня, и один из старейших членов ордена — не болотница Ариана с перепуганной человеческой колдуньей на подхвате. Он способен не просто убить меня, но прихлопнуть походя, словно муху, не замарав при том идеально сидящего дорогого костюма.
Итак, что я могла противопоставить древнему собрату и сирене, явно более опытной, чем я?
Ничего.
— Вам не о чем тревожиться, госпожа Альвернис, я не причиню вам вреда, — добавил Дамиан. — Нам пришлось воспользоваться представившимся удобным случаем, поскольку, как вы понимаете, другого может и не быть. Кроме того, всегда остается риск, что после будет поздно.
— Поздно для чего? — уточнила я настороженно.
— Для вас. Для ваших супругов. Для всех нас. Женевьева… Вы же позволите называть вас по имени? В некоторой степени мы теперь родственники, пусть и не связанные узами крови.
Э, нет, ни за что. Мне и Эсмеральды хватает, и вот уж на что я точно не готова подписываться, так это на целую кучу сомнительных псевдокузенов и дядюшек. Или Дамиана можно обозначить как дедушку?
Тьфу на такую родню, в общем.
Старший выжидающе смотрел на меня, и за неимением лучших идей я пожала плечами. Какая, собственно, разница, как он будет ко мне обращаться?
— Прекрасно, — улыбнувшись одобрительно, Дамиан повернулся, сделал несколько шагов в сторону и замер спиной ко мне, положив обе руки на позолоченный набалдашник. — Думаю, вам известно, что когда-то собратьев в круге было не двенадцать и даже не тринадцать. В хорошие времена количество бессмертных в ордене превышало две дюжины и то были годы нашего становления и расцвета. Затем в нашу жизнь вошли лунные, земные сестры Серебряной госпожи, как они сами себя называли, и все переменилось безвозвратно. Оставалось лишь удивляться, как легко, быстро образовывались пары между ними и нами, зарождались неразрывные привязки, словно простого влечения между мужчиной и женщиной было мало. Едва один из нас встречал ту, которую он называл своей избранницей, как почти сразу пара появлялась и у другого, а то и третьего. Эверхарт называл лунных и их колдовские чары болезнью, заразой и, возможно, он был прав. Для многих из нас лунные девы действительно стали безумием, неизлечимым недугом, чумой, погубившей лучших в круге. Поначалу мы пытались бороться за жизнь, скажем так, заболевших, однако не преуспели. По давней привычке мы отрезали опасную привязанность и получали диких зверей, неразумных и не поддающихся контролю, от которых в конечном итоге тоже приходилось избавляться. И тогда те из нас, кого еще не коснулся этот недуг, приняли решение — не уничтожать противника по одиночке, но нанести единый удар по врагу. Мы использовали людей, их страхи и суеверия, мы направили их тайные пороки и нежелание понимать, принимать непознанное, и результат превзошел все ожидания: еще немного, и лунных стерли бы с этой части континента, превратив в реликтов и призраков сродни полумифическим чудовищам и заодно запугав человеческих колдунов и нелюдей. Это решение, Женевьева, мы приняли на собрании, путем голосования, и не было никого, кто воздержался бы или не согласился. Когда лунные по эту сторону Восточного хребта оказались на тонкой грани полного истребления, они запросили пощады, и мы вновь собрались, дабы рассмотреть их просьбу и принять окончательное решение. Но на сей раз меж нами не было прежнего единства, — голос старшего стал вдруг тише, монотоннее. — Один из нас усомнился, не совершили ли мы ошибку, затеяв уничтожение лунных, и потому вынес на голосование предложение о милости для побежденных. Круг разделился: кто-то поддержал предложение о милости и последующей сделке с выжившими лунными для дальнейшего их контроля, кто-то полагал, что тем самым братство демонстрирует публичную слабость и редкостное неблагоразумие, а кому-то хотелось закончить побыстрее эту заварушку, потому что несколько королевств в состоянии необъявленной войны уже больше мешали партиям, нежели помогали. Решающий голос принадлежал одному из моих учеников… он верил мне, своему наставнику, оттого и поддержал. Вероятно, Рейнхарт получил определенное удовольствие, воспользовавшись представившейся вскоре возможностью избавиться от него, — Дамиан усмехнулся с оттенком давней горечи — гораздо более давней, чем когда-либо преследовала Вэйдалла. — Впрочем, уже тогда начались наши проблемы с нахождением новых членов… мы с немалым трудом находили троих-четверых и прилагали все усилия, дабы не повторилось то, что осталось в истории как охота на магов… но и этого оказалось недостаточно. Уже порядка более двух веков мы не можем разыскать себе подобных, тех, кто смог бы если не вернуть кругу былое могущество и величие, то хотя бы заменить выбывающих. Быть может, и не разыщем. Все это понимают. Поэтому некоторые из нас заняты поисками решения, что сохранит наше бессмертие и силу, не убив при том новых зараженных лунным недугом. Кто бы мог подумать, что заболеть мы можем не только из-за лунной девы? — старший обернулся, улыбнулся по-отечески ласково, словно и впрямь добрый дядюшка любимой племяннице.
 
На всякий случай я бросила оценивающий взгляд в сторону ближайшего окна — удастся ли проскочить мимо собрата или лучше не провоцировать это древнее существо?
— Еще три года назад собрат Рейнхарт высказал предположение, что участь, на которую он обрек собрата Нордана, — единственный выход из складывающейся ситуации, — Дамиан плавно развернулся, шагнул обратно к креслу, преграждая мне путь к окну. — Разумеется, он заверил, что работает над альтернативным способом решения, но не надо быть посвященным в наши тайны, чтобы понимать, сколь мала вероятность успешного завершения его изысканий. Особенно теперь, когда к одному выбывшему собрату и двоим связанным добавляются еще двое. У него попросту нет времени, чтобы и дальше свободно фантазировать на тему возможного обхода привязок, — приблизившись к креслу, старший склонился ко мне, и я инстинктивно вжалась в спинку. — Догадываетесь, к чему я веду, Женевьева?
Кажется, да.
— Он… усыпит и остальных? — предположила я.
— В отсутствие иного решения и как только получит удобную возможность, — подтвердил Дамиан. — Полагаю, вас, избранниц членов братства, ждет та же участь.