Заклятие роз (СИ)

«Ты не права» — возразила Анна Юрьевна.
Марта попробовала представить себя на месте Полины, а вместо Барда — Серафимовича и содрогнулась — страшнее и больнее картины не существовало.
Она глянула на Серафимовича, идущего впереди и удивилась — его плечи опустились, а спина сгорбилась, словно он нёс непосильный груз.
«Бедный, — подумала Марта. — Он даже не знает, что я люблю его…»
И тут Серафимович запнулся. Его плуг наткнулся на камень. Бык напрягся, розовые шипы впились в кожу, бык заревел диким зверем, дёрнулся в сторону, Серафимович качнулся и упал.
Марта вскрикнула и, забыв обо всём, кинулась к нему.
— Не отпускай поводья! — крикнул декан, но было поздно.
Марта оббежала своего быка и склонилась к Серафимовичу, помогая ему подняться.
И тут, скорее почувствовала, чем увидела, как её бык, оставшись без управления — змея кинулась за Мартой — разметав пахотную упряжь и, наставив рога пошёл на неё, Марту, и Серафимовича, который всё никак не мог подняться. Падая, он подвернул ногу. Высокое голенище берц защитило голень от перелома, однако совсем без травмы, явно, не обошлось.
Бык готов был уже кинуться на них, когда в его сторону полетели одновременно змея и верёвка из роз.
Словно наткнувшись на преграду, Мартин бык остановился.
Не успела Марта вздохнуть с облегчением, как увидела, словно в замедленной съёмке, что Полина бессильно опускается на землю, её бык удивлённо оглядывается и призывно мычит, но Полина некоторое время сидит, а потом ложится на землю. Полинин бык потоптавшись некоторое время на месте, принимается щипать сухие былинки, плуг волочится за ним — без направляющей руки он чертит по земле, иногда зарывается, но мощное животное словно бы не замечает возникающие помехи.
Марта отпустила Серафимовича и кинулась к Полине.
Лишившись её поддержки, Серафимович, вскрикнув, осел.
И тогда Марта остановилась. Она не знала к кому бежать: к подруге или к любимому.
Но увидев, что Серафимович, хоть и страдает, а держится, она кинулась к Полине, которая лежала обессиленная.
— Поле в марте, поле в марте… — грустно улыбнулся ей вслед Серафимович.
Подбежав к подруге, Марта попробовала поднять её.
— Оставь меня. Я не хочу жить, — прошептала Полина.
— Глупости ты говоришь! — возразила Марта. — Мы должны двигаться, подруга!
— Мне некуда двигаться. Я никчёмное создание… Кукла. Даже Бард…
— Бард сволочь! — прервала её Марта. — Вставай! Не позволяй ему одержать верх!
Марта подставив плечо попыталась поднять Полину.
— Он уже победил. Мне больше незачем жить, — прошептала Полина, вновь опускаясь на землю.
— О, Господи! Боже ж ты мой! Что за чушь ты говоришь? — возмутилась Марта. — Конечно, тебе есть зачем жить! А твои родители как же? Как они без тебя.
Полина вздохнула, но встать даже не попыталась.
— А я как? Кто научит меня общаться с парнями?
— У тебя уже есть Серафимович, — попробовала возразить Полина. — А у меня никого нет, — и тихо добавила: — И не было…
— Ты не права! Ты красавица! Да все парни на тебя заглядываются! Подумаешь Бард! Да знаешь сколько Бардов у тебя ещё будет?!
— Вот именно… Бардов… — усмехнулась Полина и снова легла. — А хочется нормального парня. Ты иди. Тебе надо жить. Тебе есть зачем жить. Ты и умная, и красивая. А я останусь тут.
— Чушь! — вскрикнула Марта. — Чушь! Чушь! Чушь! Никакая я не умная и уж точно не красивая! Да если б не я, мы бы сейчас не оказались тут. Тусили бы где-нибудь в клубе!..
Полина вздохнула и ничего не ответила.
— Если ты не пойдёшь, сдалась Марта, то и я никуда не пойду. Умрём вместе!
— Мне всё равно, — прошептала Полина, закрывая глаза.
— Ну а мне тогда тем более всё равно, — рассердилась Марта и легла рядом с Полиной.
Марту душили слёзы обиды и бессилия. Она сдерживала их сколько могла, но они прорвали плотину сдержанности, и Марта заплакала.
Полина лежала и не шевелилась. И было непонятно, жива она или нет.
И тогда Марта, сдавшись, обняла подругу и, уткнувшись ей в плечо, зарыдала в голос. От собственного бессилия, от собственной никчёмности, от невозможности изменить обстоятельства. Она плакала от отчаяния и чувства вины, от страха, что они так тут и останутся, от страха, что Полины не станет.
 
Марта не могла даже мысли допустить, что Полины не станет, и понимала, что изменить сейчас ничего не может.
— Бард был под заклятием, — раздался над ней холодный голос Серафимовича.
— Что? — Марта подняла заплаканное лицо.
— Бард был под заклятием. Он не такой. Он… — в голосе Серафимовича звучали презрение и отвращение. И ненависть…
— Зачем? — спросила Полина.
— Что зачем? — вопросом на вопрос ответил Серафимович.
— Зачем вы так?
— Как?
— Зачем вы накладываете на людей заклятия?! Что люди вам сделали?
Полина села. На её щеках появился румянец. Её глаза пылали ненавистью.
Серафимович пожал плечами.
— Мне было скучно. — И добавил холодно и высокомерно, словно залепил по пощёчине: — Вставайте! Вы должны допахать это чёртово поле! Сопли потом будете разводить.
Повернувшись к подругам спиной, Серафимович, хромая, пошёл к своему быку.
— Ненавижу! — бросила ему вслед Полина и поднялась. — Ненавижу!! — прокричала она, подходя к быку и подводя его к борозде. — Ненавижу!!! — прорычала она, берясь за рукоятки плуга.
Марта стояла и растеряно смотрела на подругу. Она впервые видела Полину такой.
— Чего стоишь? — зло кинула Полина Марте. — Паши давай!
И Марта побежала к своему плугу.
Пахотный клин снова тронулся по полю страданий.
Марта смотрела на сгорбленную спину Серафимовича и думала о том, что в его словах было правдой? Действительно ли Бард был под заклятием или Серафимович нарочно так сказал, чтобы Полина разозлилась и поднялась?
Оглянувшись на Полину, Марта удивилась перемене, произошедшей с подругой. Вот только она лежала без сил, а теперь было такое ощущение, что и без быка может тащить плуг и не заметит даже его веса.
«Ей ненависть помогает, — ответила Анна Юрьевна. — В ненависти большая сила…»
Марта оглянулась на Анну Юрьевну. Та по-прежнему сидела на быке, а Пётр Ильич шёл за плугом. Но по неустойчивой походке и опущенным плечам было понятно, что им обоим очень тяжело. Не пахать, нет — тяжело вспоминать.
А ещё Марта увидела, как Анна Юрьевна постоянно оглядывается и старается держать быка, чтобы тот шёл ровно, чтобы Петру Ильичу было легче. А он старается держать плуг ровно, чтобы бык шёл ровно, чтобы Анне Юрьевне было легче управлять им.
Даже отсюда, издалека Марта почувствовала ту нежность и заботу, которые окружали Анну Юрьевну, Петра Ильича и даже их быка.
И ей показалось, что их быку это нравится.
Анжелика же просто пахала. Подоткнув юбку и упираясь в поручни плуга, она решительно шагала по только что проложенной борозде.
Марта видела, что Анжелике тяжело. И ещё она поняла, что для Анжелики это привычный способ справляться с трудностями — работать, работать, работать… За делом не остаётся ни времени, ни сил для страданий. Видимо так же Анжелика хваталась за всякую работу, чтобы справиться с болью от предательства молодого человека и от страха перед толпой, когда те, кого она несколько минут назад считала если не друзьями, то приятелями, тащили её на улицу и кричали «На костёр её!». Видимо, спасаясь в работе от боли, Анжелика и стала помогать Серафимовичу готовить заклятие роз…
Солнце стояло над головой, сильно хотелось пить, силы заканчивались у всех — человеческие возможности не беспредельны, а конца-краю этому полю видно не было.
В какой-то момент Марта запнулась, и не упала только потому, что держалась за поручни плуга.
Потом она запнулась снова…
Потом ещё раз…
Но вот быки дошли до конца поля. Развернулись. И пошли на второй круг.
И тогда Марта почувствовала отчаяние, потому что поле страданий было бесконечным.