Светлейший князь 3 (СИ)

— Это как так ты смог?
— я попросил Ольчея около каждой башни или столба поселить по тувинской семье и назначил им жалование. Ольчей стал настоящим правителем, мои соглядатаи говорят и мыслей нет ему не подчиняться. Мерген со своими рыскает по нашим берегам Енисеев, изучает местность, особенно в западном сумоне.
— А там настроения как? Потери ведь они понесли немалые, как и в восточном сумоне, — этот вопрос очень тревожил меня.
— Так ведь Ольчей за погибших воинов семьям заплатил, лошадей им дал. Даже за тех дал, кто по Енисею поплыл.
— А хурээ?
— Ламы пришли, начали строить. Им бы показать как мы из дерева строим, — предложил Лонгин.
— Увидят скоро, — ухмыльнулся я. — Как начнем строить, тут и увидят. А сколько ружей давать, как думаешь?
— Моим всем. Сумону Ольчея сто. Самому Ольчею винтовку. Маадам по три десятка. Остальным по десятку.
— То есть на самом деле ты полностью еще им не доверяешь? — я усмехнулся и покачал головой.
— Не в доверии дело, ваша светлость, просто наше доверие еще надо заслужить.
— В этом ты прав. А не мало будет, все таки не шуточная армия идет. Если сумеют Енисей форсировать нам может не поздоровиться, — засомневался я.
— Так остальные будет с луками и стрелами. А если дойдет до ближнего боя, то ­ сабли. Ольчей почти полтысячи может выставить, если всех подгребет. Между прочим от нас за Енисей ушло три семьи, а пришло почти тридцать, — помахал Лонгин указательным пальцем.
— Убедительно ты говоришь, очень хочется верить тебе. Ладно, ты мне во еще что скажи. Как староверцы ушли в горы? — судьба этих людей меня очень интересовало.
Лонгин засмеялся.
— Если бы. Они не ушли в горы, а убежали. Был я у них. Можете, ваша светлость , не сомневаться, по тем тропам никто не пройдет. Они их надежно перекроют. Главное не встревать в их жизнь.
— Лонгин, твои слова прямо бальзам на душу. Один еще вопросик выясним и спать, я действительно устал.
— Я весь внимание, ваша светлость, — Лонгин изобразил легкий поклон.
— Ты про бой у Леонова знаешь?
— Конечно знаю.
— Большинство там побили, но несколько человек взяли в плен и они сейчас все хотят остаться у Леонова, один даже крещение принял. Так вот, просят они семьи свои выписать.
— Легко, ваша светлость, только знать бы кого.
Я достал список семей. Ксения Леонова два дня потратила на беседы с тувинцами, а затем подробно все описала, чтобы не ошибиться.
— Вот тебе список, организуй, только с Ольчеем переговори.
Ранним утром гонцы полетели в Усинск. Еще раз на свежую голову обсудив все с Лонгином и Шишкиным, я решил срочно перебросить в Туву все силы, оставив гарнизон Мирского острога и десяток в Железногорске. Пока есть возможность я предложил Ольчею съездить на север его хошуна и познакомиться с тожу-нойонам. У меня были планы на Тоджинскую котловину, я надеялся, что староверцы к нам пойдут и всем упертым предлагать селиться в ней. На примере Морозовых я был уверен, что если не совать свой нос в чужой вопрос, с ними можно будет договариваться и жить дружно.
Мы послали весточку и не спешно направились в место условленной встречи. Тожу-нойон нас не обманул, как и договаривались, его доверенное лицо привез нам обещанное количество криц, взял килограмм серебра, половина плата за крицы, а половина мой подарок, внимательно выслушал нас. В случае постоянного товарообмена я пообещал за каждую такую партию полкилограмма серебра.
Через четыре дня мы вернулись в Туран и увидели первые привезенные ящики с ружьями и патронами. Ольчей в тот же день привлек но десятку с каждого сумона для обучению стрелковому делу. А свой сумон он начал обучать поголовно, причем и женщин тоже.
Еще через пару дней подошел Панкрат со своими десятками, обучение тувинцев сразу пошло быстрее. Через десять дней все десятки сосредоточились в Туране, в артиллерийская батарея прошла Медвежий перевал.
В Туране наша артиллерия была через неделю и в этот же день пришло донесение разведки: противник появился в районе соленого озера Дус-Холь.
   
Глава 9
 
Наша армия сосредоточилась в Туране двадцать пятого августа. в её состав входили семь русских гвардейских десятков, два тувинских лейтенанта Рыжова, десяток Мергена и артиллерийскую батарею. Тувинские десятки мы с Ерофеем решили тоже вооружить винтовками, винтовками был вооружен и личный десяток зайсана Ольчея, а двести воинов ено хошуна были вооружены нашими ружьями. Винтовки и ружья у нас и у Ольчея носились в специальных чехлах.
Десятки Ольчей денно и нощно патрулировал берега Енисеев, а Лонгин со своими людьми не спускал глаз с левого берега Енисея, где сосредотачивалась очередная вражеская армия, которая постепенно приближалась в Енисею. Каждый день её численность увеличивалась и к концу августа превысила полторы тысячи воинов. Несколько раз небольшие отряды и отдельные разведчики пытались переправиться через реку, но воины Ольчея отгоняли их, но с каждым днем неприятель приближался к Енисею.
Тридцать первого августа тайный агент Лонгина сообщил, что на рассвете следующего дня вражеская армия выйдет к реке и начнет переправу. Мы решили, не мешкая, выдвинуться навстречу неприятелю и вечером выдвинулись к Енисею.
На рассвете вражеские воины стали приближаться в Енисею. Лонгин оказался прав, форсировать Енисей они решили выше устья реки Элегест, напротив реки Ээрбек впадающей в Енисей с нашей стороны. В русле Енисея в том месте много больших и маленьких островов, что существенно облегчало переправу.
На военном совете поздним вечером мы решили, что первыми в бой вступят воины Ольчея, когда неприятель начнет переправу. А наша гвардия будет резервом и только при необходимости вступит в бой. Применение нашего секретного оружия — артиллерии предусматривалось только в самом крайнем случае.
Сражения как такового не получилось. Воины салчак-нойона дружно вышли к Енисею и разделились на две части. Одни начали переправляться на острова, а затем на наш берег, другие стали пытаться достать своими стрелами воинов Ольчея, сосредоточившихся на другом берегу и открывших ответный огонь.
Мы обучили их обращаться с нашими ружьями и провели несколько учебных стрельб, но им было далеко до наших гвардейцев. И несмотря на достаточно большие потери неприятелю удалось переправиться на самый большой остров на Енисее. Ситуация становилась угрожающей и я уже готовился отдать команду нашей гвардии.
Но исход боя решил маневр Ольчея. Он прекратил огонь и приказал своим воинам сосредоточиться напротив острова. И когда неприятельские воины изготовились к броску на наш берег, Ольчей отдал команду стрелять залпами. Противников разделяло двести-триста метров и кинжальный огонь сумонов Ольчея произвел опустошение в рядах неприятеля. Они дрогнули и после третьего залпа побежали. Бой был закончен.
Лонгин со своими разведчиками контролировали фланги Ольчея и и в бою не участвовали, как и наша гвардия. Преследовать отступающих мы не стали, Ольчей как и мы с Ерофеем, был не в восторге от войны с соплеменниками.
Через несколько часов мелкие неприятельские отряды несмело приблизились к месту боя и собрали убитых и раненых. После этого я приказал Ольчею и Лонгину переправиться через Енисей. Наша начавшаяся переправа послужила сигналом и воины неприятеля в панике начали разбегаться. Причем не в фигуральном, а в буквальном смысле. Очередная войнушка закончилась полной и безоговорочной победой. Вечером Лонгин со своими разведчиками настиг салчак-нойона. Испуганный и жалкий, он сразу же подписал обязательство больше не воевать с нами, согласился стать посредником в переговорах с амбын-нойоном и как поверженная сторона обязался выплатить Ольчею контрибуцию, несколько сотен лошадей. Формально земли на левом берегу Енисея не перешли под контроль Ольчея, но фактически после этого стали подчиняться ему.
Пленных мы брать не стремились, давая возможность отступающим уходить. Но вместе с салчак-нойоном отступали два десятка китайцев. Это были не воины, а ремесленники. Они не захотели возвращаться и попросили Лонгина взять их в плен.