Майнбласт. В бездне тьмы. Часть первая. Двуличие (СИ)
Мы канатоходцы в этом мире. Остаётся быть: либо как Уранн, способным к анализу и чувствовать следующий шаг, либо же не думать о нём вообще. И вот задача, я думаю об этом… Может ли быть так, что ликвора, как часть животного мира, является олицетворением прошлого, точнее, скажем так, быть обратной стороной будущего, когда вапор — человеческий мир, быть стороной будущего… — махнув рукой, закрывает рот, понимая, что говорит глупость. Карвер понимает, что Келемдар не так уж и глуп, раз вышел на такую теорию. Тот чешет затылок и продолжает. — Я подумал, ведь регенерация должна быть чем-то обоснована, понимаешь? Может ли быть так, что она возвращает назад время? Грубо говоря, парадокс, который создаётся смертью, заставляет аб'башэм и элеменаду возвращать человека, в котором теснятся и ликвора, и вапор назад в то состояние, когда… — тот закрывает лицо руками и качает головой. — Какие же всё это глупости, Карвер, не слушай меня! Мы отошли от темы и наш вопрос только в следующем шаге.
Смешения в нашем мире необходимы, как необходим ты и Садрос, афоантропосы и эвануиты, которых я встречал. Они такие же канатоходцы. Они пока неповторимы для нашей науки, но механизмы для Эмиралеса, — он поднимается и начинает бродить вокруг стола, убрав за спину ладони. — "Эвануиты — как единица измерения"… Это ещё одна моя теория! Как единица измерения недостатка каэлума в мировом значении, а может и только одного Фортуито и Ройла. Они нестабильны в своей оболочке, не так, как мы поняли на примере Трикста — афоантропоса, они в прямом смысле неосязаемы. Их нестабильность проявляется по неизвестным причинам, я единожды наблюдал их и лишь… — останавливается и смотрит на потолок, — лишь единожды и краткосрочно, — продолжает движение. — А афоантропосы, они откровенно дикие, ведь они нестабильны не в своей оболочке, а во внутренней своей составляющей, — Келемдар показывает на себе руками, погруженный мыслями в астрал собственных знаний, а Карвер всё продолжает смотреть на хаос в поисках порядка. — В их человечность — вапор вмешивается животное начало — ликвора. И она лишь капля, способная пробудить в человеке инстинкты, оставшиеся ещё с древнейших времён. И эта капля очень хорошо впитывается, вмешивается или вживляется в вапор, ведь она сильнее его и первичнее, из-за чего происходит внутренняя деформация в тех случаях, если не восполнить утопающую в бездне человечность.
И ведь ошибки на ошибках встречаются в такой сложнейшей загадке, до которой я вот, думаю, догадался. "Афоантропос" — в целом и расшифровывается, как "аномально функционирующая оболочка", а "антропос" пришедшее из еверабискха "анарабис". Но ведь, не оболочка аномально функционирует, а, скажем так, внутреннее состояние. Сама неповторимая сущь.
— Стиллиан сейчас ест человека. Зачем?
— Да, верно, Стиллиан не просто ест человека, он поглощает человечность пока что единственным найденным путём — пожиранием. По сути, чтобы не стать чудовищем, нужно сохранить свой рассудок, чтобы либо справиться с собой и обратиться навсегда в животное из-за подавления ликворой твоего разума, оставив все ужасы позади, либо же принять это как должное и поедать людей, исследуя свой персональный цикл подавления. Теперь картина сложилась в единое целое, всё благодаря Стиллиану. Раньше я думал, что афонатропосы уже мертвы и их "аномальный функционирующий облик", как раз и заключался в том, что каэлум распадался, заставляя кожу гнить, а мышцы иссыхать. Как я понимаю теперь, всё оказывается куда сложнее, чем казалось ранее, а ведь достаточно было встретиться со Стиллианом. Я ведь говорил, что у нас очень полезный союзник! помнишь? Кхм…
Так вот, часто афоантропосы сходят с ума и превращаются в монстров, убивая одного за другим. Откуда же я всё это знаю? Оказывается, я видел таких, но совсем позабыл. Все знания уже наложились друг на друга… Контролировать эмоции и чувства во время голода почти невозможно, я видел их в Кораге. Что ж, если афоантропосы — это у нас смесь вапора и ликворы в каэлуме, где вапора большая часть, то что с дуритами? В их случае это, скажем, обратная ситуация. Понимаешь, если афонатропос — он человекоподобный и разумный, то есть в нём вапор — главный, то у дуритов главная ликовора, а вапор их частичка, которая и делает из них человекоподобных кровожадных животных.
У меня ещё вот что не складывается… Произошли искусственные вмешательства в сущь человеческую. Баланс был нарушен так, что поменялись сами законы. Если мы все были единицами: вапор или ликвора, то сейчас сам недостаток элеменаду может быть единицей: эвануитами. А дуриты и афоантропосы так это вообще, две ветви развития, как эволюция… — останавливается и хмурится, — понимаешь? Это математика, которая выводит на соотношения, как сообщающиеся сосуды. Вся система эмаларис в Эмиралисе есть вечное движение. Это считают философией, не обращая внимания на знания, которые там хранятся, хотя некоторые сравнивают и с религией, потому что почти сверхъестественно. Я же думаю, что это наука об устройстве мира.
— Ещё что можешь рассказать? — Карвер всё же задаёт вопрос, и не от того, что хочет вызнать больше, хотя сам мало чего усвоил из этого монолога, а от того, что Келемдар будто ещё не рассказал все тайны. Стрелок чувствует, что у старика не было ни друзей, ни собеседников ранее, поэтому тот пытается вылить все накопленные знания не только за долгие годы, но и полученные за последние дни. К тому же, этот безумный учёный будто и вовсе разговаривает с самим собой, вот он и думает, что может тот придёт к какому-то новому умозаключению.
— Твоя история, кстати, чем-то схожа с ними, с этими "сообщающимися сосудами", хах! — поправляет волосы и принимается почёсывать бороду. — Однажды я читал о тех, в кого всё-таки смогли привнести солус, — Стрелок поворачивается. — Они… — глаза начинают бегать, а голос дрожать, — в муках вопили о смерти, держались за голову и, как было написано: "Разрывали плоть свою в области затылка", — мудрец заканчивает мысль и поворачивается своим дряблым лицом на удивленного Карвера. Стрелок явно немного волнуется, ведь он не понимает, кем является. — Всё же, в тебе что-то есть такое, что-то новое, ещё неизведанное. То, до чего так и не додумался Садрос.
— Значит, он ищет, как пробудить во мне… — останавливается, смотря в пришедшую зиму, — как мы это назовем? — интересуется Карвер с едва заметной улыбкой, которая пробудилась, словно тот потихоньку сходит с ума вместе со стариком.
— Назовём? — останавливается, подняв голову на какую-то головоломку, лежащую недалеко, на полочке. — "Сацер" ещё есть, но о них я знаю очень мало. Совершенно никаких упоминаний в современной литературе, я откопал как-то книгу двухсотлетней давности, где на первой странице было написано заглавными буквами "Сацер — Путь к Просвещению". Чтобы ты лучше понял, почему это ты, я сделаю разбор слова. В еверабискхе, как ты, наверное, знаешь, есть слово "Сабцера", означающее…
— Горящий, воспламенённый.
— Верно! Но опять же слова были исковерканы со временем. К сожалению, вся книга была словно специально испорчена, оставили только эти слова, как издевательство, а может шанс, — подходит к стене и берёт головоломку, стоящую на полочке, представляющую из себя маленький куб, который имеет на каждой плоскости свой цвет. Каждая сторона делится на девять маленьких кубиков. Он проворачивает одну плоскость и, нахмурившись, ставит назад. — Ты будешь «сацером» — кладёт назад. — Думаю, что это твой случай. Пройдем же путь к просвещению! — указывает на револьвер.
Глава XV: Мрак
Из кабинета выходит Уранн, а следом его радостная жена. В полумрачном доме появляются мгновения счастья, ведь улыбки хозяев растянуты до ушей. Они спешными движениями двигаются к лестнице, совершенно не замечая примолкнувших старика и сацера.