Настоящий Американец - 4 (СИ)
Отставил лопату и пошел в гараж.
— Втроем поместимся? — спросил я их. Нет, обе девушки были стройные, сомнения вызывали их объемные шубы.
Утрамбовались, и я повез их к Билли. Не одному же мне страдать. А у него второй снегоход есть. Так хоть гонки можно устроить.
В итоге нас опять собралась толпа. Билли со Сьюзен, откуда-то появились Майкл Дэвис с сестрой Джессикой и кузиной Донной, ну я с Катрин и Сарой.
В общем, вернулся я домой уже под вечер и сразу нарвался на упреки миссис Пэйдж. Пришлось до самой темноты махать лопатой, восстанавливать свою просевшую репутацию.
В дом я зашел уставшим до боли в мышцах, по сложившейся уже привычке включил радио и завис.
— Срочная новость! Протестующие штурмуют мэрию Нью-Йорка!
— Вот это поворот! — не сдержал я эмоции.
* * *В небольшой квартире Верхнего Ист-Сайда каждое утро, даже рождественское, начиналось с чашечки кофе и разговора за ним
— Это всё происки коммунистов и евреев, пани Войцеховская. Только эти дети антихриста способны покуситься на святой день! — убежденно заявил пожилой мужчина с фанатичным блеском в глазах.
— Святой отец, вы в этом уверены? — недоверчиво переспросила женщина у Збигнева Каминьского, служившего уже четвертый год в католическом приходе святого Игнатия Лойолы в Верхнем Ист-Сайде.
— Конечно, пани Войцеховская, я на эту публику насмотрелся еще у нас дома в Польше.
— Разве в Варшаве, когда вы там служили были коммунисты? — удивилась похожая на пышку экономка.
— Нет, красных тогда, слава Всевышнему, в Варшаве не было. Но вот на евреев я в своё время насмотрелся, — его глаза полыхнули очистительным огнем.
Пан Каминьский родился во Львове, в те времена называвшимся Лембергом. Еще в отрочестве он понял, что его призвание — служить католической церкви. Обучение в иезуитском колледже отточило его природное красноречие и довольно быстро пан Камильский, будучи молодым ксендзом, стал горячим сторонником Пилсудского и превосходным оратором чьи речи были способны завести толпу. Его талант заметили и дали собственный приход в столице Герцогства Варшавского.
Когда в тридцать девятом году немцы в очередной раз покончили с польской государственностью, пан Каминьский благоразумно решил, что всякая власть от Бога и продолжил служить в своём приходе. Тем более, никакой сделки с совестью он не совершал. При всей нелюбви к немцам, он разделял их политику по отношению к евреям, русским и коммунистам. И даже открыто поддерживал ее.
По этой причине этот отличный образец христианских ценностей не стал дожидаться, когда ненавистные им красные снова возьмут Варшаву и спросят за смерти евреев, русских и коммунистов, а благополучно бежал на Запад. Сначала во Францию, откуда чудом сумел уехать в Аргентину, где вскоре громко заявил о себе. Его способности были по достоинству оценены в Ватикане и четыре года назад он получил назначение в Нью-Йорк.
— Знаете, пани Войцеховская, хуже всего это то, что власти совершенно ничего не сделали, чтобы оградить нас от подобного святотатства! — продолжил святой отец свою обличительную речь, как это у него бывало, войдя во вкус. — Не иначе мэр Вагнер в сговоре с этим сбродом. И зачем нужны эти выборы если на них побеждают люди наподобие Вагнера? — усомнился он в целесообразности американской демократии.
Покончив с завтраком, пан Каминьский, как обычно, отправился на место службы. И четверть мили обдумывал проповедь, которую по своему обыкновению собирался прочитать после мессы.
В это воскресное утро народу в церкви святого Игнатия собралось небывалое количество. Очень многие его прихожане, даже те, кто были объективно плохими католиками пришли послушать красноречивого падре, который несмотря на то, что английский был для него не родной язык, умел забраться в душу к каждому и дотронуться до самых сокровенных струн.
Ему это удалось и сегодня. Он даже смог, как говорят в миру, перевыполнить план. Заведенный своими же речами, он увлекся и в какой-то момент окрестил всех банкиров, брокеров, ростовщиков и прочих обитателей делового центра Нью-Йорка приспешниками Сатаны. Сравнил их с теми торговцами, которых Иисус когда-то выгнал из Иерусалимского Храма, тем самым провел параллель между ними и евреями.
Нет, святой отец открыто не призывал прихожан громить заведения, принадлежащие евреям или захватывать административные здания, но зерна упали на плодородную почву.
Особенно проповедь вдохновила на свершения двух братьев Романо. Они как раз были из плохих католиков, которые в церковь ходят по очень большим праздникам. Зато Романо были известны полиции Нью-Йорка как опасные дебоширы и это несмотря на то, что их отец являлся достаточно состоятельным человеком. Сеньор Романо-старший владел обувной фабрикой и несколькими пиццериями в Бруклине и в отличие от своих коллег не имел отношения к мафии, максимум платил за крышу.
Перед Рождеством братья Романо как раз прогорели на бирже, спустив чуть ли не четверть отцовского состояния и злость на брокерскую компанию Меррил Линч удачно легла на проповедь падре Каминьского, а осуществить задуманное помогло наличие у братьев почти трех десятков приятелей разной степени отмороженности.
Через несколько часов вся эта вооруженная подручными средствами орава, попутно обрастая сочувствующими, выплеснулась из метро возле Рокфеллер-центра, хозяин которого и сам был евреем.
Полиция Нью-Йорка проявила подозрительную пассивность и почти восемь десятков молодых вандалов попробовали прорваться в один из самых известных небоскребов Большого яблока.
Впрочем, дубинки и револьверы у охраны были настоящие, так что дальше первого этажа возмущенную католическую молодёжь они не пустили. Зато весь первый этаж был полностью разгромлен.
Спустя полчаса наконец прибыла полиция и действовала максимально жестко. Среди католической молодежи оказались убитые. И это стало катализатором для новой волны беспорядков.
Сарафанное радио сработало, новость распространилась по городу и тем же вечером уже не десятки, а несколько тысяч рассерженных католиков решили повторить штурм Рокфеллер-центра и попутно лично поговорить с мэром в его кабинете. И им было глубоко плевать, что воскресенье — нерабочий день.
* * *Почтальона я встретил на крыльце, буквально вырвал у него из рук пачку газет и нетерпеливо просмотрел передовицы: «Похищение Рождества для целой страны», «Массовые беспорядки в Нью-Йорке», «Времена Аль-Капоне вернулись?». Последний заголовок меня привлек более всего.
Вернувшись на теплую кухню, я в предвкушении начал читать.
'Варварские нападения на главный символ Рождества по всей стране, разгромленный холл Рокфеллер-центра, попытка взять штурмом мэрию Нью-Йорка и массовые беспорядки с попытками еврейских погромов на Манхэттене — это неполный список того, что принесло нам Рождество 1955 года. Оно безусловно войдёт в историю как одно из худших, если не худшее послевоенное Рождество.
Более сотни арестованных, почти четыре десятка полицейских получили ранения, двадцать два случайных прохожих попали в больницу с травмами различной степени тяжести. Ущерб, нанесенный городу и частным лицам, оценивается более чем в пятьсот тысяч долларов.
Не обошлось и без смертей. Три человека погибло во время этих беспорядков.
И снова мы задаем вопрос городским властям, лично мэру Вагнеру и федеральному правительству во главе с президентом Эйзенхауэром. Почему полиция, национальная гвардия и ФБР, все те, кто принес клятву служить и защищать настолько неэффективны?
Миллиарды долларов налогоплательщиков уходят на финансирование Пентагона, на ВВС, флот и армию. Никто не спорит, что Америка должна быть защищена от красной угрозы. Но чего стоит защита от внешних врагов если граждане нашей великой страны, кто бы они ни были по происхождению, будь то немцы или евреи, не чувствуют себя в безопасности на улицах наших городов?
Беспорядки в Коломе, диверсия на шахте «Железная гора», «похищение Рождества» и беспорядки в Нью-Йорке — это то, что произошло всего за несколько месяцев. А ведь помимо этого была еще и атака на нашу науку с убийством видного ученого и последовавшие за этим немецкие погромы.