Эй, Микки! (СИ)

Для захода не хватает Галлагера, покурить Микки уже успел, а вот ел в прошлый раз субботние панкейки на завтрак, которые становятся традицией уже даже в его квартире. И это реально стрёмно.
Полбургера спустя он слышит копошение в замке и, насторожившись, медленнее работает челюстями. Копошение не прекращается, но дверь упорно не поддаётся, и снаружи чертыхаются, а Микки хмыкает. Он ведь предупреждал. Привыкла ходить как к себе домой. Он спокойно дожёвывает котлету, делает глоток пива, и тут Мэнди, наконец, соображает и принимается долбиться в дверь. Отпирать Микки идёт очень, очень, очень лениво.
— Нахера ты сменил замки?! – тут же нападает Мэнди.
— Причина прямо сейчас стоит напротив меня и верещит, – складывает руки на груди он.
— Доигрался? – продолжает наступать она, ногой захлопывая дверь, и Микки хмурится.
— О чём ты?
— Йен влюбился! – заявляет она и обвиняющее тыкает его пальцем в грудь.
— Опять левого нашла? Теперь меня обвинять будешь? – не успев подумать, вскидывает брови Микки и тут же прикусывает язык: давай, ты неделю скрываешь, что Галлагер день ото дня всё охуеннее ебёт тебя в жопу, а теперь так тупо спалишься? Можно было сразу сказать Мэнди, что он прекрасно знает, за что она на тех выходных надулась на Галлагера, потому что они полночи обсуждали это по смс.
Оговорки она, к счастью Микки, не замечает.
— По квартире почти летает! А ведь у тебя были все шансы, идиотина. А теперь Йена получит Стэн, потому что он не хмурое саркастичное мудло.
Точно, теперь она собирается обвинять его.
Микки вроде и знает, что Стэн не больше чем плод хиленькой галлагерской фантазии, но изнутри всё равно что-то царапает. Вряд ли это можно назвать ревностью, скорее какое-то смутное подозрение, которое пиздецки пугает.
— А мне какое дело? – огрызается он. – При чём здесь я?
— Я желала тебе лучшего, – тише отвечает Мэнди.
— Мне это льстит, потому что чувств ко мне у тебя явно больше, чем к Галлагеру. Не думала же ты в здравом уме и твёрдой памяти, что я действительно хороший вариант для такого парня, как он, да?
Микки спрашивает с надеждой и оставляет ей подсказку в конце вопроса, потому что хочет услышать именно это чёртово «да». Потому что вопль про влюбившегося Галлагера всколыхнул внутри что-то давно забытое и никому даже даром не нужное. Ни-ко-му.
Мэнди не отвечает, только грустно на него смотрит.
— Дыру протрёшь, – бурчит он и возвращается к бургеру.
— Что ты там говорил про Саус-сайд, который в нас въелся и от которого надо избавляться? – вздыхает она и садится напротив.
— Ничего подобного никогда не говорил, – с набитым ртом отвечает Микки, для убедительности помотав головой.
— Ты же не сможешь вечно перебиваться случайными связями.
— Мэнди, вечно у меня и хуй стоять не будет. Хотелось бы, но я реалист.
— Йен не виноват, что ты шуганый!
— А я его виню? – повышает голос Микки и, отодвинув бургер, ставит локти на стол. – Мэнди, в чём дело? Почему всё, что я от тебя слышу с того момента, как в твою жизнь вернулся Галлагер, – это какие-то долбоебические обвинения? Я веду себя ровно так же, и раньше тебя это устраивало. Нихера не изменилось, только Йен вдруг заявился со своими спектаклями. Мне его и на работе хватает, сделай одолжение, не тащи это дерьмо в мою квартиру. Влюбился он, разлюбился, убил кого-то – это не ко мне. Доступно?
Он ждёт, правда ждёт грубой отповеди в ответ, но Мэнди, похоже, проникается и просто кивает. И Микки ненавидит эти жалостливые взгляды, которые она кидает на него следующие полчаса до своего ухода, пока сидит напротив на высоком стуле и болтает ногами.
Нет никакого Стэна, а Мэнди сказала, что Йен влюбился.
Микки старательно гонит от себя мысли, что Галлагер мог влюбиться в него. Ребята вроде него не влюбляются в ребят вроде Микки, они разные, как небо и земля.
Или Мэнди могла просто ошибиться. Могла же?
Но он определённо будет внимательнее. Галлагер за ним три года хвостом бегал, а если и правда влюбится, то Микки вообще продохнуть не сможет. А ему бы не помешало: не привязываться же к тому, кто просто знатно ебёт его жопу?
 
Не привязываться.
  *
Мэндз
[10:16 p.m.] Ты его по имени назвал
Вы
[10:17 p.m.] Нахуй иди
========== Глава 12 ==========
У Микки гора планов на воскресенье. Ему надо сходить в магазин за продуктами, постирать рабочие рубашки – опять отложил на последний момент, ничему жизнь не учит, – приготовить пожрать хотя бы на завтра и оплатить счета. А он ненавидит, всем сердцем ненавидит эту херню, потому что до сих пор не может поверить в то, что заслужил всё это. Что ему реально хватит бабла и на продукты, и на оплату квартиры, да даже останется! Дохера останется, если честно. Ещё каких-то семь лет назад он пиздил продукты в магазине ссыкливого индуса, имени которого уже и не вспомнит, а сейчас может купить себе что угодно. То есть буквально всё. Даже вон тот уродский торт-мороженое на верхней полке морозилки. Даже вон ту огромную банку «Нутеллы», которая наверняка обрадует Галлагера.
Он отдёргивает руку, едва осознав, что реально тянется к пасте, и встряхивает головой. Злится на себя, идёт дальше по ряду, но возвращается и всё-таки её берёт. Маленькую банку. В конце концов, Галлагера тоже надо чем-то кормить, а жрать нормальные продукты он так и не научился. Как будто «Нутелла» что-то значит.
Возвращаясь домой, он забирает из почтового ящика на первом этаже счета и поднимается к себе. Прикидывает, что из полуфабрикатов оставить на ужин, вынимает из кармана ключи, а почти дойдя до своей квартиры, останавливается.
Дверь квартиры Мэнди открыта.
Вряд ли бы Йен отпустил её, быстро мелькает в голове, и остаток пути до квартиры он преодолевает максимально тихо. Так же тихо открывает дверь, ставит в прихожей пакет, дотягивается до ящика с пистолетом и, сняв его с предохранителя, выходит обратно.
Не страшно. Даже при условии, что там, скорее всего, этот мужик-гора Мэнди, а рядом больше никого. И хорошо, что никого, понимает он и аккуратно пробирается в квартиру, прикрыв за собой дверь. Он заглядывает в ванную и на кухню – пусто – и пересекает коридор с поднятым пистолетом.
— Соскучился, огарок? – грубо спрашивает он и, наткнувшись взглядом на вздрогнувшего Галлагера, закатывает глаза. – Блядь, ты-то тут что делаешь?
— Могу задать тебе тот же вопрос, – хмыкает он, взяв себя в руки. – Ты всегда к соседям с пистолетом ходишь?
— Нет, только в том случае, если знаю, что в квартире никого быть не должно. Хочешь поржать над моей бдительностью? Напомнить тебе, что Мэнди живёт у тебя?
— Отвали, – миролюбиво отмахивается Галлагер. – Тупанул.
— Что ты тут делаешь? – настаивает Микки.
— К тебе приехал, – широко лыбится тот.
— Квартирой ошибся?
— Тебя не было!
— А у тебя так кстати в кармане оказались ключи Мэнди?
— Да какого хера ты доёбываешься? – возмущается Йен. – К себе пиздуй! Мэнди тут нет, бывшего мужика её тоже. Чисто!
— Если Мэнди скажет, что у неё пропали любимые стринги, я тебя сдам.
— Хочешь посмотреть на меня в стрингах? – выгибает бровь он.
— Фу, блядь, даже не думай об этом, – кривится Микки. – Тебе без них пидорасни в жизни не хватает? Ты бы ещё в гей-клуб подался плясать в липких золотых трусах и с галстуком на голой груди. Тебя бы там оценили. Колёсами бы заправили под завязку.
Галлагер молчит, только смотрит на Микки исподлобья и сопит. У него даже на миг мелькает мысль, что он попал в точку, и Йен одно время реально промышлял стриптизом. А что, тело у него красивое, подкачанное, престарелые педрилы выложили бы кругленькую сумму, чтобы запустить руки ему в трусы.
Он морщится собственным мыслям. Отвратительно.
Не сказав больше ни слова, он разворачивается и идёт к двери. В углу коридора стоит запечатанный в плёнку карниз, и Микки, пожав плечами, подхватывает его и уходит к себе.