Легенды Отрезанного Простора (СИ)
«Где ты, тварь?» — мысленно вскричал Адхи, рассекая клинком кинжала ночной воздух, но вокруг только паслись кони и вдалеке ухала сова.
«Рыжеусый уже ушел… Проклятье, да где же он?» — как совершенно обычный человек, недовольно отозвался Белый Дракон, точно впервые пробуждаясь от долгого сна, возвращая себе утраченный образ обычного человека-охотника из Вермело.
«Кто он такой?» — тяжко нахмурился Адхи.
«Один из жителей Вермело, один из создателей Секты Дирижабля. И, собственно, самого дирижабля. Группа безумцев верила, что стену построили только для устрашения людей и за ней есть другие выжившие. А за стеной, в сплетениях черных линий, голодными тенями носились Разрушающие, слуги Змея. Доподлинно не знаю, кто они, но, похоже, Рыжеусый стал одним из них. И с этой тварью нам придется иметь дело. Паршиво», — отчеканил Белый Дракон, и голос его утратил всю сказочность древнего существа. Теперь говорил обычный человек, собранный и уверенный, но ворчливый и недовольный.
«Что он собирается делать с Дадой?» — ужаснулся Адхи, полагая, что несчастного Хорга, похоже, уже не спасти. Возможно, друг умер еще зимой от мора, а его тело захватили духи-черной-скорлупы, как теперь называл Адхи тех самых Разрушающих.
«Я… я не знаю, парень, — дрогнул голос Белого Дракона. — Всезнанием меня не наделили. Но мы во всем разберемся. Когда я был человеком в Вермело, то распутывал и не такие дела. Это моя ответственность, раз это мой старый враг».
«За что мне все это? Почему мне?» — простонал Адхи, садясь на траву. Он с содроганием представлял, что будет с братом в лапах этого новоявленного чудовища.
«Ты умел слушать. Ты всегда слушал легенды, ты слушал степь. Ты умел слушать — и вот услышал. Понимаю, что порой избранность мало отличается от проклятья по тяжести испытаний. Слишком хорошо понимаю. Но ты станешь лучше и сильнее, если преодолеешь все это. Ты уже стал, узнал много нового, увидел другие миры. Возможно, тебе суждено вести свой народ к новой жизни. Увидим… Когда поймаем Рыжеусого», — откликнулся Белый Дракон, немного утешая.
«Но почему я? При чем я до Вермело?» — не понимал Адхи, вспоминая странную сказку про город и дирижабли.
«Когда-то до пришествия Хаоса существовал единый мир: Звена, Вариюд и некий остров, столицей которого был Вермело, — объяснил Белый Дракон. — Мы все едины, расколотые и разделенные. Возможно, вскоре настанет время объединения распавшихся миров».
«Белый Дракон, но куда мне идти? Где находится город с каменными юртами в три ряда?» — растерялся Адхи, глядя по сторонам, точно Вермело должен был появиться по воле невероятной магии.
«На луне. Вернее, на том, что вы называете луной. Ты видел мой родной мир, осколок нашего общего мира, каждый раз, когда шаман Ругон не велел выходить на охоту. Отражение моего мира, окутанное светом Барьера, порой озаряло путь в ночи. Мой мир лилового солнца-барьера — маленький островок, еще один фрагмент. Здесь, в мире Вариюд, ты найдешь вход, новый портал», — отозвался Белый Дракон, и Адхи поглядел наверх: над головой серебрилась лиловыми переливами та самая дурная луна, в которую не полагалось охотиться порядочным оркам.
Она появлялась каждый раз без предупреждений и предзнаменований, и вместе с ней в морях случались бури, из-за которых разливались реки. Дичь вела себя странно, уходя с привычных мест, да и стада всегда беспокоились.
Порой приносились стаи крылатых волков, гонимые неким безумным зовом. Саранча тоже нередко прилетала вместе с дурной луной. Но на памяти Адхи такого не случалось, все это оставалось лишь в предостережениях шамана.
В народе орков фиолетовую луну считали дурным знаком, хотя порой она безобидно мерцала далеким белым пятнышком. Тогда ее не называли дурной. Наверное, осколок мира, плывущий в Хаосе, то приближался, то удалялся от Звены. И из-за этого менялся размер загадочной не-луны.
Значит, там в пустом городе и обитал ныне Белый Дракон. Значит, там же когда-то нашел пристанище и сам Змей Хаоса, заключивший в когтях несчастный город Вермело. Возможно, именно там держали Даду.
«Но как мне попасть на луну?» — обескураженно поинтересовался Адхи.
«Иди по следу черных и белых линий. Сказать прямо я не могу. Похоже, нас постоянно слушает Рыжеусый. Пока постарайся отдохнуть», — отозвался Белый Дракон, и голос его смолк в ночи.
Адхи полагал, что не сомкнет глаз, но его сморил тяжелый долгий сон без тревожных видений. Вместо них всю ночь приходили образы полузабытого детства: сказки шамана Ругона, фрагменты легенд, персонажи из колыбельных, цветущая степь, слышался собственный звонкий смех. В те времена Дада еще не родился, отец с мамой не так давно поженились. И малыш Адхи еще не познал, что такое смерть, утрата, горе. И сам никого еще не убил.
Под утро видения сменились и предстали чередой полупрозрачных призраков. К Адхи приходили те, кого смела его новая сила. Опутанные черными линиями, бледные и страшные, орки Огненной Травы представали жутким сонмом мертвецов. Они глядели из пучины темного моря Ануам, они же окружали Адхи сжимающимся огненным кольцом, предчувствием новой беды.
«С такой силой я хочу спасать. Помогать, а не разрушать», — отчетливо понял он, вспоминая, как много воинов уничтожили открытые его волей «проколы». Никакой лук, никакая сабля не сумели бы смести разом столько крепких бойцов.
И оставалось только ужасаться от мысли, на что способен Рыжеусый со своей силой. Хотя Адхи уже видел: враг завладел разумом целой армии из мира Вариюд или, по крайней мере, значительной ее части. Возможно, черные линии проросли в сердце местного вождя, вернее, царя или короля.
«Может, я здесь вовсе не для того, чтобы найти Рыжеусого, Марквина Сента, а для того, чтобы спасти жителей Сваитана от черных линий этой твари?» — задумался Адхи, почти пробуждаясь.
Рассветные лучи уже проникали в кибитку сквозь прорехи в драном пологе. Рядом мучительно стонал во сне Ледор, мешая вынырнуть из тревожных раздумий-кошмаров. У самого Адхи затекла ноющая после падения в лужу спина и онемела левая рука, которую он отлежал. Пришлось старательно сгибать и разгибать непослушные похолодевшие пальцы, чтобы вернуть чувствительность.
Щурясь, Адхи задумчиво рассматривал свою кисть, ладонь, привычные орочьи когти. И этими руками он творил опасную магию? Казалось, Рыжеусый надеялся заполучить нового раба. Нет уж! Адхи поклялся племени, что вернется вместе с младшим. И пусть у каждого древнего Змея существовал свой темный Вестник, отрезанный от родных скиталец не собирался примыкать к стану врагов.
Адхи устало прикрыл глаза, не желая дальше обдумывать и вспоминать. Ранки и синяки все еще ныли, было больно, но страх пережитого иссякал. Здесь, в тишине кибитки, почти ничего не напоминало о недавних событиях, да и о пребывании в другом мире. Разве что непривычно шуршала свежая листва деревьев.
Внезапно тонкую корку утренней дремоты разбил громкий топот. Настил кибитки дрожал, сама земля гудела, а снаружи доносилось тревожное ржание коней. Адхи никогда еще не слышал, чтобы лошади на мирном пастбище так бешено кричали. Возможно, их спугнул опасный хищник или же чья-то ожившая тень. Точно! Тени!
Стряхнув остатки сна, Адхи отчетливо вспомнил, в каком неприятном мирке они очутились, и выпрыгнул из кибитки следом за Аобраном.
— Что происходит? — донесся голос Офелисы. Она торопливо оправляла смятую юбку и отбрасывала со лба спутанную копну черных волос. Чигуса спустилась следом за наставницей из кибитки и непонимающе протирала глаза. Адхи тоже озирался, ожидая увидеть заслонившего полнеба полупрозрачного монстра. Но над головой разливался свет местного Барьера, на фоне которого мелькали силуэты птиц.
В небе все выглядело спокойным, а вот на лугу творилось безумие: кони топтали сочную траву вместо того, чтобы мирно пастись, они вскидывали гривы и перебирали ногами, точно земля превратилась в раскаленные угли. Нигде не показывались хищники, ничего не горело, вокруг не слышалось никаких резких звуков — ни выстрелов пушек, ни лязга металла, ни взрывов. Даже в лесу ничего не скрипело и не гудело, потому что совсем стих ветер.