Легенды Отрезанного Простора (СИ)
И ведь когда здесь, на этом бескрайнем поле незнакомого мира, алели цветы, когда-то вместо перетоптанной глины, щедро сбрызнутой вязкой кровью, зеленела трава, а по небу вместо дыма тянулись легкие перышки облаков. Они и теперь скитались где-то в вышине, где-то колосились поля и медвяно пахли цветы. Но не здесь, не в этот час. Возможно, через несколько лет шрамы земли излечила бы мудрая природа, возможно, вдохнула бы новую жизнь. Заросли бы и шрамы людской памяти. Только кто бы писал эту историю? Лишь победители.
— Противник рассеян! Наши снова наступают! — взволнованно проговорил солдат с длинной трубой, приближающей картинку вдали.
— Заряжай новую! — радостно потрясая кулаками, твердил капитан. И никто из бойцов не оборачивался, никто уже не надеялся вырваться из окружения и пробиться к тем самым своим, которые ныне наступали.
— Почему они сражаются? Почему? — простонал Адхи, не представляя, что ему делать.
«Это всегда происходит. Во всех мирах. И виновен в том не Змей Хаоса. А ты оказался на второй уцелевшей половине твоего расколотого мира, — Теперь тебе важнее понять, почему ты здесь. Что привело тебя сквозь коридор белых линий?»
— Не сейчас… — отмахнулся Адхи, сосредоточенно наблюдая за ходом боя. — Белый Дракон, почему ты не можешь остановить их всех? Сказать, чтобы прекратили?
«Потому что я не имею права вмешиваться в судьбы миров. Только хранить их от уничтожения. У меня нет силы и власти изменить саму природу разумных созданий. Тебе же предстоит понять, почему ты оказался именно здесь, почему именно ты», — ответил Белый Дракон.
— Ты знаешь все наперед? Да? Ответь тогда сейчас! — попросил Адхи, вскидывая руки к закопченным небесам.
«Нет, не знаю, не могу знать. И рад, что не ведаю. Я — хранитель, а не тиран», — в последний раз отозвался Белый Дракон, и голос его смолк. Адхи в полной мере осознал, что отныне он вновь один со своей болью, со своими решениями, со своими страхами. Не вел его за руку добрый творец, не окутывали духи-из-скорлупы, только щит белых линий позволял уцелеть, хотя ушибленные ребра ныли и в груди перехватывало от удушающего запаха дыма.
«Делать, я должен что-то делать», — твердил себе Адхи, подползая к краю редута, туда, откуда откатили все пушки, атакуя единым порывом обошедших с правого фланга противников. Здесь, в этом страшном мире с бессчетными армиями, сталкивались лучшие и худшие черты душ. А одинокий орк вновь оказывался лишним, испуганным и нерешительным.
«Я ведь умею открывать «проколы» в другие миры!» — подумал Адхи и сперва едва не рассмеялся от простоты пути к собственному спасению, ведь он мог бы легко сбежать, открыв новый «прокол». Может быть, не в свой мир, но прочь с поля боя, куда-нибудь в лес или в степь. Наверняка и в этом мире существовали свои леса и степи. И, может быть, здесь жили свои степные орки. Или нет… Или все, что уцелело — это кипящий ненавистью островок ярости и боли, закрученная точка пространства, истлевающая в копоти и крови.
Адхи ощущал, что не имеет права сбегать, он прошел сквозь призрачную сияющую дверь в разрушенном святилище Белого Дракона, уцелевшем на Пустыни Теней, не для того, чтобы просто вернуться к кудесникам. Судьба вела его в другие миры не без цели, не по жалкой прихоти.
Но он озирал затравленным взглядом стремительно приближающуюся конницу и не понимал, в чем здесь игра судьбы, что он обязан понять, чему научиться. Хотя… чему-то же он научился: двадцать смен дня и ночи кудесники наставляли его, открывая новые знания пришедшего в его существо волшебства.
Адхи на мгновение зажмурился. Отрешившись от скрежета разорванного пространства, он сосредоточился на том, что умел, на том, что его терзало и жгло. Под кожей ладоней растекался жар, и не от стесанной кожи, а иной, смутно знакомый, но гневный и сокрушающий. Адхи резко вскинулся, выставляя вперед руки.
Не заботясь о собственной безопасности, он поднялся на край усыпанного телами и осколками ядер редута, где еще догорала развороченная повозка и тлела умолкшая перевернутая пушка. Одинокий Степной Орк выходил на незащищенный край редута, обращая всю свою мощь, всю свою ярость против несущегося на крошечный пятачок сопротивления голодного монстра.
«Не позволю, не отступлю!» — давил внутри себя страх Адхи, яростный мальчишка, умеющий открывать двери между мирами. Он вспоминал первые бестолковые уроки Ледора и Аобрана, вспоминал, как кинулся на наставников с кулаками, открыв свой первый портал. Неужели все случилось только утром, на заре этого бесконечного дня? Возможно, прошли уже столетия. Еще накануне Адхи творил «проколы» не больше мышиной норы, еще накануне не решился бы встать под зыбкой защитой на край ненадежного, обстреливаемого со всех сторон укрепления. Теперь все изменилось, он не сомневался, медленно складывая пальцы.
Он считал шаги и вдохи, как при первой стычке с Хоргом, но на этот раз ощущал себя иначе, стойко и непоколебимо. Даже если над головой пролетали ядра и более мелкие их собратья, выпущенные из длинных узких палок. Кто стрелял? Откуда? Адхи видел только конницу, ощерившуюся сотней клинков. Сабли он видел за свою жизнь много раз, знал, как они вспарывают плоть. Знал, как опасно это оружие в руках умелого всадника-воина.
Но Адхи не отступал, он выжидал, когда враги подберутся ближе, когда из тела единого монстра проступят отдельные группы. И дождался.
«Пора!» — подумал Адхи и развел руки в стороны, точно раскрывая тяжелые занавеси. Он представил море и солнце, крутой обрыв над соленой водой, множество брызг на острых камнях. И тогда соткал колоссальный «прокол». Ледор и Аобран не нашли бы верных слов, чтобы похвалить нерадивого ученика, но теперь Адхи и не нуждался ни в чьем одобрении. Он надеялся выжить и спасти хоть кого-то из отважных новых знакомых.
«Давайте! Неситесь вперед!» — скрежетнул зубами Адхи, прикусывая язык от напряжения. Он боялся, что конница резко свернет в сторону от колышущейся в дыму прорехи в ткани мира. Но враги врезались прямо в незримую преграду, наверняка тут же улетая в обрыв над морем, и за первыми исчезнувшими последовал второй ряд. Только этого все равно не хватало, чтобы остановить надвигающуюся тучу человечьей саранчи. И Адхи, выбиваясь из сил, открыл еще один «прокол» немного левее, а потом еще один. И еще, и еще… Так было нужно, до изнеможения, до потери чувств. Так было нужно им всем, застигнутым врагами в уцелевшем редуте.
Он слышал, как капитан командует своей батареей, отвращая противников от фланга союзников. Хотелось, чтобы редут продержался чуть дольше, чтобы этим людям не удалось пожертвовать собой во имя общего дела. И самому хотелось выбраться, хотя теперь Адхи мог вернуться в свой мир в любой момент через новый «прокол». Но вместо этого он отворял и отворял новые, ставя препоны бешено несущейся коннице. Ни приказов, ни криков ужаса не доносилось с той стороны. Враг неуклонно надвигался и оказался на расстоянии половины перестрела. И только незримая стена из «проколов» замедляла его и рассеивала.
«Лошадей жалко», — посетовал Адхи, но заметил вскоре, что и животные, и люди этой тучи всадников изначально показались странными: их словно опутывали незримые нити, кто-то натягивал их и отпускал. Оттого чудилось, что надвигается единый неистребимый монстр, сквозь тело которого просвечивают отдельные фигуры. Теперь ощущение лишь усилилось: кавалерия не останавливалась, никто не обращал внимания на «проколы», на то, как их товарищи падают с обрыва в море другого мира. Адхи мог поспорить, что такая магия не считалась нормальной для этих людей. И все же они отчего-то не изумлялись и не натягивали удила, чтобы как-то развернуться и спастись. Все они слепо неслись вперед.
«Сколько их еще? Сколько?» — думал Адхи, открывая и открывая «проколы». И вот он уже улыбался, выбившийся из сил, с болящими руками. Вот он уже понимал необъяснимую веселость командира и солдат.
— Капитан! Капитан! Сергей Янович! Отступайте! Отступайте, пока есть возможность! — донесся внезапно голос сквозь дым и грохот, чужой в этом гибельном веселье. К батарее подъезжал всадник в зеленом кафтане. Кажется, здесь их называли мундирами. Гнедой конь под ним храпел и жевал удила. Как и всадника, его покрывали копоть и брызги крови.