Горчаков. Лицеист
– Прямо так? – смутился я.
– Прямо так. Только ты не вздумай возгордиться. Это не радость, а полный… – Андрей Георгиевич на мгновение смолк, подбирая подходящее слово. – Плохо это, в общем. Опасно! Поэтому и дисциплина нужна железная, и контроль. Думаешь, мне нравится с тобой ночью по дождю скакать?
– Думаю, не очень.
– То-то и оно, что не очень. Загонял старого по лесу, так еще и пришибешь ненароком. – Андрей Георгиевич мрачно улыбнулся и снова зашагал в сторону усадьбы. – Ты мне лучше скажи, чего у тебя с Кольчугой не вышло.
– Да ничего не вышло, – буркнул я. – Сил хватает, плетение помню, начинаю – а узор разваливается. С Ходом то же самое: на тренировке запросто, а чуть что – сразу дергаюсь… А вроде просто все! Так, потом сюда и…
Я провел пальцем в воздухе, вспоминая простенький энергетический рисунок… и вдруг почувствовал что-то похожее на легкое прикосновение. К плечам, к животу, к груди – везде: Кольчуга мгновенно оплела все тело. Без малейшего усилия.
Контур замкнулся и сработал.
– Тьфу ты, Сашка! – рассмеялся Андрей Георгиевич. – Сразу бы так. Практика нужна… В боевых условиях, так сказать.
– Куда уж боевее.
– Не пойму я, что с тобой. Обычно более-менее ровно все идет. А у тебя плетения на тройку с минусом – зато Булавой так въе… ударишь! – Андрей Георгиевич тряхнул головой. – Что потом два дня локоть болит. И это через Щит!
– Да сложные эти плетения. – Я почесал затылок. – С атакующими проще. Хотя мне вообще не очень понятно, зачем нужны эти Серпы и Молоты, если я из кольта не хуже шарахну.
– Ну… начнем с того, что боевые заклятья придумали где-то за тыщу лет до первых пушек. А может, и за две тыщи – тут тебе точно никто не скажет. Не все, есть и посвежее, но из основных – большинство. – Андрей Георгиевич распахнул передо мной заднюю дверь усадьбы. – Во-вторых, оружие носят немногие, зато Булавой тебя огреет даже восьмилетняя девчонка… Слабенько – но огреет.
– Ага. – Я вспомнил, как отделал Воронцова в больнице, чудом не попав под заклятье. – Дар всегда со мной.
– Да. И в-третьих, – Андрей Георгиевич грузно затопал по лестнице, – для Одаренного выше пятого класса и Булава, и Серп, и все эти железные пукалки – фигня. Даже не комариные укусы. А первый класс может такое сотворить, что даже не придумаешь!
– Вот блин… – Я остановился перед раскрытой дверью своей комнаты. – А вы видели?
– Видел. – Андрей Георгиевич потер изуродованную когда-то правую щеку. – Больше видеть не хочу. И ты, дай Бог, не увидишь… Заходи, ложись, Сашка. Будем твои боевые раны смотреть.
Чувствовал я себя действительно так себе, и на ребрах справа уже наверняка налился синяк, но напрягать Андрея Георгиевича почему-то не хотелось. Из матерого дедова безопасника, могучего великана с косой саженью в плечах он вдруг на мгновение превратился в себя настоящего. Усталого и немолодого дядьку, которому не так уж легко было носиться по ночному лесу за шестнадцатилетним пацаном. Даже под Ходом.
– Да ничего. – Я махнул рукой. – Само заживет. Заодно в плетениях потренируюсь.
– Молодец. – Андрей Георгиевич взглянул на часы. – Пять утра уж скоро. Досыпать будешь?
– Вряд ли, – отозвался я. – Сполоснуться бы надо. И хочу с одной штукой разобраться.
– Как знаешь. Но чтобы к завтраку – как штык был.
Глава 10
Беготня под дождем и Булава под ребра бодрили не хуже ведерка кофе, выпитого залпом. Отмокая под душем, я осторожно ощупал правый бок. Повезло – кости целы, а синяк пройдет сам собой… впрочем, можно и ускорить процесс. Сильных целителей в роду Горчаковых не было уже три поколения, хотя кое-как подлечить себя может почти любой Одаренный.
Плетение вышло с третьей или четвертой попытки. Слабенькое – но боль почти сразу отступила, а синяк чуть ли не на глазах начал съеживаться, явно собираясь полностью исчезнуть еще до завтрака. Я дошлепал до комнаты и улегся, однако сна не было уже ни в одном глазу. И не только из-за утренних процедур, но и оттого, что ТАМ меня могла поджидать сладострастная графиня. Гонка по лесу напрочь… ладно, не совсем напрочь прогнала порочные мысли – зато остались кое-какие другие.
Гижицкая снилась мне уже третий раз. И это вполне могла быть здоровая реакция организма на красивую девушку… а могло быть и что-то совсем другое. Не обязательно опасное, но уж точно и не вполне невинное. Костя не зря предупреждал, что с этой чертовкой лучше держать ухо востро.
Единственная наследница не самого старого, зато богатого и весьма близкого ко двору графского рода. Скандалистка. Владелица пары клубов – с сомнительной репутацией, однако при этом неизменно под завязку набитых столичной золотой молодежью. Звезда светских хроник, о которой ходили самые разные слухи… но только лишь слухи: Гижицкая в любой ситуации соскальзывала и с серьезных неприятностей, и с кончика пера борзописцев. В общем, из тех, кого французы называют femme fatale – роковая женщина.
А еще – менталист. Может, не самый сильный в Петербурге, но в десятке – уж точно, несмотря на юный возраст.
Тогда, на пляже, я сумел выкинуть ее из головы. Бесцеремонно и быстро – и все же не настолько, чтобы она не успела пройтись по сознанию неприкрытым эротизмом… а то и оставить кое-что на память. Прямо как Золушка туфельку. Против горячих ночных фантазий я ничего не имел: они были уж точно поприятнее той дичи, которая иногда снилась под утро. Какие-то разрушенные дома, песок, ветер… Но если Гижицкая засунула себя мне под черепушку насильно – пусть идет к черту.
Никто не полезет в мои мозги. Даже красотка с самыми аппетитными полушариями в Питере.
И все же смущало не сколько чужое вмешательство, сколько то, что Гижицкая могла там увидеть… чисто гипотетически: времени полноценно порыться у меня в голове у нее все-таки не было. Хотя я почему-то не сомневался: сны – не с ее участием, а те, настоящие, – часть чего-то большего. Важного, другого, забытого, будто стертого из меня кем-то почти всесильным… но стертого не до конца.
Я потянулся и посмотрел на свою собственную руку. Левую – ту самую, которой я вдруг начал стрелять, писать и держать ложку, прожив на этом свете правшой шестнадцать с половиной лет. Загорелую, огрубевшую и окрепшую от муштры Андрея Георгиевича – и все-таки пока слишком слабую, чтобы в полную силу делать то… То, что я никогда не умел делать раньше – и не мог уметь. К примеру, валить с ног парня чуть ли не вдвое тяжелее или укладывать пулю в цель с тридцати шагов почти из любого пистолета… И почти не тренируясь.
Так не бывает. В неполные семнадцать лет может внезапно проснуться и вспыхнуть свечкой родовой Дар – но уж точно не умения, будто принадлежащие кому-то другому. Талант стрелять или бить людям морды достается от природы – а вот дальше его еще надо взращивать, придавать форму…
Или не надо?
Я поднялся с кровати и встал перед зеркалом, висевшим у шкафа.
– Интересно дело. – Мои пальцы коснулись холодной блестящей поверхности. – Кто же ты там такой?..
Из утреннего полумрака комнаты на меня смотрел самый обычный парень. Рослый, худощавый – скорее жилистый, чем просто тощий. Чуть старше своих шестнадцати с половиной лет на вид – наверное, из-за уже пробившейся темной поросли вокруг губ и на щеках, – но уж точно еще не взрослый. Которому впору было бы интересоваться не книгами из дедовой библиотеки, а чем-то… попроще. Развороты комиксов и актрисы в купальниках все еще украшали едва ли не половину стены над письменным столом и радовали глаз, вот только казались уже чужими. Чем-то приятным – но будто забытым, принадлежавшим тому, кем я был раньше, а не мне нынешнему.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.