Танцуй бабочка, танцуи (ЛП)

Поворачиваюсь, чтобы посмотреть, на что он смотрит, и замечаю свою татуировку в виде бабочки.
Воспоминания о той ночи на кухне пронзают меня. В тот вечер он впервые положил горячие, грубые пальцы на мою кожу, проводя ими по татуировке, и это заставляет меня задохнуться от отчаяния. Дергаю юбку обратно, но уже слишком поздно. Ущерб уже нанесен. Он врезается в решетку в нескольких сантиметрах от меня. От ярости и гнева, которые я вижу в его нефритовых глазах, в животе образуется твердый клубок. Челюсть Эша становится жесткой, когда он рычит сквозь стиснутые зубы.
— Гусеница все это время была бабочкой. Сними свою маску и покажи мне свои крылья, детка, потому что я собираюсь оторвать их…
Смотрю на него, не в силах вымолвить ни слова, а затем делаю единственное, что может сделать бабочка, когда опасность близка, я поворачиваюсь и улетаю. Мчусь по подиуму так быстро, как только могу, на своих шпильках, прямо в гримерную. Я не могу удержаться, чтобы не оглянуться еще раз, и то, что я вижу, заставляет меня остановиться и схватиться за перила. Эш поднимает мою сестру на ноги, а затем тащит ее к лестнице, ведущей к выходу.
Нет, нет, нет, нет! Достаточно того, что он узнал таким образом о Бабочке, я не могу позволить им всем узнать мой самый большой секрет от Ванессы. Это должна быть я. Я должна быть той, кто расскажет им! Врываюсь в гримерную, срываю маску и крылья и бросаю их на стойку с косметикой. Нет времени переодеваться, мне нужно успеть добежать до дома, пока она не начала свою кровавую бойню по всей моей жизни. Хватаю куртку и сумочку из шкафчика, оставляя все остальное, бегу к черному выходу, хлопаю дверью в гараж и, пошатываясь, останавливаюсь.
Нет никакой гребаной очереди из Ubers, ожидающих меня. Конечно, нет! До закрытия еще два часа. Нет никаких причин, чтобы машины еще были здесь. Кричу от досады, и она эхом отдается во мне, когда я хватаюсь за телефон и заказываю машину. Ближайшая из них через восемь минут. Думаю о том, чтобы добежать до входа в клуб, где, как я знаю, будет очередь из такси, но к тому времени, как я это сделаю, ближайший Uber будет уже почти здесь, поэтому я просто заказываю его и шагаю взад-вперед. Мои каблуки звонко стучат по бетону, и эхо кажется усиленным, пока я медленно схожу с ума от тревоги и страха.
Я собиралась, блять, сказать им! Я уже решила, что сделаю это завтра, до того, как ребята уйдут на свою игру. Я пытаюсь запустить руку в волосы, но синтетические пряди цепляются за пальцы, поэтому я срываю парик и бросаю его вниз, а затем выдергиваю все шпильки из волос, чтобы освободить их. Мне кажется, что меня сейчас стошнит от всепоглощающего стресса. Вместо этого я кричу: "Черт!", и парик насмешливо отскакивает назад.
Этого не должно было случиться. Они не должны так сильно заботить меня. Стены. У меня не просто так были эти гребаные стены!
В этот момент я понимаю, что я жила за своими масками каждый чертов день, в клубе и вне его. Не только потому, что я боялась быть той женщиной, которой, как мне казалось, я хотела бы быть, но и потому, что я была в ужасе от того, что кто-то меня увидит. Боялась, что кто-то полюбит меня, а потом оставит. Каждый человек, который когда-либо любил меня, бросил меня. Я сделала все, чтобы быть одинокой и сломленной, боялась жить, чтобы это никогда не повторилось. И теперь это случится снова. Они будут ненавидеть меня за ложь, за все секреты, которые я скрывала, и тоже покинут меня.
К тому времени, когда появляется машина, я в полном беспорядке, но в то же время уже смирилась. Это моя жизнь. Не знаю, почему я думала, что может быть по-другому. Я игнорирую попытки водителя поболтать со мной, пока он не сдается, и сосредотачиваюсь на снеге, который начал падать, когда мы поворачиваем на мою… их улицу. Прошу водителя подождать, зная, что я не задержусь здесь надолго.
Входная дверь распахнута настежь, как будто Эш не мог дождаться, когда доберется до остальных, чтобы рассказать им, какая я гребаная лгунья. Иду прямо на кухню, не потрудившись снять пиджак и туфли на шпильках. Они все там выстроились, скрестив руки, пока моя сестра выкладывает все мои секреты, стоя ко мне спиной.
 
— …может купить и продать каждого из вас. Ее имя буквально написано на стадионе, на котором вы играете в футбол! Она делала из вас дураков все это время!
Джуд замечает меня первым, и его руки опускаются, когда он качает головой в мою сторону. В его глазах обида, но это не ярость, которая, как я вижу, все еще бушует в глазах Эша, так что, возможно, еще не все потеряно. Эта мысль улетучивается, как снежинки, падающие снаружи, когда Ванесса поворачивается и видит меня. Она рассматривает мой наряд широкими глазами и начинает злобно смеяться.
— Вот ты где, сестренка! Я как раз посвящала твоих мальчиков-трахарей в твою маленькую аферу. Подумала, будет справедливо рассказать, что ты наследница миллиардов и что ты играла с ними все это время.
Пытаюсь покачать головой, когда мой рот открывается, чтобы отрицать это, но она поворачивается к ним и продолжает свою ложь.
— Она не та, за кого себя выдает! Для нее это все игра. Сави притворяется одинокой ботаничкой, чтобы завлечь парней и поиграть с ними в свои больные извращенные игры. Она уже делала это раньше с другими парнями. Ей даже удалось убедить Хантера, что она девственница! Она развратная шлюха, которая трахнет кого угодно, лишь бы удовлетворить свой больной разум.
— Нет! Я никогда…
— Она позор для нашей семьи. У нее проблемы с психикой. Поэтому мы заставляем ее пользоваться девичьей фамилией матери. Ходили даже слухи, что она как-то связана с несчастным случаем произошедшем с ее отцом!
Я потрясенно вдыхаю, что она так низко опустилась, так ненавидит меня, что сказала такую ужасную ложь.
— Нет, нет, нет, ничего подобного… — шепчу я.
— Она чертова фальшивка! Все, что связано с моей сестрой фальшивка, а вы все дураки, что повелись на это! — Ванесса кричит, и это нарушает контроль Эша. Он рычит и делает угрожающий шаг ко мне.
— Да, это так! Ты гребаная фальшивка. Два долбанных года ты меня обманывала! Все, что выходит из твоих уст — ложь.
Яростно трясу головой и отрываю взгляд от его лица, чтобы посмотреть на Тейта, но он только качает головой с выражением отвращения. Бек смотрит на меня мертвым взглядом, словно осмеливаясь опровергнуть ее слова, но именно Джуд вырывает то, что осталось от моего сердца, из моей груди.
Он сужает глаза, бросает на меня опасный взгляд, качает головой и говорит:
— Ты играла со мной, куколка?
И с его потерей веры в меня, щелкает переключатель, и я становлюсь пустой. Боль уходит, дрожь проходит, и все чувства — любовь, которую я испытывала к ним, потому что я… я признаю это сейчас… я любила их, исчезает. Мои руки, которые я держала поднятыми, как будто могла как-то остановить это, опускаются к бокам, и, бросив последний взгляд на каждого из них, поворачиваюсь и иду к двери. Ванесса громко смеется, а затем наносит последний удар мне в спину.
— О, Саванна, чуть не забыла… С Днем Рождения, мать твою!
Это почти ломает меня. Этот день… этот проклятый день. Этот день, который я отказываюсь признавать. Этот день, который я пытаюсь игнорировать каждый год. В этот день умерла моя мать. В этот день умер мой отец, когда я прижималась к нему своим маленьким телом на холоде. Спотыкаюсь на каблуках, но прижимаю руку к стене, чтобы удержаться в вертикальном положении, и скольжу по ней остаток пути, пока не выхожу через парадную дверь. Крики и драка, происходящие позади меня, стихают, даже когда я слышу, как Джуд выкрикивает мое имя, продолжаю идти по дорожке к ожидающей меня машине. Снежинки падают на мое бледное лицо и тают, стекая по щекам, как слезы, которым я отказываюсь дать упасть.
И только когда машина высаживает меня на подземной парковке клуба, я наконец ломаюсь. Падаю на колени на немилосердный бетон, когда буря боли, страданий и предательства кружится вокруг меня, избивая меня, разбивая на части. Когда больше не могу выдержать ни секунды, я открываюсь всему этому, всасываю и позволяю реформировать меня.