Аквариум(СИ)
— А он у Вас не буйный? — не поворачивая головы, спросил первый у врача.
— Нет. Буйные в соседнем здании. Этот тихий. В смысле, нормальный. Просто депрессивный эпизод, никакой шизофрении и прочего. Вроде на поправку уже идет, мы…
— Сергей!.. — нагло прервал его молодой и выжидающе замолк.
— Михайлович.
— Да! Сергей Михайлович, можно мы с ним наедине потолкуем? У Вас, наверное, дел много, а мы тут отвлекаем.
— Ну, хорошо… — неуверенно протянул главврач, обалдевший от такой бесцеремонности. — Через сколько зайти?
— Минут пятнадцать.
Сергей Михайлович молча вышел, хлопнув дверью. Молодой приглашающе указал Егору на стул перед собой. Тот подошел, сел. Высокий наконец отлепился от окна и, обойдя стол, уселся прямо в кресло хозяина кабинета, сцепил руки перед собой, вперился допрашиваемому в висок. Первый достал ксиву, взмахнул ею перед лицом Егора, так быстро, что тот успел увидеть только герб и триколор, и представился:
— Пронин Виталий Васильевич. Октябрьский РОВД… А что за усмешки, я не понял? Фамилия не нравится?
— Извините. — сказал Егор. — Это я о своем.
«Капитан Пронин, бля…»
— Еще раз так усмехнешься, не здесь будем беседовать, а в КПЗ. — Пригрозил тот. — Посидишь там денька три, а потом поговорим. Понял?
— Мне нельзя в КПЗ. Я псих.
Егор всегда боялся милиционеров, точнее полицейских, особенно гаишников, но сейчас ему было совсем не страшно, даже немного весело. Химия, которой его здесь пичкали четвертую неделю подряд, делала свое дело. «В КПЗ? По барабану, давайте в КПЗ! Ни разу не был, хоть посмотрю, как там…»
— Туда всем можно, особенно таким охеревшим, как ты… — ответил Пронин, заглянул в бумажки, лежащие перед ним на столе. — Егор. Ты же не против, если я тебя просто по имени буду называть?
— Ну Вы же мне уже «тыкаете», так что можно было и не спрашивать.
Толстячок побагровел.
— Все, бля! Оформляем и поехали! — он даже встал со стула, оказавшись ростом на голову ниже Егора.
— Подожди, Виталь, сядь, не суетись! — сказал второй. — Мы же в психбольнице. Они тут все с прибамбахом… Сенников Игорь Николаевич. Октябрьский РОВД. Старший оперуполномоченный.
Он протянул Егору свои корочки длиннющей рукой через весь стол, подержал, так, что тот даже успел прочитать фамилию. Спрятал обратно в карман.
Классика! Злой полицейский, добрый полицейский.
— Ладно. Успеем еще. — пробормотал Пронин. Достал из портфеля фотографию, положил на стол перед Егором. — Узнаешь этого человека?
Та самая фотка с сайта больницы, из раздела «Наши специалисты».
— Да. — кивнул Егор. — Петя. Петр Валентинович. Фамилия — Шевченко, по-моему… С нами тут лежал.
Тот удовлетворенно кивнул, спросил:
— Когда видел в последний раз?
— Да сложно сказать… Дней пять вроде. А что с ним?
— Пропал.
— Куда?
— А это мы у тебя хотели спросить, товарищ душевнобольной. — ехидно ответил он.
— Почему у меня? — сделал круглые глаза Егор.
Пронин хотел ответить что-то еще более ехидное, но его опередил коллега:
— Короче, Егор. Расклад такой. Жена Шевченко написала заявление. Он улетать собирался в Европу и исчез. На рейсе не было. Гаишники еще раньше нашли его машину, открытую, прямо посреди дороги стояла. В Старом городе, в Затонном переулке. А жил пропавший совсем в другом районе. Мы звонки пробили его, оказалось — последний был тебе. Сюда приехали и, пока ты там под наркотой дрых в палате, нарыли информации, довольно для тебя неприятной.
— В смысле, неприятной? — продолжать играть идиота Егор.
— Пропавший лежал с тобой в палате всего два дня. — вступил в разговор молодой. — До этого вы вроде друг друга не знали. Местный здоровяк, который на вас смирительные рубашки натягивает, сообщил, что вы с Петром Валентиновичем долго в курилке о чем-то разговаривали. Еле нашли его тогда. А потом он неожиданно выписался и собрался лечиться за кордон. Ты его тут три дня искал, номер у всех подряд спрашивал, а потом он сам твой телефон у главврача узнал и позвонил как раз в день пропажи. Более того, медсестра показала, что видела тебя, садившегося в его машину по нашим подсчетам минут через тридцать после звонка. Машина уехала. Больше Шевченко не видели.
— Ну? — «Блин, что им про пришельцев рассказывать? Сейчас ведь на самом деле заберут».
— Баранки гну! Получается, что последний, кто видел пропавшего — ты. Психбольной по имени Егор.
Пронин откинулся на стуле, потянулся и продолжил:
— Так, что колись, что произошло, как убивал, куда тело дел?
— Вы что, мужики, охренели что ли? Почему сразу я? Мало ли куда он еще мог поехать?
— Ну пока других данных у нас нет. — сказал Сенников. — Только эти. А по этим данным, главный подозреваемый — ты. Ладно, Егор, не паникуй раньше времени, расскажи лучше все по порядку. О чем вы там говорили, зачем ты его искал, зачем он тебя и, главное, куда ехали в тот вечер?
Егор внутренне собрался, отпихиваясь от действия таблеток. Сейчас надо осторожно и внимательно. Малейшая нестыковка — и он в обезьяннике, а потом, может и еще, где похуже… С другой стороны, может там Варяги не достанут?
— В курилке пересеклись тогда случайно, после завтрака. — начал он. — То да се, разговорились, и нашелся общий интерес у нас. Вот об этом тогда и болтали так долго.
— Что за интерес? — спросил Пронин. — Футбол, рыбалка, девки? Или, наоборот, мужики?
— Шумеры.
— Кто? Че ты лепишь, бля?!
— Шумеры. — Терпеливо повторил Егор. — Древняя загадочная цивилизация.
— Виталь, таблички деревянные помнишь у него дома? — спросил Сенников у разъяренного напарника.
— Ну? Помню. Иероглифы какие-то… Дальше что?
— Я у жены его спрашивал, она сказала, что он этой шумерской цивилизацией одно время очень увлекался. Был такой народ когда-то. На этой теме, как она считает, мозгами и поехал, да так, что сюда загремел.
— Ладно, допустим. — кивнул головой молодой. — А ты, Егор, тоже типа историк? Мы же тебя пробили давно, ты в строительной конторе инженером работал. Уволился месяца два назад. Что, кстати уволился-то?
— С женой развелись, синячить начал, депрессия напала. Я же здесь тоже не просто так чалюсь… — пробурчал Егор. — А шумеры — это хобби у меня было. Вы вот, мужики про них не читали, а зря! Жуть, как интересно. Затягивает одним махом!
Опера задумчиво молчали. «Пока вроде вписываюсь. — подумал Егор. — Хорошо, что этот про таблички вспомнил».
Наконец Пронин сказал:
— Дальше рассказывай. Почему он так резко в Европу засобирался, и зачем ты искал его потом?
— Насчет Европы ничего не знаю. Об этом мы не говорили. А искал, потому что Петя мне несколько книг очень редких обещал дать. Ну, про шумеров.
— И что, из-за каких-то книжек ты тут всех на уши поднял?
— Да я же говорю, книги редкие. Единственные экземпляры в мире, наверное. А тут лежать пипец, как скучно. Да и вообще, мне даже врач мой говорил, что скорейший путь к выздоровлению — это возвращение к прежним увлечениям. Вот я и старался следовать рекомендациям, так сказать. А потом он сам про меня вспомнил, позвонил и книги прямо сюда привез.
Мужики переглянулись. Наличие древних книг на заднем сиденье Ровера наверняка было отмечено в протоколе осмотра автомобиля.
— Во сколько он сюда приехал? — спросил Сенников.
— Где-то полседьмого, может чуть раньше.
— А зачем тебя увез?
— До дома предложил подбросить. Я так понял, у него до самолета еще времени полно было, вот он и маялся, по городу катался.
— Ты живешь на Поводников? — не спросил, а скорее уточнил Пронин.
— Да. — ответил Егор. — Только мы не доехали. На Краснознаменной в пробку вкрячились наглухо. Там трамваи встали и все. Ни туда, ни сюда. Ну посидели, покурили, я решил пешком дойти, один хрен делать нечего.
— Ну?
— Что ну? Руки пожали, я вылез и пошел. Только книги забыл…
— Как же так? — удивился тот. — Такие редкие экземпляры, а ты их забыл?