Аквариум(СИ)

— С нами бежишь! — проорал я в лицо вырывающегося Володи, а подбежавший Леха еще и отвесил тому пинка под зад для скорости.
Побежали дальше. Дятел не приближался, но и не отставал, неутомимо прыгая за нами. Леший достал еще одну гранату, развернулся, катнул, как в боулинге. Но это был явно какой-то новый, необычайно продвинутый тип зверья. Вместо того, чтобы снова послушно напороться на взрыв, тварь вырастила из себя длинную гибкую конечность, схватила гранату и отшвырнула ее за забор. Через секунду долбануло, аж асфальт под ногами заходил ходуном. Запомнил, гад! Ладно хоть в нас не кинул. Теперь вообще хрен знает, чем его валить…
До бассейна оставалось метров сто. И наша Шестерочка напротив. Ладно, там посмотрим по ситуации…
— Я не понял, а че вы меня не пустили?! — тяжело дыша, вопил Володя. — Бороде можно спрятаться, а нам нет?
— Борода — командир! — ответил ему Леший, который, казалось, вообще не запыхался. — Ему виднее. А если б ты с ним побежал, мы бы поровну разделились, и Дятел мог вас выбрать и в Сарай залезть.
— Ну и хрен с ним, как бы он туда пролез-то?
— Вова, заткнись и дыхание береги! — сказал ему я, подталкивая в спину. — Вон уже бассейн видно…
Добежали до бассейна. Стоит, такой, как и раньше, прямо на берегу. Двери открыты, внутри горит свет, на парковке пылятся машины, много машин. За бассейном — вторая очередь набережной. Лавочки, фонтаны — все на месте. Деревья и кустарник правда пожухли, загнулись, закрутились в немыслимые узлы… Река. Сереет, колыхается, лениво перекатывая волну за волной. Мертвое все, ненастоящее, чужое…
Справа показалась Шестерочка. Мы, как на крыльях, рванулись к ней, но тут же, матерясь, повернули обратно на прежний маршрут. Спрятались в магазине, блин…
Прямо у дверей сидели целых пять Уродов… Увидели нас — подобрались, рассредоточились, начали подкрадываться, прям львиный прайд на охоте! Потом увидели Дятла, как-то сразу поникли и вернулись к дверям. Ого! И у зверья иерархия наблюдается.
— Ну че, будем прорываться? — оглянулся через плечо Леший, видимо имея в виду магазин.
— Может подальше уведем? — предложил я. — А то он возьмет и в Сарай вернется… Да и этих там, аж пять штук. Затрахаемся стрелять…
Леший молча кивнул, Вова застонал. Побежали дальше. Разбегаться в стороны смысла уже не было. Скорость у нас с Дятлом примерно одинаковая, мы с Лешим в таком темпе еще долго можем бежать. Вова правда запыхался, но ничего — потерпит… Нам главное — козла подальше увести. Желательно до наступления темноты.
Остался справа позади высокий, когда-то зеленый, расчерченный каскадом каменных лестниц, склон, на вершине которого гордо воздел руки в небо памятник Склифосовскому, и раскинулась площадь Доблести. Мелькнул храм Георгия Победоносца, вроде такой же, как раньше, но почему-то без крестов на куполах. Да и сами купола больше не сверкали золотом, а были опутаны черными то ли проводами, то ли лианами… Выглядело страшно и неприятно. Я вопросов Веры старался никогда не касаться, но тут аж зубы свело. «Вот, суки! Доберусь до вас!» — сам не зная кому, пообещал я, стараясь больше не смотреть наверх. «Все обгадили!»
Пробежали т-образный перекресток с улицей Мандельштама, крутым подъемом уходившей наверх вглубь Города. Я молча указал рукой вдоль нее, — может туда? Но Леший покачал головой:
— Дальше бежим. Там у Роснефти коробка есть. Хорошая, крепкая. Туда попробуем…
Коробка — это хорошо. Скоро свет отрубят, по-любому прятаться. Только, что с Дятлом делать?
Слева все также тянулась набережная, справа — к проспекту вплотную подступили жилые дома. Здание Роснефти маячило в полукилометре впереди. Присутствие Дятла, видимо, служило для нас своеобразной защитой от остальных тварей. Среди зарослей иногда мелькали какие-то тени, в окнах домов наблюдалось подозрительное движение, мы стреляли на ходу, однако никто на нас не бросался, зверье явно боялось нашего преследователя…
— Прибавляем, а то стемнеет сейчас, — скомандовал Леший. Мы прибавили. Оторвались от Дятла метров на сто, однако Вова совсем спекся. Его шатало от усталости, дышал часто, хрипло, ноги заплетались. Я забрал у него автомат и чуть отстал, чтобы оказаться у него за спиной и, если что — подстраховать. До вожделенной коробки осталось совсем немного, когда что-то привлекло мое внимание впереди на асфальте. Видимо, тоже вымотался не сразу сообразил, а когда все-таки сообразил, было уже поздно:
 
— Вова, стой! — заорал я, с замиранием сердца понимая, что время упущено.
Из-под асфальта стремительно вырвался толстый желтоватый штырь и, подбросив парня в воздух, насквозь пробил его правое бедро. А когда окровавленный заостренный конец вместе с обломком кости вышел из ноги сантиметров на двадцать, он вдруг раскрылся широким зонтиком и с силой рванул вниз, намертво прижав орущего Вову к асфальту.
Гвоздь… Бля, как не вовремя!
Мы с Лехой засуетились возле поплывшего от болевого шока Володи.
— Шляпу! Шляпу эту надо срубить! — закричал Леший, выдергивая из-за спины топор. — Только осторожно, в ногу не воткни!
Мы, как два бешеных дровосека, принялись остервенело бить топорами по круглой поверхности Гвоздя. Поверхность была очень плотной, топоры отскакивали, оставляя лишь неглубокие вмятины. Сзади неумолимо приближался Дятел. Из покалеченной ноги Вовы во все стороны брызгала кровь. Очень много крови. Она стекала по нашим рукам и лицам, оставляя на губах липкий медный привкус. Видимо, Гвоздь пробил бедренную артерию.
«Бесполезно… Не вытащим пацана…» — жестоким приговором всплыло в голове. Тут даже и без Дятла он минуты через две от кровопотери скончается, руби — не руби…
Та же мысль читалась и на перекошенном лице Лешего, закусившего губу и отчаянно молотящего топором, и в мутных глазах пришедшего в себя Вовы, который смотрел сквозь меня и судорожно искал что-то подсумках.
— Гранаты… Гранаты дайте, мужики! — прохрипел он. — Хоть гондона этого… Соплю гребанную…
Леха опустил топор, выпрямился, посмотрел на меня. Сколько всего было в этом взгляде: отчаяние, ярость, боль, скорбь и в тоже время — признание неизбежного. Наверное, тоже самое он прочитал и в моих глазах, потому что через секунду, стиснув до скрипа зубы, он с глухим подсердечным стоном достал две эфки, разогнул усики и вложил гранаты Вове в ладони, прижав его трясущимися пальцами рычаги. Взял парня двумя руками за виски, прижался лбом.
— Прости, Володя… — тихо проговорил он. — Ты — настоящий пожарный!
— Нормально, — прохрипел тот. — Бороде — привет…
Леший подобрал его автомат, толкнул меня в бок и побежал. Дятел был уже метрах в тридцати.
Я молча похлопал Вову по плечу, чувствуя подзабытое ощущение набухших в глазах слез, всмотрелся в грязное лицо, стараясь навсегда запомнить его черты, потом резко развернулся и побежал вслед за Лешим.
Бежали очень быстро. Откуда только силы взялись…
— Вон туда прыгаем! — прокричал Леха через плечо и нырнул за массивную гранитную тумбу, служившую основанием одного из кованных чугунных фонарей, расставленных по всей набережной. Прыгнули. Присели. Одновременно натянули потуже шлемы и выглянули из укрытия как раз в тот момент, когда Дятел настиг Володю.
Навсегда в моей памяти останется эта дикая, безобразно жестокая и абсурдная картина. Как тавро, которое раскаленным железом ставят на крупе лошадей, на сетчатке моих глаз выжгло образ пустынной сумеречной улицы, посреди которой, истекая кровью, лежит прибитый к асфальту огромным живым гвоздем человек, зажавший в обеих руках гранаты, а сзади на него накатывается дрожащая от нетерпения огромная мерзкая студенистая масса. Голова Вовы повернута в небо, в глазах застыло какое-то неземное, словно уже перешагнувшее за грань жизни, умиротворение, а на губах играет чуть заметная грустная улыбка. Не знаю, может быть в тот последний момент нашему другу открылась наверху не серая, хмурая мгла, а бесконечный голубой океан, по которому величественно плыли белоснежные корабли облаков… Не знаю. Вряд ли, конечно. Но так хочется верить…