Пылающие небеса (ЛП)

Хорн сделал шаг назад, затем еще один. Он поднял руки, выставив ладони в успокаивающем жесте.
— Мы должны отпраздновать это радостное событие. Ты вернулась из мертвых и…
— Я не вернулась из мертвых, — процедила Селеста сквозь стиснутые зубы. — Ты бросил меня умирать.
В помещении воцарилась тишина. Никто не говорил. Никто не дышал.
Мика переводил взгляд с Селесты на Хорна и обратно. Он бросил вопросительный взгляд на Габриэля, ища подтверждения. Габриэль слегка покачал головой, с трудом сдерживая ярость. Это история Селесты. Он не станет ничего делать или говорить, пока она не выскажется.
— Что ты имеешь в виду? — спросил наконец Мика. — Хорн оставил тебя?
— Хуже. — Селеста наклонилась к окровавленной ноге и размотала импровизированную повязку, которую Габриэль успел сделать из рваных полосок льняной скатерти.
Мика задохнулся. Амелия зарычала, как раненый зверь. Уиллоу выглядела еще более разъяренной.
Глубокая, уродливая рана украшала ногу Селесты от колена до середины бедра. Кровь сочилась из пореза, пока Габриэль осторожно заматывал повязку. Она не остановит кровь надолго.
Селеста указала дрожащим пальцем на Хорна.
— Этот человек пытался убить меня, чтобы спасти свою никчемную шкуру.
Хорн затряс головой, его идеально уложенные светлые волосы упали на испуганные глаза. По лицу пробежали тени.
— Нет! Нет, я бы никогда… это ошибка. Недоразумение…
— По-твоему, это похоже на недоразумение? — Сайлас зарычал, указывая на ногу Селесты. На полу под ней образовалась небольшая лужица крови, почти черная в тусклом свете.
Мика повернулся к Бенджи.
— Сходи за бинтами и антисептическим спреем в моем рюкзаке.
Бенджи уставился на Селесту с широко раскрытыми глазами.
— Но…
— Иди! — скомандовала Уиллоу, ее голос звучал предельно серьезно.
Бенджи соскочил с табурета и бросился к лестнице, луч его маленького фонарика отражался от стен. Через минуту он вернулся. Мика и Амелия, как могли, очистили и перевязали рану Селесты.
Габриэль заставил себя отвести взгляд от ее ноги. Гнев пробежал по нему, как электрический ток. Он поймал взгляд Сайласа и опустил подбородок, взглянув на Хорна.
Сайлас понял, что Габриэль хочет. Он достал пистолет, снял его с предохранителя и бесшумно шагнул за спину Хорна. На всякий случай.
Как только она проглотила несколько таблеток аспирина, Джерико заговорил низким, холодным голосом, глядя на нее твердыми, как обсидиан, глазами.
— Расскажи, что именно произошло.
Селеста расправила плечи. Исчезла плаксивая, манерная милашка. Исчезла беспомощная, изнеженная особа. Она была свирепой, все ее тело вибрировало от ярости.
— Мы бежали под дождем. Мы заблудились и не знали, как добраться до места ночью. Мы решили продержаться до утра. Зашли в пиццерию, которая не была заколочена, но в ней обитали крысы.
Она сделала паузу, тяжело вздохнув при воспоминании.
— Мы попытались выбраться через черный ход — там был переулок, но этих грязных крыс собралось слишком много. Хорн споткнулся, и я остановилась, чтобы ему помочь. Я рисковала жизнью, чтобы помочь ему. Я протянула руку и схватила его, поднимая на ноги. Когда я попыталась отпустить руку, он схватил меня сильнее, вытащил нож и порезал мою ногу. Я вывернулась в последнюю секунду, поэтому удар оказался не таким глубоким, как он хотел. Но этого вполне хватило.
— Крысы учуяли запах моей крови и бросились за мной, а не за ним. Он сбежал через переулок и оставил меня умирать.
— Я всегда знал, что ты никчемный ублюдок. — Сайлас приставил дуло пистолета к голове Хорна. — Мне нажать на курок?
— Подождите минутку! — воскликнул Хорн. Он умоляюще посмотрел на Джерико. — Все было не так…
Уиллоу, казалось, готова была врезать Хорну по лицу.
— Заткнись хоть раз!
Джерико поднял руку.
— Как тебе удалось сбежать?
— Крысы преследовали меня, кусали за лодыжки, впивались в голени. — Она бросила на Уиллоу благодарный взгляд. — Толстые сапоги защитили меня. Но зубы у этих тварей острые. Они прогрызли их до половины за несколько секунд.
 
Все взгляды устремились на порванные сапоги Селесты, кожа которых испещряли десятки мелких укусов. У Габриэля свело желудок, хотя он уже видел сапоги. Они были прогрызены больше чем наполовину. Селесте повезло. Очень, очень повезло.
— Кровь лилась отовсюду, но я ее почти не чувствовала. Не тогда. Я забралась на прилавок и заколола нескольких мохнатых гадов кухонным ножом. Рядом с холодильником стояла высокая, прочная металлическая полка. Я заметила, что потолок выложен плиткой, поэтому забралась на полку, отодвинула одну из плиток и залезла под потолок. Я просидела там всю ночь, стараясь не потерять сознание. Все, о чем я могла думать, — что не могу умереть после содеянного Хорном. Я решительно отказывалась.
Ее глаза блестели в тусклом свете, зубы оскалились.
— Среди ночи стая собак забрела к мусорным контейнерам. Задняя дверь была открыта, и крысы… они напали на собак, набросились на них, как… это было ужасно. Собаки могли бы просто убежать, но они остались, чтобы сражаться… После этого крысы разбежались, чтобы найти более интересную добычу, я думаю. Я не знала, что делать. Боялась спуститься и не смела выйти на улицу, ковыляя на израненной, кровоточащей ноге.
— Я бы не справилась. Я знала это. Но и просто так умирать не собиралась. Я уже подумывала предпринять попытку, будь прокляты крысы и Поджигатели. И тут услышала шум. Я решила, что это один из тех сумасшедших придурков, которые на нас напали. — Она с досадой посмотрела на Габриэля.
Габриэль скривился при воспоминании.
— Она свалилась с потолка, вопя, как воин-камикадзе. И чуть не изрезала меня своим ножом.
Хорн поведал как можно больше правды, как это делают все искусные лжецы. Габриэль искал в городе пиццерию, которую описал Хорн, старался держаться в тени, переходить из здания в здание, где только можно, чтобы не оставлять следов, менял и удваивал свои передвижения, когда приходилось выходить на улицу, делал все возможное, чтобы двигаться бесшумно и незаметно.
Он наблюдал, как еще две группы Поджигателей сваливали и сжигали тела, помечая здания зловещим крестом, заключенным в круг. Некоторые здания они оставляли в покое, не считая граффити, другие поджигали. Они ехали в бронированных грузовиках по узким дорожкам, проложенным ими в боковых улочках, кричали и смеялись, у каждого из них было мощное импульсное оружие.
Габриэль держался от них так далеко, как только мог. Он уничтожил десятки крыс, но не полчища. В небольшом количестве он быстро расправлялся с ними с помощью импульсного жезла. Он отбился от трех бродячих собак, двух зараженных и одной нет.
Неинфицированный бродяга умирал от голода, его ребра проступали сквозь свалявшийся коричневый мех. Габриэль открыл несколько банок с готовой говядиной и разбросал мясо на заснеженной земле. Пес набросился на еду и сожрал ее в считанные секунды.
Габриэль оставил его в живых, чувствуя странное родство с этим животным, пытавшимся выжить в диком городе, одиноким и преследуемым врагами, но не побежденным.
Он нашел туши еще четырех собак у мусорного контейнера в переулке, когда спустились сумерки, а вместе с ними и леденящий душу холод. Дыхание паром вырывалось из-под маски. На земле была кровь, брызги, полосы и сотни крошечных отпечатков когтей.
Габриэль двинулся к погруженной в полумрак промышленной кухне ресторана, ужас сковал его нутро, он стиснул челюсти, сжимая в кулаке импульсный стержень.
Он так испугался, когда Селеста набросилась на него, свалившись с потолка, как какое-то безумное ночное создание, что едва не убил ее. Эту часть он оставил за кадром.
Она дрожала, была напугана и находилась в полубезумном состоянии, но была готова бороться, чтобы сохранить себе жизнь. Габриэль пересмотрел свое мнение о ней за те часы, что они плутали по городу в темноте, пробираясь сквозь снег, дрожа от холода и боли, отчаянно пытаясь укрыться от смертоносных тварей, охотившихся за ними.