Перебежчик (ЛП)

Териан улыбнулся ещё шире.
Он адресовал эту улыбку высокой копии Ревика, которую он ныне трахал, затем посмотрел на самого Ревика. Та улыбка всё ещё плясала в его глазах и уголках рта.
— Но он бывает немного собственником, Реви’, — сказал он, делая свой тон более лёгким. — Тебе бы пришлось много трахать его, Реви’, чтобы отучить от этого. Может, до тех пор, пока ты бы не сломал его, не заставил капитулировать. Но думаю, ему бы это тоже понравилось, Реви’… как я и сказал, ему нравится немного боли в сексе. Не так много, как тебе, конечно, но с другой стороны… в этом мало кто может с тобой тягаться.
На сей раз Ревик не смог удерживать зрительный контакт.
Он отвёл глаза, чувствуя, как его руки сжимаются в кулаки.
К лицу тоже прилило тепло, и он старался не смотреть на ряд адипанских видящих позади него.
Териан усмехнулся, прищёлкнув языком в притворном удивлении.
— Gaos. Ты только что покраснел, Реви’? Раньше требовалось нечто намного большее, чтобы добиться от тебя такой реакции…
Териан с притворным ужасом цокнул языком.
— Что они с тобой сделали, брат мой? — он продолжал пощёлкивать языком. — И ты теперь настолько привержен целибату, насколько это кажется по ощущениям? Возможно, теперь ты трахаешь только шлюх, одобренных Советом, и добровольцев сложно найти? Я так полагаю, очень немногие (если такие вообще есть) согласятся прикоснуться к тебе, учитывая твоё неприглядное прошлое…
На это Ревик тоже не ответил.
И всё же его свет вился вокруг этих слов.
Териан всегда обладал этой извращённой проницательностью, способностью заглядывать под поверхность, причём лучше других видящих. Может, потому что он был социопатом, он с меньшей вероятностью интерпретировал увиденное, подстраивая всё под свои эмоциональные потребности. У него вообще было мало эмоциональных потребностей — по крайней мере, в обычных вещах вроде одобрения других, любви, привязанности и прочего.
Вместо этого Териан видел вещи такими, какие они есть, как минимум в данном ограниченном смысле.
Он видел их так, потому что ему было это нужно, чтобы лучше манипулировать теми базовыми эмоциями себе на руку или просто по своему желанию.
Ибо, конечно же, Терри был прав.
Ревик знал, что он прав.
Это знание жило в нём всё то время, что он провёл в пещерах, хотя там было проще избежать правды… и притвориться, что для него это не играет роли.
Но он знал правду.
Никто из видящих Семёрки и Адипана никогда не захочет его, не по-настоящему.
Только не после того, что он сделал. Только не после того, кем и чем он позволил себе стать под началом Шулеров, что он делал на тренировочных сессиях и допросах, что он делал во время войн и операций, которые он проводил и за которыми надзирал для Галейта. Отсоединение Ревика от Пирамиды Организации было публичным. Оно произошло в наполовину публичной конструкции, в храме Вэша в Сиртауне, и теперь это являлось частью записей, доступных общественности.
Все присутствовавшие обсуждали это.
Более того, у многих присутствовавших не было строгой необходимости быть там.
Теперь, когда он официально находился в покаянии, его годы в Памире тоже являлись сведения, доступными общественности — значит, любой видящий мог узнать эту информацию о нём.
Ревик до конца своих дней будет платить шлюхам-видящим.
Ну, если он захочет лечь в постель с кем-то из своих.
Если только он не найдёт другого видящего, который так же похерен и изгнан, как он сам (которого он захочет, и который захочет его), то Ревик проведёт остаток своей жизни в одиночестве.
Его будущая жизнь после выхода из пещер была кристально ясной.
Не считая Тарси и Вэша, которые были настолько стары, что разница в возрасте между ними не могла быть больше ста лет, у него никого не было.
Он станет ещё более одиноким, чем был в Организации, и так будет, скорее всего, на протяжении всей его жизни.
Свет Балидора глубже хлынул в него, отчего к лицу Ревика прилил жар.
«Ты не знаешь этого, брат», — мягко пробормотал Балидор.
 
В грудь Ревика хлынуло тепло, интенсивное сочувствие.
«…Ты не знаешь всего, брат. Даже про себя».
Ревик невольно оглянулся, посмотрев в лица стоявших там адипанских видящих. Он избегал зелёных глаз Даледжема, не желая видеть их выражение или знать, услышал ли он всё, что пронеслось в его разуме только что. Вместо этого он задержался на лице Балидора, зная, что как минимум старший видящий хотел как лучше.
Ревик знал, что должен кивнуть ему, как-то признать его слова, но не мог заставить себя сделать это.
Териан сделал шаг в его сторону.
Почему-то это движение разорвало связь, которую Ревик ощущал там.
Ревик вздрогнул, переключая взгляд и всё внимание на Шулера.
Он ощутил, как вернулась его маска разведчика и поджались губы.
Он не мог сейчас переживать эмоциональные моменты, какой бы ни была причина.
— Ты реально выглядишь… приученным к лотку, — сказал Териан, и та улыбка вновь слышалась в его голосе. — Что стало с твоим светом, друг мой? Это правда, что они затолкали тебя в гималайские ледяные пещеры после того, как очистили твой разум? Принудили к покаянию, заставили вымаливать прощение за грехи? Я бы не поверил в это, но теперь чувствую в тебе лишь вонь мантр и благовоний коленопреклоненных.
Он помедлил, словно выжидая, ответит ли Ревик.
Когда он этого не сделал, голос Териана исказился презрением.
— Но очевидно, что к этому моменту они основательно промыли тебе мозги, na? — сказал он, и его очерченные губы хмуро поджались. — В противном случае они вообще не выпустили бы тебя из клетки. Так что ты им пообещал, Реви’? Ты пообещал быть хорошим мальчиком, никуда не ходить и ничего не делать без их разрешения? Эта группа здесь для твоей защиты? Или чтобы проследить, что я не извращу твой разум грязью обыкновенного здравомыслия?
Ревик не заговорил.
Но он осознал, что перестраивается вокруг Териана, вновь видя его более ясно.
Он достаточно отстранился от изначального шока из-за такой близости его света и теперь чувствовал там реакции.
Терри был не настолько безразличен к встрече с ним, как притворялся.
Ревик ощущал искры этих реакций, даже если не мог их распутать.
И не всё там было злостью.
Что бы ни чувствовал там Ревик, это было слишком сложным, чтобы просто вешать на это ярлык злости. В любом случае, он теперь явственно чувствовал, что лучше не связываться с Шулером, когда он в таком состоянии.
Териан бегло глянул на своего питомца, копию Ревика.
Посмотрев обратно на самого Ревика, он улыбнулся, но Ревик заметил, что то жёсткое выражение в его янтарных глазах становится заметнее. Что-то в этом выражении заставило Ревика напрячься.
Он ощутил очередной пытливый завиток света от другого видящего, ещё сильнее, чем прежде.
Балидор опять заблокировал это, оттолкнув Териана от света Ревика.
На сей раз Ревик послал импульс благодарности к видящим, стоявшим позади него.
Териан нахмурился.
Глядя в лицо Ревика, он начал постукивать своими длинными пальцами по корпусу своей органической винтовки. Ритм был размеренным, но странно отвлекающим, почти как те повторяющиеся звуки, которые использовали в допросных камерах, чтобы вызвать стрессовую реакцию у субъектов.
Ревик невольно повторно взглянул на винтовку.
Эта штука была поистине произведением искусства. Примерно на шесть поколений впереди по сравнению с теми ископаемыми реликвиями, что носил сам Ревик и разведчики Адипана.
Когда он поднял взгляд, те янтарные глаза не отрывались от его лица.
— Ну же, Реви’, — уговаривал Териан, когда молчание затянулось. — Скажи мне. Покайся в своих грехах теперь уже мне, брат, поскольку перед уходом ты ничего не потрудился мне рассказать. Это реально правда? Ты снова верующий, Реви’? Такой, каким ты был, когда мы нашли тебя в той дерьмовой яме в Берлине? Ты реально «в покаянии», как сообщают мне слухи? Или это лишь очередное притворство, чтобы спасти свою никчёмную шкуру?