Перебежчик (ЛП)

Его свет ощутил эту волну множества присутствий, похожую на натиск атаки, как будто он вышел в самый разгар бунта. Это был всего лишь обычный человеческий город, в обычный человеческий день, но это казалось зоной военных действий. Что-то в столкновении светов, звуков, присутствий и других физических раздражителей показалось ему жестоким. Он полностью потерялся в этом хаосе, ошеломлённый им.
Объем всего происходящего потряс Ревика.
Жёсткость света, интенсивность эмоций.
Громкость их мыслей.
Такое чувство, словно кто-то без предупреждения повернул переключатель на радио, нарушив тишину, которую Ревик заметил только по её отсутствию.
Ревик стоял посреди улицы, как какой-то путешественник во времени из другого мира. Он вздрагивал от гудков, криков пешеходов на рынках, на тротуарах и перед стоянками такси в аэропорту. Он пригибался и вздрагивал от лая собак, музыки, доносящейся из магазинчиков под открытым небом, прилавков раздачи еды, работающих возле больших магазинов, изображений и текста, мелькающих перед ним.
Ему казалось, что у него может случиться сердечный приступ.
Ему казалось, что в любую минуту в него могут выстрелить.
Контакт со столькими разумами перегрузил его зрение видящего, ослепив его.
Он изо всех сил старался фильтровать, экранировать и контролировать скорость и объем получаемых данных.
Однако он чувствовал и слышал их повсюду вокруг себя… не только в его свете, бормочущими на краю его сознания, но и настолько осязаемо, когда они были физически близко к нему, как будто он мог видеть их мысли своими физическими глазами, надвигающиеся на него, как атака.
Как только он оказался достаточно близко, чтобы некоторые из этих людей действительно начали заговаривать с ним, чего-то от него желая, пытаясь что-то ему продать, Ревик фактически спрятался за спины других видящих, чувствуя некоторое смущение из-за этого, но ничего не в силах с собой поделать.
К их чести, видящие сомкнули вокруг него ряды.
Впервые он почувствовал со стороны многих из них настоящее понимание и больше сострадания (и удивления, в некоторых случаях), чем насмешек, что стало облегчением.
Тем не менее, это было трудно перенести.
Разносчики и зазывалы набросились на них, как только они вышли на холодный воздух.
Ревик обнаружил, что смотрит вверх и вниз по пыльным улицам, теряясь в огромном количестве тел, лиц и умов, животных и раздражителей.
Честно говоря, это было похоже на употребление ЛСД.
Впервые с тех пор, как он покинул Шулеров, он чувствовал себя чёртовски обдолбанным.
Если бы не окружавшие его света, особенно света Даледжема и Балидора, он был почти уверен, что у него случилась бы полномасштабная паническая атака. Им, вероятно, пришлось бы повалить его на пол, вколоть какой-нибудь животный транквилизатор.
По какой-то причине особенно сильно его поразили запахи, некоторые из них были чрезвычайно неприятными, некоторые — слегка неприятными, остальные просто ошеломляли своей частотой и интенсивностью.
Бензин, выхлопные газы, пряная еда, потные тела, грязная одежда, сточные воды, химический привкус духов, моча животных, гниющая растительность на прилавках, готовящееся мясо, горящий пластик при сжигании мусора, гниющее мясо животных, сера…
Ревик различал каждый запах в отдельности, но не мог избавиться ни от одного из них.
Его глаза, как и его свет, не могли отследить все лица, которые притягивали его. Некоторые вещи останавливали его резче, чем другие, особенно яркие цвета. Он обнаружил, что смотрит на группу женщин, одетых в паранджу яркого лазуритового цвета.
Он всё ещё с трудом понимал, на что смотрит, когда Даледжем послал своим светом предупреждающий сигнал. Когда взгляд Ревика переключился на другого мужчину, а затем проследил за направлением его предупреждения, Ревик увидел группу мужчин-афганцев, наблюдавших за тем, как он пялится на женщин в парандже. Их лица были откровенно враждебными.
Связь между этими афганцами-мужчинами, предупреждением в свете Даледжема и женщинами встала на свои места, достаточно ясно, чтобы заставить Ревика отвести взгляд.
 
Когда он смущённо взглянул на Даледжема, другой видящий только улыбнулся.
«Не пялься на здешних женщин, брат, — мягко предостерёг Даледжем. — Только не на человеческих. Независимо от того, насколько ты голоден».
Ревик удивлённо моргнул, но не обиделся.
Даледжем добавил: «Здесь, в этой части мира, это не столько проблема морали, сколько плохая политика. У нас нет времени на конфронтацию с местными жителями».
Его мысли стали ещё мягче, но всё ещё содержали лёгкий упрёк.
«Конечно, мы можем надавить на них, брат Ревик… но предполагается, что мы делаем это только в случае необходимости, в ситуациях, которые по праву можно назвать самообороной. Мы не должны инициировать или разжигать конфронтацию, которая может потребовать от нас неоправданного посягательства на их свободную волю. Это часть кодекса Адипана».
Подумав об этом, Ревик медленно кивнул.
Это казалось логичным.
У Адипана имелся строгий кодекс поведения в отношении таких вещей.
Стоя там, он продолжал обдумывать слова другого мужчины, задаваясь вопросом, действительно ли он смотрел именно только на цвет паранджи или подсознательно уставился на что-то другое.
Он никак не мог определиться.
По правде говоря, он вообще не осознавал, что думает о сексе, по крайней мере здесь. Он даже не до конца осознавал, что эти люди в парандже были женщинами, пока Даледжем не указал на это.
Теперь Ревик обнаружил, что чрезмерно сосредоточен на том факте, что вокруг него присутствовали женщины-люди и женщины-видящие, в дополнение ко всему остальному.
Даледжем фыркнул, закатывая глаза.
«Кто бы мог подумать», — послал он, пихнув Ревика в руку.
Однако в его свете сквозил юмор.
Ревик покраснел. Тем не менее, после этого он взял за правило открыто не смотреть на афганцев, особенно на женщин, независимо от того, как они были одеты. Он также заметил, что сопровождавшие их женщины-видящие, включая Мару, покрыли свои волосы, а в некоторых случаях и лица, прежде чем покинуть грузовик, ехавший позади них.
Ревик знал, что это могло быть отчасти сделано для того, чтобы скрыть их расовую принадлежность, а также для того, чтобы придерживаться местных обычаев. Тем не менее, он отметил, что в этой части мира ситуация, возможно, более напряжённая, чем он помнил.
«Твоя интуиция не ошибается, — послал Даледжем, очевидно, уловив достаточно мыслей Ревика, чтобы почувствовать себя обязанным ответить. — Ситуация в этой части света… накалилась. В результате многие социальные обычаи стали более жёсткими, брат. Прямо сейчас повсюду наблюдается возрождение человеческого религиозного фундаментализма, среди людей и видящих».
Когда Ревик оглянулся, Даледжем добавил:
«Существует также ряд радикальных сект, придерживающихся мифов о видящих. Терроризм активизируется. Мы пытались стабилизировать ситуацию, но по большей части это симптоматично. Гораздо более глубокие проблемы начинают проявляться, брат, как в сообществах видящих, так и в человеческих сообществах. Система, созданная Галейтом, чтобы успокоить людей после войн, на самом деле не работает. Там, где это действительно «работает», это происходит в основном через угнетение».
Даледжем красноречиво взмахнул рукой, пожимая плечами в манере видящих.
Ревик подумал, что собеседник скажет что-то ещё.
Он этого не сделал.
Ревик также задавался вопросом, могут ли слова Даледжема быть отчасти обвинением, но если и так, он этого не почувствовал.
С другой стороны, Даледжем был из Адипана. Высока вероятность, что Ревик этого не почувствует, если только Даледжем сам этого не захочет.
«Нет никакого обвинения, брат», — уже мягче послал Даледжем.
Он на мгновение сжал руку Ревика, затем отпустил его.
Ревик поборол прилив, вспыхнувший в его свете, но только кивнул.