Тьма под кронами (СИ)

Воняло так же, но трупов не было. Ни одного. Когда фонарный луч облазил каждый закуток гаража, то уперся в лицо Ивана Даниловича.
— Перепрятал… Учуял, значит, опасность. Засуетился, паразит.
Пал Палыч опустил фонарь.
— Умная срань.
— Так делать-то чего теперь? — спросил Сашок, проводя прутом по краям дыры. По входу в нору. — Идеи есть?
Иван Данилович сжал в кармане ключ от гаража с «буржуйкой». Идея была.
Пока Пал Палыч ходил за канистрой, Иван Данилович собрал сушняка у гаража, подготовил старых газет на растопку. Тщательнейшим образом проверил печь — особенно засов на дверце и заслонку. Похоже, ветки затаскивали добычу по стене, но хватит ли им сил выбраться из «буржуйки»? Иван Данилович надеялся, что нет. Одно дело — тащить, как те же муравьи, и совсем другое — выламывать железо. Дымоход был достаточно широким, но веткам хватило бы и мелкой щели. Главное, чтобы они учуяли запах.
На вид корпус гаража был целым, без дыр и лазеек, куда можно протиснуться — Пал Палыч прошелся с фонарем от и до. Снаружи крикнул Сашок, и ему открыли ворота. Он закатил внутрь тачку, вытер лоб и сплюнул.
— Последний раз я такой херней занимаюсь! Нашли, ёптыть, разорителя могил!
Альма выглядела — и пахла — ужасно. Она больше не напоминала собаку. В тачке лежал комок из грязной шерсти, сломанных костей и мяса, в котором что-то копошилось. Останки Альмы облили бензином и уложили в печь на сушняк, газеты и обломки деревянного манежа. Пал Палыч подцепил лопатой выпавший из «буржуйки» шмат, вышел из гаража и закинул его на крышу. Поближе к трубе.
Они заперлись на все засовы и стали ждать.
Фонарем по-прежнему руководил Пал Палыч, так что луч света беспрерывно гулял по гаражу и откликался на любой шорох снаружи. Запах бил в нос, норовил свалить, но они терпели.
Через три часа они сроднились и с запахом, и с темнотой. Сашок откинулся в кресле, сжимая в руке прут и зевая, как заведенный. Пал Палыч зафиксировал фонарь на столе и направил свет на печку. Иван Данилович крутил колесико зажигалки, наблюдая за тем, как от коротких вспышек раскалывается мрак.
По корпусу с той стороны что-то царапнуло. Труба шевельнулась. Сверху понеслось знакомое «тук-тук-тук». Сашок вскочил с места, Иван Данилович поджег свернутую в трубочку газету.
— Ну, с богом, — прошептал Пал Палыч, хватаясь за заслонку.
По дымоходу вниз заскользило, поползло, зашипело. Ветки опустились в Альму, засопели, будто внутри включился насос. Чавкнула гнилая плоть. Пал Палыч скрежетнул заслонкой, отрезая твари путь наверх. Глаза-почки раскрылись и уставились на Ивана Даниловича.
— Не спи!
Иван Данилович почувствовал жар на пальцах и пришел в себя. Он бросил горящий комок в печь, и огонь накинулся на добычу. Сашок тут же захлопнул дверцу, дернул ручку засова. В печи с жутким воем заворочалось нечто.
«Буржуйку» трясло, дым валил в гараж. На крыше загрохотал дождь. Пламя в печи пожирало ветки, но тварь ломилась наружу. Одна паучья лапа сумела пролезть под дверцу. Сашок охаживал ее прутом, когда петли не выдержали. Дверца отлетела в сторону, и из «буржуйки» в снопе искр вывалилось обугленное существо. Состоящая из одних только конечностей тварь шарахнулась в сторону и воткнулась в угол гаража. Многочисленные лапы перебирали в воздухе, цеплялись за стены и вскоре оказались на потолке.
— Ёптыть, — выдохнул Сашок.
Ветки упали на него и ввинтились внутрь. Сашок рухнул на колени, изо рта брызнула кровь. Через дыру в спине торчали черные лапы. Тварь зарывалась глубже. Пал Палыч шагнул к Сашку, но тот дернулся всем телом, заорал. На руках лопалась одежда, а с ней и кожа.
— С-с-с, — прошелестел Сашок, из последних сил указывая на канистру. — С-спал-лите…
Из его горла вырвалась ветка, и Сашок повалился на спину. Он умер. У Ивана Даниловича все плыло перед глазами, но он сообразил, что ветки оказались в ловушке. Им не хватало сил, чтобы выбраться из тела.
— Срань такая, гореть тебе, сука, с потрохами!
Пал Палыч опорожнил канистру на Сашка и придавленную его телом тварь. Росшие сквозь плоть ветки шевелись все медленнее.
 
— Сука!
Иван Данилович нащупал зажигалку. Он посмотрел на Пал Палыча, тот кивнул. Свет сдвинутого в суматохе фонаря разрубал гаражную тьму по диагонали, отсекая фрагмент с Сашком и ветками. В печи до сих пор полыхало, крошечные островки огня были и на полу. Барабанная дробь дождя стала оглушительной.
— Неправильно это… — прошептал Иван Данилович.
— Поджигай.
Иван Данилович присел и крутанул колесико над лужей бензина. Пламя волной прошлось до Сашка и принялось жевать труп. Ветки задергались, почуяв огонь. Зашипели. Тело Сашка шевельнулось, будто пытаясь подняться.
Иван Данилович сполз по стене и зажал уши, стараясь заглушить предсмертные крики твари. Ветки беспорядочно вырастали из тела Сашка и колотились об пол. Брызгами разлеталась кровь. Вокруг в каком-то страшном танце наползали друг на друга тени.
Все это неправильно, подумалось Ивану Даниловичу. Жутко. Смрад горелой плоти подгонял тошноту. Дым заволакивал гараж, мешал дышать. Нужно было выбираться. На свежий воздух. Под дождь.
И только когда Пал Палыч освободил ворота от запоров, Иван Данилович опомнился. Чувство неправильности проснулось в последний раз. Он слышал только удары дождевых капель о крышу, но не характерный шум. Не стелящееся по земле ш-ш-ш… Это понимание пришло в долю секунды. Так же быстро, как в Пал Палыча перебралось паукообразное существо с двери. Так же быстро, как оно протянуло внутри свои ветки и вырвалось сквозь кости, мышцы и одежду. Так же быстро, как живой человек превратился в разорванный на части труп, ожидающий «дозревания».
Не было дождя.
Не было догхантеров.
Не было одной неведомой твари на отшибе города.
Иван Данилович пытался подсчитать количество вползающих в гараж существ. На своих бесконечных ножках они двигались по полу, по стенам, по потолку. Спешили к нему.
Он бросил считать, когда ветки проткнули кожу сзади. Казалось, позвоночник пробирается вглубь тела. Извивается, роет ход. Внутри лопалось и рвалось. Иван Данилович упал на колени и заметил свою тень на стене. Он напоминал динозавра с большим спинным гребнем. Олежка таких очень любил.
Вспомнить название динозавра он не успел. Ветки вошли в мозг, и Иван Данилович умер.
  
Илья Пивоваров
 
«…и в конце не осталось слов»
 
Самолет врезается в здание небоскреба.
Кажется, что две картинки наложились друг на друга. Может, пилот пролетел мимо башен, и столкновения не произошло? Но на противоположном конце небоскреба вспухает огненное облако, и Сонины внутренности болезненно сжимаются. Люди, осознает она, оттуда вылетели люди, в мешанине из стекла, офисной мебели и обшивки. Их вытолкнул многотонный летающий пресс, и они просыпались смертельным дождем на тех, кто находился внизу…
Этот кошмар она видела не менее сотни раз с разных ракурсов. Глазами телеоператора: беззвучный взрыв, похожий на дешевый спецэффект. Глазами пилота: небоскреб приближается, пока не занимает все поле зрения, внутри видны ошарашенные люди, некоторые вскакивают, но убежать не успеют. Глазами офисного работника: случайная точка на небе, которая за несколько секунд вырастает в ревущую белую птицу.
Сегодняшний сон не похож на предыдущие. Внутри небоскреба зарождается зеленое свечение. В нем тонут люди, оно заливает кабину пилота и салон самолета, отражается в объективах телекамер. Что-то шелестит, рвется, раздаются крики. Соня не сразу понимает, что звуки не относятся к ее сну.
Она открывает глаза. Одна из стенок палатки прижалась к телу и истошно дергается. За ней кто-то сипит.
Соня охает испуганно. Сейчас полиэстровая ткань задушит в смертельных объятиях, забьется в глотку. Приходится по-червиному выдавливать себя наружу. Сосны вокруг упираются в небосвод, между ними плавают клочки желтого тумана. Палатка, смятая и изломанная, валяется рядом. Она переворачивается, и Соня видит незнакомого человека, точнее его спину. Туго натянутая футболка вся в бурых пятнах, под ней выпирают странные бугры. Незнакомец сосредоточенно душит кого-то, барахтающегося в недрах палатки.