Истории медсестры. Смелость заботиться

Но не все будет хорошо. Последствия травмы гораздо хуже, чем она сама. И бабушка не единственная жертва. Я многое знаю о сломанных шейках бедра и о судьбе, которая ждет многих из нас, особенно женщин, из-за постменопаузального остеопороза. Перелом шейки бедренной кости – это наиболее распространенная серьезная травма у пожилых людей.
– В палатах, к сожалению, полно переломов шейки бедра, – говорит мне подруга-медсестра. – Все женщины примерно одного возраста, и все, вероятно, умрут. Смертность после перелома шейки бедра просто шокирует.
Она рассказывает мне, что каждый третий взрослый в возрасте 50 лет и старше умирает в течение двенадцати месяцев после перелома. Понятия не имею, почему так происходит. Согласно исследованиям, виновен повышенный риск осложнений, таких как инфекция, внутреннее кровотечение, инсульт или сердечная недостаточность. Данные также указывают на ограничение физической функции, снижение социальной активности и качества жизни. От независимости к зависимости: внезапная и полная смена образа жизни. Медсестры знают, что отказ от помощи не является непосредственной причиной смерти. Но они также знают, что можно умереть от разбитого сердца, что бы вам ни говорили врачи. И от сломленного духа тоже.
Моя бабуля не умрет внезапно. Вместо этого будут ошибки, инфекции, ожидание. Отмененные операции и ощущение полной безысходности. Мы чувствуем себя крайне уязвимыми во власти несостоятельной системы. Попытки дозвониться до поликлиники, часы в ожидании скорой помощи, которая никогда не приедет. В аптеке может закончиться определенное лекарство, и придется сходить еще в три, чтобы его найти. Что делать людям без семьи, как помочь им? Как они справляются?
Бабушка из гордой, активной женщины, которая каждую неделю стирает шторы, рассказывает случайным незнакомцам на автобусной остановке о семье, печет столько тортов, что хватит на небольшое кафе, и красит губы каждый час, превратилась в хрупкую пожилую женщину. Женщину на дне социальной иерархии. Она привязана к дому и страдает. После операции одна ее нога станет короче другой, потом, в ходе другой операции, ей вставят металлоконструкцию, а не заменят сустав. Это быстрее и дешевле. Никто не говорит, что ей много лет и сустав не окупится. Но я знаю правду.
Я размышляю о жизни моей бабушки. Будучи женой военного, который служил по всему миру, она воспитала четверых детей. Один сын умер в четыре года, и, вплоть до операции, она регулярно посещала его могилу. Потом она похоронила еще одного сына. У нее был лучший брак из всех, которые я знаю. Бабушка и дедушка кричали и смеялись, и вокруг всегда было шумно, неприбрано и полно любви. У них был рыжий сеттер по кличке Принц, который постоянно прыгал между ними. Дом бабули полон воспоминаний о дедушке даже через 30 лет после его смерти: в шкафах все еще полно имбирного эля, а радио настроено на судоходный канал, который он преданно слушал, несмотря на то, что у него никогда не было лодки. Истории моего деда до сих пор вплетены в нашу жизнь. Но больше всего запомнилось, как мы с братом однажды ехали по автомагистрали на заднем сиденье его массивной ярко-синей «Лады», которая издавала хлопки, несмотря на проверку, которую дедушка устраивал перед любой поездкой, пока бабушка закатывала глаза. Перед нами в фургоне для лошадей везли корову. Она казалась взволнованной.
– Эта корова сейчас прыгнет, – предупредила ба.
Дедушка назвал ее чертовски глупой, добавив:
– Коровы, черт возьми, не прыгают.
Сразу после этой фразы корова, в буквальном смысле, прыгнула на капот нашей машины. Мы свернули на обочину. На капоте была вмятина, но никто не пострадал, кроме сбежавшей коровы. Бабушка не сказала ни слова до конца пути.
В ту ночь дедушка сидел и сочинял истории для меня, моего брата и наших многочисленных кузенов. Он всегда так делал, когда мы оставались с ночевкой. Он сидел на комоде для одеял возле спальни, где мы все втискивались в общую кровать, разговаривая и хихикая всю ночь. Мы замолкали только тогда, когда говорил дедушка. Он был величайшим рассказчиком. Мы сжимались, глядя широко открытыми глазами на потолок, а его глубокий, насыщенный голос доносился до наших ушей. Мы представляли себе целые королевства и вселенные. Когда он пел нам валлийские колыбельные (еще одна традиция), бабушка присоединялась к нему. Но лучше всего звучали бессмысленные истории. Он перепутал все народные сказки. Золушка взобралась на бобовый стебель. Рапунцель съел волк. Спящую красавицу беспокоила горошина под матрасом. И в ту ночь, когда мы все затаили дыхание, корова запрыгнула на луну. Он повторил: «Корова запрыгнула на луну». Мы, дети, лежали совершенно неподвижно в темноте, сбившись в кучу, и слушали, как бабушка и дедушка хохотали. Это был такой смех, который вы, возможно, услышите лишь раз в жизни.
 
Она могла бы много рассказать нам всем о значении семьи, моя бабуля. О природе любви. И все же теперь она слаба и уязвима. Она боится. Я думаю о наших стариках, проживших тысячу невероятных историй, как и моя бабушка. Те пожилые пациенты, мимо которых мы проходим в больницах, на улицах… они почти невидимы, их слишком часто избегают. Те мужчины и женщины, которые сражались за нас, рисковали своими жизнями, чтобы мы жили без войны.
* * *
Нас спасает Дороти, участковая медсестра. Моя ба дорожит своей независимостью и не в восторге от перспективы появления незнакомки в доме. Она говорит Дороти, что ей помогает семья. Ей не нужна суета или медсестра. Она справится. Дороти нелегко обидеть.
– Я никуда не тороплюсь, – говорит она медленно и тихо, чем приятно отличается от всех остальных, которые кричат на бабушку так, будто она либо глухая, либо глупая, либо и то, и другое.
Прежде чем проверить рецепты бабушки и ее план лечения, Дороти берет фотографии и осматривает комнату в поисках подсказок о ее общем самочувствии, о ее жизни.
– Кто этот красивый мальчик? Боже, они так похожи.
– Это мой внук и его сестра. Он приемный, – бабуля сияет от гордости.
Она говорит о моих сыне и дочери. Я сижу на диване и листаю Daily Mirror, которую моя ба каждое утро прочитывает от корки до корки. Всякий раз, когда я приезжаю, она читает вслух все, что связано с Национальной службой здравоохранения, как будто я лично знаю всех причастных к ней людей. Наблюдаю за тем, как Дороти рассматривает фотографии моих детей. Это правда, они похожи друг на друга больше, чем все братья и сестры, которых я когда-либо видела.
– Какой подарок судьбы, – говорит она.
Дороти, должно быть, пора идти, но она не показывает этого, потому что бабуля описывает сначала моего сына – какой он замечательный и как сильно его любит сестра, а затем каждого внука и правнука по очереди. Как только вы заговорите с моей бабушкой, уйти невозможно, потому что она великолепная рассказчица. Они с Дороти обсуждают политику (как жесткие экономические меры разрушают мир), Национальную службу здравоохранения (Бевин перевернулся бы в гробу) и подливку (мой двоюродный брат привел домой девушку, которая не любит подливку, из-за чего бабушка крайне подозрительно к ней относится и беспокоится за будущее брата). Они смеются и смеются. Они становятся друзьями.
Когда Дороти пришла пора расстаться с моей ба, я уже увидела перемены к лучшему. В течение нескольких недель бабушка была тихой и почему-то казалась еще меньше, чем обычно. У нее пятно на рубашке, которое раньше привело бы ее в ужас. Но теперь она кажется светлее, как будто лампа внутри нее еще не погасла. Она просит чистый джемпер, и когда кричит: «Вишневый от Marks and Spencer», это огромное облегчение, утешение для меня. Дороти выполняет все обязанности по уходу и даже больше, но это происходит на заднем плане их отношений, как у парикмахера, который заставляет вас забыть, что он стрижет вам волосы. У Дороти множество пациентов с совершенно разными заболеваниями: от болезни Крона до хронической обструктивной болезни легких. Она внутривенно вводит антибиотики, обрабатывает раны, заправляет небулайзеры, кислородные баллоны, инсулиновые помпы, оценивает состояние больных и оказывает неотложную помощь. Она выполняет химиотерапию онкобольным, осматривает пациентов для назначения транспартировки и лечения на дому, в домах престарелых, центрах для бездомных, клиниках для беженцев и других учреждениях по уходу, и, что особенно важно, она поддерживает многих больных после операций, таких как моя бабушка.