Расскажи мне сказку на ночь, детка (СИ)

Если пять игроков авторизуются в Сети, они могут выбрать общую тему, общий «квест», но совершать разные шаги. Кто-то победит и дойдет до конца, ступив на новый этап внутренней эволюции, а кто-то проиграет, не сумев выбраться из обреченной случайности.
Том спускается ко мне, взбудораженный после зачета, и терзает кожаный браслет на запястье:
– Ну как?
– Офигенно.
– Это только проба. Потом будет круче.
– Да-а…
– Тебя инспектор заберет?
– Да.
– Ты в порядке?
– Ага. – Я не могу оторваться от экрана планшета, захваченная игрой, но потом заставляю себя поднять глаза на Тома: – Я ужинаю в гостях, а выгляжу, наверное, как бездомный хипстер.
Килмор достает из рюкзака тонкую черную расческу и протягивает со словами:
– С волосами что-нибудь сделай, и сойдешь за приличного человека.
Я нащупываю в широком кармане сарафана кулон и вздыхаю: о внешности я как раз и не переживаю.
– Спасибо, Томми. Я могу забрать планшет?
– Да, конечно. Приеду на выходных домой, отдашь мне правки.
– Отлично!
Мы выходим из арочных ворот старинного колледжа на булыжную мостовую, и вскоре меня подбирает инспектор.
Я так волнуюсь, что молчу всю дорогу, и когда мы въезжаем в кованые ворота старинного поместья в элитном пригороде, то испытываю настоящий ужас. Не представляю, как можно бросить вызов хозяину подобной сдержанной, аристократической роскоши. Он же меня на смех поднимет! Версия о том, что Алистер или кто-то из его клуба причастен к убийству Джейсона, начинает казаться идиотской.
Я приглаживаю распущенные волосы, одергиваю сарафан, поправляю застежки на босоножках – и Доннаван закатывает глаза к вечернему, но все еще синему небу, испещренному светлыми облаками:
– Это всего лишь дом. А внутри – всего лишь люди. Не напрягайся, иначе он почувствует, что может тобой манипулировать.
– Да, вы правы, – тяжело сглатываю, поднимаясь по широкой лестнице в просторный холл следом за строго одетым дворецким.
Господи, кто в наше время нанимает дворецкого?!
Потолки в холле расписаны фресками, а каждый шаг по мраморному полу отдается эхом от высоких стен, вдоль которых тянутся ряды белых колонн.
Нас провожают в столовую, задрапированную серебристыми шелковыми обоями, и я замечаю у окна девочку, озаренную тусклым светом.
Сердце сжимается, ком в горле от неожиданности.
Лина стоит, заложив руки за спину, худенькая, но довольно высокая для своего возраста. Я такой высокой не была в тринадцать лет.
Ее светлые волосы уложены в изящный пучок, красивое белое платье с голубыми цветами подчеркивает, насколько она тоненькая. Лина поворачивает голову, услышав наши шаги, и смотрит на меня несколько долгих секунд, и от этого одинокого, закрытого взгляда тоска разливается внутри. Лина снова отворачивается к окну, словно в помещении и нет никого, а я слышу голос Алистера:
– Рад, что вы все-таки приехали.
Я вздрагиваю от знакомой интонации: так мягко Чарли выговаривает звуки, когда хочет угодить своей добыче.
Алистер поднимается из кресла, расположенного в углу столовой – удобный наблюдательный пункт, и подходит ко мне, протягивая руку. Я вкладываю в широкую ладонь холодные пальцы, и Алистер сжимает их на какую-то долю секунды, но мне становится страшно. Этот человек пугает меня гораздо сильнее Джейсона. Он не деспотичный психопат, нет. Алистер – охотник, который словно бы сочувствует добыче, но без сомнения сносит ей голову. Он умнее и хитрее своего брата. Потому Джейсон мертв, а Алистер забрал себе его дочь.
Инспектор прерывает неловкое молчание покашливанием, и нас усаживают за стол. Не обращаю внимания, что мы едим, о чем говорим. Я будто вне времени и пространства. У меня есть цель, и я сосредоточена на ней.
Лина сидит, глядя в белую скатерть, отрешенная и настолько родная мне, что я хочу подбежать и обнять ее. Сказать, что Чарли обязательно ее заберет.
Пока инспектор интересуется составом домашнего уксусного соуса, которым обильно поливает салат, я делаю узел из матерчатой салфетки и бросаю ее под стол, стараясь попасть по ноге Лины, сидящей напротив. Вилка в ее тонкой руке звякает о тарелку, и девочка смотрит на меня.
 
«Я твой друг, Лина, – говорю ей жестами незаметно. – И я друг Чарли».
Во взгляде проскальзывает настороженность, но я добавляю:
«Мы не дадим тебя в обиду».
Она хмурит аккуратные густые брови и долго смотрит в суп, к которому даже не притронулась, а потом все-таки отвечает мне:
«Алистер хороший».
Неожиданно. Дядя втерся к Лине в доверие. Если она сама не захочет переехать к Лос-Анджелес, то у Чарли не будет шанса ее отвоевать.
«Брат скучает по тебе», – настаиваю, закусив губу от волнения, но Лина начинает злиться:
«Он меня оставил. Он предатель».
Она резко отодвигает кресло и поднимается.
– Алистер, я устала, – робко говорит девочка.
– Конечно, милая, Джон тебя проводит, – хозяин подзывает дворецкого, и тот уводит Лину прочь. Потом Алистер внимательно смотрит на меня и произносит на языке жестов: «Надеюсь, ты убедилась, что я не обижаю ее».
О боже… Еще один.
Я хватаю стакан воды и пью долго, чтобы утихомирить панику. Но лучшая защита – нападение, и я решаю воспользоваться случаем.
«Чарли и Лина точно не ваши дети? Вы очень похожи» – спрашиваю в отчаянии, не зная, как себя вести с этим властным человеком.
На его губах появляется мимолетная теплая улыбка.
«Я бы этого хотел, но увы. Они мои племянники. Внешность обманчива. Как и я, они пошли в бабушку Оливию».
Ужин заканчивается, инспектор настроен уйти, и мы медленно бредем в холл, расписанный фресками. Я готова сбежать отсюда, лишь бы свободно вдохнуть, но у меня есть второе, более важное дело, да и Алистер тянет время, явно надеясь переговорить со мной.
– Ну что же, благодарим за приглашение, – бодро прощается сытый Доннаван, а я прошу Алистера:
– Вы не могли бы уделить мне немного времени, мистер Осборн.
– Да, разумеется, – без раздумий отвечает он.
Инспектор посылает мне предупреждающий взгляд и со скрытым упреком дает добро:
– Буду ждать в машине. – Он идет к выходу, оставляя за собой эхо шагов, но потом, как истинная псевдо-забывчивая ищейка, оборачивается и бьет себя ладонью по лбу: – Ах да. Надеялся узнать: зачем вы сообщили полиции острова о том, что Джессика Милборн мертва?
В голубых глазах Алистера проскакивает оскорбленное удивление:
– Я? С чего вы взяли?
– О. Перепутал, наверное, – примирительно разводит руками инспектор и быстрым уверенным шагом направляется во двор, преследуемый собственной вытянутой тенью.
– Странное участие со стороны инспектора, не так ли? Он ведь не ведет это дело, – скучающим тоном произносит Алистер, указывая мне путь через арку в левое крыло дома.
– Он считает, что Чарли невиновен, – заступаюсь за Доннавана, и мой спутник поправляет золотую запонку на манжете белой рубашки, прежде чем ответить:
– Я считаю так же.
– Вы?! – не могу удержаться от первой реакции.
– Кажется, ты обо мне невысокого мнения. Почему? – Алистер сверлит меня внимательным взглядом, и я решаю не врать.
– Из-за ваших увлечений. Такое впечатление, что вы застряли в прошлом, в лондонском клубе джентльменов, которые не знают границ. Не подумайте, я не настолько тщеславна, чтобы вообразить, будто вам ценно мое мнение. Вы спросили – я ответила.
– Поразительно, – смеется Алистер, забавляясь. – Может, Чарли и правда мой сын? Мы с ним определенно обладаем искусством находить бриллианты в пустыне.
– Вы сейчас говорите о таких бриллиантах, как Феррари Джонс и другие девушки, которым предлагаете подписать контракт?
– Да, – не скрывает он. – У всех свои игры. Мы никого не принуждаем подписывать условия, все добровольно. Награда огромна, девушка может обеспечить себя навсегда. Это ее выбор.
– Даже если она передумает в процессе?
– Когда человек выходит на поле боя, передумать и сбежать – это трусость. Я презираю трусов.