Расскажи мне сказку на ночь, детка (СИ)
Чем я ее заслужил? Или – что логичнее: чем она провинилась, что вляпалась в отношения со мной? Ради нее я на многое готов. Сейчас, например, готов поиграть в Ромео пару часов.
Металлическая пожарная лестница не очень-то тяжелая, но грани впиваются в ладони, пока иду в проулок между домами. Раскладываю лестницу и приставляю к стене. Металл скрежещет по каменной облицовке и фиксируется.
Смотрю на притихшую псину с обвисшими ушами, и осуждаю:
– Нашел, когда заткнуться. Может, я вор?
Забираюсь наверх и усмехаюсь: окно не закрыто. Значит, понадеялась все-таки. Не была бы то Рианна О’Нил. Она не перестает верить в людей, даже в таких недобитых, как я.
Осторожно толкаю створки, распахивая внутрь комнаты, и, уперевшись в шершавый откос, легко подтягиваюсь на подоконник. Тихо спрыгиваю на пол и замираю.
Ри спит на животе поперек кровати, на одеяле, обложенная распечатками, с ноутом под боком. Теплая, нежная, в соблазнительной пижаме.
Вот же бесстрашная. Высоты она боится. Знала бы она, какая это мелочь по сравнению со страхом угробить чужую жизнь.
От вида обнаженных ног перехватывает дыхание. Не потому, что они идеальные, а потому, что в этой девушке все идеально для меня. И так страшно, что сделаю ей больно, и так тошно от того, что страшно.
Знаешь, Ри. Я люблю тебя. И я без понятия, что мне с этим делать.
Сердце гулко бьется о ребра, когда приближаюсь и убираю ноут и бумаги с одеяла. Ри переворачивается на спину и с тихим стоном потягивается. Бормочет что-то и улыбается, сводя меня с ума, которого и так почти не осталось после встречи с ней.
Что ей снится? Я или научный проект? Боюсь, что второе.
Пульс частит, как после марафона.
Обхожу кровать и опускаюсь на колени, чтобы разбудить Рианну, но вместо этого долго на нее смотрю. На бледную кожу плеч, на темные волосы с шоколадным отливом, таким же, как и ее глаза. Кончики пальцев немеют от жажды прикоснуться к мягким губам, но я не двигаюсь.
Это нормально вообще? Забраться ночью в чужую спальню и смотреть на спящую девушку?
Айфон в кармане спортивной кофты начинает вибрировать, и я чертыхаюсь про себя, отключая звук. Смс-ка от Феррари: «Куда ты пропал, Оз? Трахнул свою Дороти и успокоился, надеюсь?»
В Нью-Йорке полночь, детское время. Феррари – сова, как и я, любит тусоваться по ночам.
«Я проник к ней в спальню и наблюдаю, как она спит».
«Ты дебил», – прилетает ответ, и много-много хохочущих смайлов.
«Хуже, я дебил-романтик».
«Все, Оз, прекращай. Я перестаю понимать, шутишь ты или нет».
«Ладно, разбужу ее, пока не начала визжать».
«Так ты серьезно влез к ней в комнату?!?!?!?!»
Отбрасываю телефон и думаю: Ри точно ведь начнет визжать, если сейчас к ней притронусь. Спросонья пока разберется, что происходит, весь дом на уши поднимет. А даже если не заорет, то все равно испугается.
Не хочу пугать Рианну.
Хреновый из меня Ромео, ни одной толковой стратегии в запасе.
Осторожно отодвигаюсь от кровати и поднимаюсь, стараясь отвлечься от порочных мыслей.
«Трахнуть Дороти и успокоиться». Мечта жизни. Правда, вряд ли успокоюсь, только хуже станет.
Осматриваю предметы на столе. Верчу в руке непонятную огромную точилку в форме силиконового куба, проросшего живыми синими цветами. Как оно работает?! Может, это не силикон?
На полках целый сувернирный магазин, стены местами исписаны формулами. Вот как здоровые люди живут: куча памятных мелочей, постеры, уют. Параллельная реальность какая-то. У меня из памятных вещей только цепочка на шее. Джейсон периодически зачищает наш пентхаус в Нью-Йорке, и там нет ни уюта, ни памяти.
Сажусь в широкое кресло в углу комнаты, забрасываю ногу на ногу и барабаню пальцами по замшевой кроссовке. Снова смотрю на Ри, решая, как поступить. И честно? Без понятия.
Мне плохо и хорошо одновременно, гремучая смесь эмоций. Откидываюсь затылком на спинку кресла и считаю до десяти, чтобы немного остыть и не бросаться на спящую, ничего не подозревающую девушку, как голодный волк.
Волки, кстати, вообще своих женщин не обижают. Умные твари.
Интересно, если с волков созданы оборотни – то оборотни тоже по законам стаи живут? То есть женщина сама выбирает, с кем ей создать пару?
…Из чего сделана долбанная точилка? Почему в ней растут цветы?
Собственная тупость меня бесит, и я начинаю проваливаться в беспамятство.
Ну круто. И куда подевалась бессонница, когда она нужна? Не хватало уснуть в чужой комнате.
Хоть бы Рианна проснулась до того, как я отрублюсь.
…м-м.
* * *«Король Салливан плакал, как ребенок, когда я не захотела красить вместе с ним таблетки для Стивена», – возмущается Аманда. У нее клыки, как у вампира, красные глаза… в общем, ничего необычного, и я киваю, мол, к черту Стивена. Таблетки кто-нибудь другой может покрасить, а лучше заменить их на слабительное, пока никто не видит.
Да-а-а-Аманда-а… Бах! Хлоп!
Я спохватываюсь и начинаю ползать по кровати в поисках телефона. Ужас! Уснула, так и не доделав доклад, и забыла поставить смартфон на зарядку. Батарея никакая, садится за полдня, если не отключить интернет.
Экран темный, что и требовалось доказать. Жду, пока загрузится система, и выдыхаю: уф-ф, 7:40. Есть справедливость в мире. Еще целый час до «отплытия» на учебу. С облегчением сползаю пятками на мягкий ковролин и хмурюсь. Что-то не так. Точнее, такое ощущение, что…
Осоловело оматриваю комнату один раз, потом второй – и зажимаю ладонями рот, чтобы не вскрикнуть. В кресле спит Чарли, подперев щеку кулаком.
Не орать, не орать!
О боже…!!!
Я падаю на кровать, как убитый кролик, и лежу с минуту, пытаясь успокоить сердцебиение.
Постепенно испуг отступает, сменяясь любопытством.
Как он сюда попал?
???
На цыпочках пробираюсь к окну и выглядываю наружу: ага, лестница, значит… Понятно.
Надеюсь, я не храплю и не пускаю слюни во сне.
Смотрю на него, такого милого во сне, с пушистыми ресницами, бросающими тени на щеки – и улыбаюсь, как блаженная, во все тридцать два. Сдерживаюсь, чтобы не запищать от внезапного прилива радости: Чарли-и-и-и!!! Хочется громко топать, хлопать в ладоши и петь о любви.
Может, окликнуть его? Поцеловать?.. Нет. Сначала в ванную.
От чувств у меня крышу сорвало, кажется. Иду и шатаюсь, как подбитая птичка. Кое-как добираюсь до ванной и наспех привожу себя в порядок. Вопросы утренней гигиены еще никогда меня так не заботили. Пока чищу зубы, мысленно общаюсь с собственным отражением в зеркале, приказывая себе не буянить. Руки мелко дрожат, когда беру расческу.
– Мне нужен холодный душ.
Своевременная мысль, но не моя. Поднимаю глаза и встречаюсь в отражении с горящим взглядом Чарли. У меня начинает тянуть под ложечкой от трепета, и я с болезненным наслаждением наблюдаю, как Чарли медленно приближается ко мне, на ходу стягивая кофту вместе с серой футболкой.
Он забирает из моей окоченевшей руки силиконовую массажку и начинает аккуратно расчесывать мне волосы. Я спиной ощущаю жар его груди и пытаюсь дышать, не зная, чего хочу больше: чтобы Чарли перестал пожирать меня своим невыносимым кошачьим взглядом или чтобы съел наконец, прекратив мучения.
И он продолжает мучить. Откладывает расческу и разглядывает меня, едва касаясь.
Я как натянутая струна. Жду…
Чарли очень медленно сминает на моем животе шелковую ткань майки и ласкает чувствительную кожу пальцами, просовывает их под резинку шорт, поглаживая, и у меня во рту мгновенно пересыхает.
– Хочешь меня?
Я киваю, прижимаясь к нему спиной, но Чарли убирает руку и с самоиронией говорит:
– Тогда нам стоило проснуться раньше. Мы уже опаздываем.
Если есть на свете понятие «облом», то это оно. Разворачиваюсь к Чарли, пылая от возмущения, и не знаю, пошутил он или нет. Не придумав ничего лучше, одним быстрым движением сбрасываю майку на пол. Спускаю шорты и переступаю через них.