Расскажи мне сказку на ночь, детка (СИ)

Целую его в щеку, надолго задерживая губы на прохладной коже (в прайс-листе ведь не уточняется природа поцелуев), выдыхаю с тихим сожалением и говорю:
– Спасибо, я отлично провела время, Том.
Невзначай веду плечом, чтобы платье сползло с него, открывая, что на мне белье золотистого цвета.
– Ты же знаешь, Ри. Я мечтал пригласить тебя на свидание еще в тринадцать лет, но духу не хватило, – уверенно врет приятель, обнимая меня одной рукой за талию, и поворачивается к Чарли. – Рад был познакомиться.
И только сейчас я поднимаю взгляд на Осборна. Он само очарование, пай-мальчик с доброй улыбкой, и только я знаю, каких сил ему стоит выглядеть равнодушным. Вид у Чарли отстраненный, словно он уже не здесь. Он внимательно смотрит на мужскую руку, которая уверенно сжимает мою талию, затем на мое обнаженное плечо…
– Я тоже рад знакомству, Том, – отвечает сосед спокойным, проникновенным тоном и вопросительно смотрит на меня: – Ты сейчас домой?
– Нет, мы еще прогуляемся. Соскучились друг по другу очень.
Чарли бросает на меня быстрый, выжигающий дотла взгляд, под которым я расплываюсь в серую массу, и масса эта – не мозговая, а безмозглая. Сосед сухо прощается и уходит, а я опадаю в руках друга вырванным из проповеди листом.
– Так это правда? – обалдело спрашивает Томми.
– Думаю, да. По крайней мере, это все объясняет.
– Ри, ты должна заявить на него.
Теперь, когда первый шок прошел, я могу нормально соображать, поэтому возражаю:
– В общем-то, моей вины здесь не меньше. Я попросила Чарли о помощи, а способы мы не обсуждали. – Зачесываю пальцами волосы наверх, сжимая на макушке до боли. – Не волнуйся, Том, это просто глупая игра.
– Какие игры? Он оскорбляет тебя, Ри, а ты его оправдываешь! Ты же всегда была самой благоразумной из нас, что с тобой случилось?!
Я встретила Чарли Осборна, вот что. И да, кажется, я его оправдываю. Но если вчера во время фильма я рыдала над чужими судьбами, то сейчас, когда прилюдно унизили меня, глаза остаются сухими.
– Я решу этот вопрос сама, Том. Не смей вмешиваться. И стребуй с Осборна шесть тысяч.
– Да пошел он...!
– А я говорю – бери. Мне отдашь, если самому не нужно.
– Ну, разве что так, – недовольно смотрит на меня Том. – Ты же знаешь, я бы никогда…
– Знаю, не принимай близко к сердцу. И еще, сбрось мне логин-пароль, чтобы я могла от твоего имени светиться в группе.
Томми сразу же достает смартфон и шлет мне информацию в мессенджер. Даже спорить не стал, хоть это личные данные. Ничего, в понедельник сменит пароль, когда группу удалят.
– Ри, я могу рассказать брату, он разберется.
– Нет! – меня колючим потом обдает от мысли, что мистер Килмор прочитает прайс-лист.
– Как знаешь. Только это за гранью моего понимания.
– Будущему прграммисту не пристало признаваться в узости мышления, – шучу, чтобы разбавить тяжелую атмосферу, и Томми фыркает.
Мы прощаемся, и я еду домой. В голове ни одной доброй мысли. Как сильно я мечтала увидеть Осборна утром, так сильно сейчас мечтаю больше никогда его не видеть. Жалею, что мы с ним вообще встретились. Но когда паркуюсь у дома, то уже не испытываю жажды мести: ярость улеглась, так и не перелившись через край. Я опустошена. Чувствую только тупую боль в сердце и радуюсь тому, что Майкл Салливан не заработал на мне. Он, наверное, рассчитывал на двадцать тысяч.
Господи, какое унижение…
Чарли сидит на нижней ступеньке моего крыльца и курит, серьезный и уставший. Мне не нравятся курящие парни, а этот конкретный экземпляр тем более.
Кому я вру. Если бы у меня не было чувств к нему, то и душа не болела бы.
От непостижимо притягательного вида Осборна хочется плакать, и я до боли кусаю губу изнутри. Чарли тушит сигарету, бросает окурок в вазон с пальмой, которая красуется у крыльца, и у меня становится на одну причину больше, чтобы открутить соседу голову. Чарли поднимается, глядя на меня с ожиданием, и прячет руки в карманы расстегнутой ветровки.
Уговариваю себя дышать ровно, чтобы не броситься к Осборну и не выцарапать его порочные глаза. «Он пришел в твою жизнь, чтобы преподать урок: в мире полно упырей, которых не отличишь от обычных людей. Он показал это на собственном примере. Будь благодарна». Но во мне нет благодарности, только тянущая тоска.
 
Останавливаюсь в шаге от Чарли и рассматриваю носки своих туфель.
– У нас Джоанна живет. Они с дядей любят друг друга и собираются создать здоровую семью. Так что уйди, пожалуйста, – говорю, а у самой губы дрожат. Пытаюсь обойти Осборна, но он преграждает путь, не вынимая рук из карманов, будто боится, что сделает мне больно, прикоснувшись.
Эх, Чарли. Тебе ли не знать, что ранить можно и не прикасаясь.
– Почему ты на меня не смотришь?
– Я устала.
– Не ври. – Он заметно злится, и у меня начинает темнеть в глазах от его наглости. Сквозь тоску пробивается остаточный гнев, и я цежу, задыхаясь:
– Дай пройти. – Снова пробую попасть на порог собственного дома, но сосед не позволяет. И когда он вдруг хватает меня за руку, сущность выпускает когти. Я замахиваюсь и со всей силы, наотмашь, бью Чарли по лицу, выплескивая презрение к нему и к себе.
Давно стемнело, нас освещают лишь искусственные огни садовых фонарей, и я не могу понять, что отражается в глазах Чарли. Он ощупывает потемневшую щеку и усмехается. Делает ко мне шаг, но я не отступаю. От разъедающих душу эмоций кожа пылает, ребра ноют, потому что тесно в груди, но я нахожу силы, чтобы поднять голову. Чарли выше меня даже сейчас, когда я на каблуках; он подавляет, бесит. Ненавижу.
– Я ненавижу тебя, – шепчу, но выходит так громко, что эхо жутких слов несется по долине. И стоило мне выплеснуть эту едкую боль – как на глаза наворачиваются слезы.
– Неправда, – тихо возражает Осборн. – Ты не умеешь.
– Ты меня научил. – По щеке скатывается слеза, и Чарли в замешательстве перехватывает мою ладонь, не позволяя стереть соленую боль. Между нами не остается пространства. Осборн кладет одну руку мне на шею сзади, слегка сжимая, а второй рукой обнимает за талию, притягивая к себе. Я хочу его оттолкнуть, но во мне все силы выжгло лавой. Она течет в венах вместо крови сейчас, и я беспомощно всхлипываю, когда Чарли склоняет голову и стирает теплыми губами влагу с моей щеки.
– Я не хотел тебя обидеть, – говорит он. И в его словах столько искренности, что от этого еще больнее.
Господи, он и правда не понимает… В его мире все продается, у всего есть цена. Я попросила об услуге, и он пошел самым надежным и коротким путем. Он действительно не видит, что в этом плохого.
– Я пытался тебе помочь, – подтверждает Чарли мою мысль. Он обнимает меня очень бережно, словно боится сломать, и дыхание перехватывает от озарения, ударившего в солнечное сплетение. Я вдруг понимаю смысл того темного, пожирающего взгляда, которым Чарли парализовал меня когда-то и не отпускает до сих пор. Смотрю ему в глаза, и из глубины души рвется простая фраза, которая зрела внутри все эти долгие дни:
– А давай лучше я помогу тебе.
POV Чарли
Ее тихие слова – удавкой вокруг горла. Что же ты творишь, детка? Откуда в тебе силы? Пять минут назад летела вниз, а в дюйме от земли расправила крылья. Увидела, что там, на дне, место уже занято, и протянула руку, чтобы помочь. Мне всего-то и нужно – переплести наши пальцы.
И – черт – я буквально заставляю себя не шевелиться.
Когда после звонка возмущенного Майкла Салливана я отследил Рианну по GPS, то у нее был такой затравленный вид, что стало ясно: добрый самаритянин Том рассказал ей о ценниках.
Откуда этот парень взялся? Кто он ей, что даже Салливан остался в пролете? Мне казалось, девочки мечтают пойти на свидание со звездой школы, а не с простыми смертными, вроде скромняги Тома. Он отличился, конечно. Я не накажу его исключительно из уважения к Рианне.