Укрепить престол (СИ)

*…………*………….*
Викарный архиерей Исидор сидел на лавке и стеклянными глазами смотрел на горящую свечу. Он уже поразмыслил, где сделал главную ошибку, но и пришел к выводу, что к такому сопротивлению своей деятельности не был готов. Исидор поступал так, как его учили и все могло получиться. Но… не получилось.
То, что не все идет гладко, Исидор, понял еще вчера. Когда он вернулся в патриаршую усадьбу после очередной, судьбоносной встречи с агентом. Он увидел подозрительные тени трех человек, которые дежурили у ворот. Иезуит, было дело, хотел бежать, но посчитал, что слежка уйдет, или лучше бежать через калитку, что была в противоположной стороне от ворот. Но и там были тени. А по утру, когда можно было уйти с другими прислужниками патриарха, усадьба была взята чуть ли в осаду. Тот, кто выходил из ворот, уже не возвращался. Исидор специально, под надуманным предлогом просил сходить одного монаха-писаря в соседнюю церковь и быстро вернуться. Тот не вернулся.
А так хотелось, как минимум, отомстить Листову и Караваджо… Нужно было понять, что страх русского дворянина Листова, который трясся на встрече, был связан не с тем, что операция входила в завершающую фазу и тот опасался провалить дело. Листов боялся потому, что его уже вели и использовали.
— Византийцы! — зло прошипел иезуит.
Ну, да, а кто еще в своем коварстве мог бы сравниться с Орденом, как не эллины? Может только римляне?
— И почему я не убил эту девку? — сокрушался Исидор, вспоминая, что самолично подавал квас царице, когда та приезжала к патриарху.
Но смерть годуновской ведьмы, каковой иезуит считал Ксению, после того, как она смогла найти противоядие и спасти себя от отравления, не решила бы всех проблем. Напротив, самозванец, мог поступить очень жестко, особенно, если бы догадался о деятельности иезуитов. Так что травить нужно только государя.
Московия должна была пойти под руку Папы Римского и все к тому шло. У власти тайный католик — Димитрий, у него жена католичка — Марина Мнишек, польские интересы во главе угла… Знать в достаточной степени лояльна. А скоро присоединение к Брестской церковной унии, или к Флорентийской — не принципиально. Главное, что униаты подчиняются воле Папы. А там… православие не будет иметь собственного государства, не сможет хоть как-то влиять, признает главенство Римской церкви.
— Господи, прости мя грешного! — сказал Исидор и не озаботился тем, что он на самом деле католик, а перекрестился на православный манер.
Бокал с прекрасным вином, изготовленного из лучшего винограда, что наливался соком под благословенным римским небом, выглядел зловещим. Исидору было нелегко, да чего там — невыносимо сложно выпить отравленный напиток. Но… он сделал это.
  
Глава 12
 
Глава 12
Москва
24 мая 1607 года
От сердечного удара, скоропостижно, скончался патриарх Игнатий. Именно так звучало официальное объявление устной газеты «Правда». И в этой заметке, вызвавшей шквал эмоций у москвичей, не было зловещей лжи, может только чуточку недосказанности.
Игнатий, действительно, умер от инфаркта или инсульта, насколько я мог диагностировать то, что случилось с патриархом. Лишь незначительно помогли бывшему патриарху быстрее отправиться на Суд Божий. Где-то не оказали никакой медицинской помощи, хотя он в этом нуждался, ну и подстегнули быструю смерть. Травить-то его собирались медленно, чтобы не вызвать подозрений.
И мне жаль, но не того, что Игнатий умер, а того, что к этому оказалась причастна Ксения. Ксения составила яд. Многогранная она женщина. Только уже стал воспринимать жену, как покладистую, любящую женщину, но она напомнила, что внучка Малюты Скуратова.
Я рассказал жене о ситуации и о том, что не могу более оставлять Игнатия патриархом. Вот только недавно старался сделать все так, чтобы сохранить преемственность, привлек почившего уже ныне Иова… И сам же собирался лишать сана Игнатия. Слухи о том, что в его свите был иезуит, который пытался отравить царскую семью, просочились бы и так. Если мои службы не проболтались, то и всякого рода церковники, которые проживали, или приходили в патриаршую усадьбу, могли сопоставить факты. Может были и те, кто знал о деятельности викария Исидора.
 
Потому, и не только, но слухи стали распускать с моего на то позволения. Если народу не дать объяснений, да при условии наличия отрывочных сведений, то фантазия людей не будет знать границ. А еще рассказы про зловещих иезуитов нужны для пропаганды. Для создания образа врага, который подлыми методами, не гнушаясь ничего, хочет украсть православие у русского народа — это то, что вписывается в современные реалии и соответствует моим целям.
Так что не выдержал Игнатий позора и помер. Сам умер, конечно, потому как нельзя полоскать институт русского патриаршества. Нужно, чтобы своим благонравием православные иерархи разительно отличались от Римских Епископов, погрязших в распутстве. Так что повсеместно звучал нарратив, что патриарх не знал и был обманут.
Еще до того, как Игнатия не стало, а вся его свита была арестована и давала показания, я отправил за Гермогеном и за Арсением Элласонским. Первый так и не выполнил мою волю и не отправился в Сибирь. Он собрался это сделать и мне об этом докладывали, готовил большой обоз, набирал людей, как будто собирался целое государство основывать в Сибири. Уже полторы тысячи крестьян нашел, чтобы с ними отправиться. Не хотел, видимо, Гермоген самолично репу высаживать.
Я уже было дело хотел поспособствовать более быстрому отъезду Гермогена, но тут стал задумываться о нужности Игнатия. Кроме того, меня заинтересовали сборы церковного иерарха и я даже собирался в этом и подсобить, как только закончатся весенне-летние военные компании. Так и так собирался отправлять серьезные экспедиции к Енисею, а тут все почти готово.
Что касается Арсения Элласонского, то этой личностью я заинтересовался не сегодня и даже не вчера. Умнейший человек. Работал ректором православной братской школы во Львове, издавал греко-славянскую грамматику. Как минимум, я его прочил в преподаватели будущей семинарии.
Но были и с ним некоторые нюансы. Он тоже был одним из тех, кто приезжал в Московское царство с Константинопольским патриархом, а после побывал и в Речи Посполитой, что создавало почву для сомнений в благонадежности. Но нельзя же разбрасываться умными людьми? А иезуитскую ересь, коли она есть в Арсении, выжжем. Думаю, что после разговора и того, как я покажу липовые бумаги, указывающие, что Элласонский иезуит, многое проясниться. Хотя мне очень бы хотелось, чтобы никакого прояснения не случилось, и Арсений — нынче Архангельский епископ — работал на благо государства и церкви, которые пока есть суть единое целое.
— Проходи, владыко! — сказал я, целуя руку Гермогену.
Вот на что приходится идти, чтобы только решать важные для государства вопросы! И руку поцеловал и у крыльца встретил. Ну а что еще делать? Нет в русской православной церкви сейчас большего авторитета, чем Гермоген. Случись неподконтрольные мне выборы патриарха — победа Гермогена была бы гарантирована. Он и так собрал вокруг себя немало людей. И отправкой в Сибирь проблему окончательно не закрыть. Потому я и решил поступить по правилу: если не можешь пресечь — возглавь. Ну не травить же мне поголовно иерархов русской православной церкви?
— Что, государь, пришла нужда, и мне отрываешь ворота? — пробасил Гермоген.
Он был рослым мужчиной, с темными, пронзительными глазами. Густая борода была ухожена и приковывала взгляд, так как была очень аккуратно пострижена. Ну и брови… я бы их назвал «брежневскими» — густые, нависающие над глазами, от чего взгляд Гермогена становился еще более тяжелым.
— Дело не во мне, владыко, в Богоспасаемой Руси. Всем нужно с честью нести свой крест, дабы Россия и православие возвеличивалось, — с долей пафоса говорил я.