Дело Зили-султана
Лестница на верхний этаж была перекрыта лентой – чтобы не таскались кому не надо. Преступника, как известно, хлебом не корми, дай только на место преступления вернуться да все улики со следами затоптать. Волин перелез через ленту, добрался до места, откуда балка вывалилась. Снизу ничего было не понять, уж больно высоко располагалась балка – там теперь зияла просто пустота, как от выбитого зуба. Волин вздохнул, огляделся по сторонам, подтащил старый стул, который маляр для своих надобностей использовал. Поставил, влез, подпрыгнул, зацепился пальцами, подтянулся и заглянул в проем от балки. Ничего кроме пыли там не наблюдалось. Впрочем, нет, наблюдалось еще кое-что. Орлиным следовательским глазом Волин разглядел сбоку кусок чего-то желто-коричневого. Желто-коричневое пряталось в полой стене, слева от того места, где была балка. Попытка зацепить неизвестный предмет рукой не удалась, только рукав испачкал. Следовало браться за дело с другой стороны.
Он отправился к строителям, взял у них лом, прихватил пару пустых ящиков и вернулся обратно. Поставил ящик на ящик, сверху стул – и вскарабкался на него. Вот теперь можно было орудовать спокойно. Впрочем, выковырять клад все равно не удавалось – лом просто не вставал под нужным углом. После нескольких неудачных попыток Волин остановился, подумал немного и стал бить ломом прямо в стену рядом с балкой. Кирпичи здесь отходили легко, как будто их специально посадили на слабый цемент.
Наконец дыра стала достаточной, чтобы заглянуть внутрь. Волин и заглянул, и увидел деревянную коробку. Не без труда вытащил ее наружу.
– Пещера Али-бабы, – заметил Волин, оглянувшись. С лестницы за ним осторожно подглядывали гастарбайтеры.
Волин спрыгнул на пол, открыл коробку и обнаружил стопку старинных ученических линованных тетрадей.
– Бумага, – громко сказал он и в доказательство даже помахал тетрадью в воздухе. – Ничего интересного.
На лестнице раздался разочарованный вздох, и строители растворились. Ну, и хорошо, ну и правильно, а то вдруг бы решили, что он на самом деле клад нашел – никаким ломом не отмахаешься. Впрочем, может, это и есть клад, только с неожиданным содержимым.
На обложке верхней тетради было написано от руки дореформенными буквами: «Дѣло Зили-султана». Волин осторожно открыл тетрадь, взору его представились мелко исписанные аккуратным быстрым почерком страницы. Однако тут его ждало разочарование. Этот аккуратный почерк, эти каллиграфические знаки прочесть было невозможно: дневники велись стенографической записью.
Волин перелистнул несколько страниц, убедился, что вся тетрадь состоит из нечитаемых загогулин, хмыкнул и решительно положил ее обратно в коробку. Кроме того, в ящике лежала какая-то карта, но понять, что это за карта и к чему она тут, было совершенно невозможно.
Коробку с тетрадками и картой он отвез на работу и спрятал в сейф. Но приобщать к делу в качестве вещдока пока не стал – такие находки хорошо бы сначала изучить самому, а там уже решать, что тут вещдок, а что случайно в руки попало.
* * *Закончив рабочий день, он взял первую тетрадку и поехал домой. Остаток дня у него ушел на сканирование. Сканировать пришлось осторожно – от времени бумага совсем обветшала, того и гляди начнет распадаться прямо в руках. Закончив сканирование, Волин заархивировал документ, зашел в почту, набрал знакомый адрес и написал:
«Дорогой Сергей Сергеевич! Недавно, расследуя одно дело, я обнаружил тетрадки со стенографическими записями. Разобрать их я не в состоянии. Правда, на первой тетрадке есть заглавие: «Дѣло Зили-султана». Судя по изношенности тетрадей и по тому, что заголовок написан старой орфографией, писалось это все либо еще до революции, либо сразу после нее – до того, как прошла реформа. Интуиция подсказывает мне, что записи эти могут иметь интерес не только для меня, но и для вас как историка. Зная вашу высокую квалификацию, могу ли я обратиться к вам с нахальной просьбой помочь мне все это расшифровать или хотя бы начать расшифровку, чтобы можно было понять, о чем вообще идет речь?»
Подумал и приписал: «Записи приаттачены в архиве. Заранее благодарен. Ваш Орест».
Прикрепив к письму архив, он отправил письмо адресату и с чистым сердцем лег спать.
* * *Сергей Сергеевич Воронцов, которому Волин отослал письмо, был генерал-майором КГБ в отставке, историком советских и российских спецслужб. По роду его занятий приходилось ему сталкиваться как с разными видами шифровок, так и различными стенографическими системами. Конечно, можно было бы поискать специалиста на стороне или в самом Следственном комитете. Но зачем искать на стороне, если есть проверенный человек, которого ты знаешь сто лет и которому самому все это может быть интересно?
Однако выспаться как следует Волину не удалось. Он не учел, что генерал, как это принято у людей пожилых, встает на рассвете и сразу смотрит почту. Не прошло и нескольких часов, как Волина разбудил телефонный звонок. На том конце был Сергей Сергеевич.
– Интересную штуку ты нашел, – буркнул генерал, не здороваясь. – И насчет времени угадал. Датирую дневник 1918 годом. А сама история, которая тут рассказывается, относится к 1886 году. Это записки одного очень известного в узких кругах человека. Здесь он зовет себя надворный советник, но мы его знали под настоящим именем.
– Каким? – полюбопытствовал Волин. – И зачем он вообще прятал эти свои дневники, зачем шифровал их?
Однако генерал продолжал, словно бы и не слышал вопроса:
– Я тут посидел немного и перевел вступление. Давай-ка мы с тобой так сделаем. Мне нужно несколько дней, чтобы все это расшифровать. Потом я тебе посигналю. Приедешь – поговорим.
И, не прощаясь, повесил трубку. Заинтригованный Волин только головой покачал. Впрочем, во всей этой истории был для него и практический смысл. Видимо, таинственный надворный советник выдолбил стену прямо рядом с балкой, чтобы спрятать там свои дневники. Странно, что балка после этого вообще столько лет продержалась и не прибила кого-нибудь еще в советские годы. Зато теперь понятно, что никто ни на кого не покушался. Стенку выдолбили, наспех заделали ее кирпичами, а рядом с балкой образовалась пустота, из-за чего, в конце концов, балка и вывалилась. Проще пареной репы, так и скажем полковнику.
* * *Однако к госпоже Кезьминой и к певице Волин все-таки решил съездить. Потому что догадки догадками, а расследование расследованием.
Кезьмина лежала в одноместной палате с загипсованной ногой и готовилась к операции. Увидев следователя, начала кричать так, как будто это лично он, Орест Волин, бросался в нее балками и продолжает делать это прямо сейчас. Перебить ее никак не удавалось, и Орест некоторое время молчал, делая вид, что слушает, а сам думал, что тут, пожалуй, действительно не помешали бы хлысты, а заодно и кляп в рот. Наконец фонтан Кезьминой несколько поиссяк, и Волин успел спросить, как она оказалась на парковочном месте певицы?
– Ну я же не знала, что это ее место! – снова взорвалась Кезьмина. – Я же приехала, чтобы купить древнюю китайскую вазу эпохи Мин. Там же напротив музей Востока, и там лавка, где продают древний эксклюзив. Там мне обещали очень и очень редкую вазу. Но у нас же невозможно нигде припарковаться, у нас же не город, а какой-то базар. Я ездила, ездила и вот нашла наконец. И тут мне – бац!
– Бац? – переспросил Волин. И задумчиво, как бы для себя, добавил: – А также хрусть, пополам…
Она посмотрела на него подозрительно.
– Что это такое? Какое хрусть-пополам? Вы что говорите?
– Я это к тому, что нога у вас сломалась… – спохватился он.
– А у вас бы не сломалась нога?! – завизжала Кезьмина. – У кого бы не сломалась нога в такой ситуации? У слона? Или у бегемота? Мне еще машину разбили, а такой случай страховкой не предусмотрен.
Не сразу Волин улучил удобный момент, чтобы откланяться и сбежать из больницы. С Кезьминой было все ясно, она оказалась на месте падения балки случайно, никто не мог заранее знать, что она припаркует там автомобиль. Таким образом, версия, что охотились на Кезьмину, отпадала.