Мародёр (СИ)

Черные струи дыма окутали мои ноги, лишив возможности двигаться, перебрались выше, обхватили поясницу, набросились на руки и притянули их к телу. Дым обволок все тело, оставив не тронутой лишь голову, и оторвал меня от пола.
— Кто ты? — вырвалось у меня.
— Я? — женщина широко улыбнулась, обнажив ровные белые зубы. — Я — Богиня! А ты раб. Мой личный раб. Пошли!
Пауки расступились. Они отползали в сторону, почтенно поднимая передние, длинные, украшенные острыми наростами лапы и тихо стрекотали. В их стрекоте не было былой агрессии, лишь страх и уважение. И уважали они не меня. И хотя ни одна тварь не дернулась в мою сторону, я чувствовал на себе их плотоядные взгляды. Они были совсем не против полакомится моим мясом. Их сдерживала лишь идущая рядом женщина и черный туман окутывающий меня.
Богиня уверенно шла вдоль сотен красных глаз, совершенно не обращая на них внимания. Я, скользил за ней по воздуху. Сопротивляться я и не пытался, дым плотно сковывал мое тело, не давая шевелиться. Разве что головой я мог крутить спокойно, но рассматривать было решительно нечего. Мы прошли один зал, миновали второй, третий и в каждом колонны уходили в вверх, теряясь в сводах потолка. Самого потолка я не видел, хотя и пытался рассмотреть, что же подпирают колонны.
Пауки остались позади, плотность тумана стала меньше, но богиня не выпустила меня, напротив, подтолкнув вперед пошла следом.
— Я удивлена, — нарушила она молчание, когда я влетел в ярко освещенный зал. — Такой жажды жизни я не видела никогда. Точнее давно не видела. Когда-то, давно, очень давно, люди жаждали жизни, они были сильны и умелы. Каждый был воином, каждый ремесленником. Они строили, создавали, они охотились и убивали не ради удовольствия или желания стать сильнее. Они жили сами и стремились сохранить жизни других, когда такое было возможно. Они почитали богов, они молились нам, они верили в нас. Сейчас же вы выродились. Да и мы тоже. От тех времен не осталось ничего не только в памяти людей, но даже песок, что остался от разрушенных храмов не помнит тех времен. Люди теперь умеют либо сражаться, либо, — она засмеялась. — Либо не сражаться. Новые боги делают все, чтобы жизнь людей была как можно проще. Они выслуживаются перед вами, а когда-то вы служили нам. Я не жалею о тех временах, но о тех людях жалею еще как. С ними было интересно, хотя для меня и опасно. Ты даже не представляешь, сколько героев пытались меня убить.
— Убить богиню? — спросил я, прервав ее речь. — А разве можно убить бессмертную богиню?
Она остановилась, развернула меня к себе лицом и серьезно посмотрела в глаза. Взгляд ее стал колючим, проник в голову, нырнул в самые потаенные уголки моего сознания. Голова заболела, я постарался отвести взгляд, но прядь черного тумана оплела затылок и заставила смотреть богине в глаза.
— Все смертны, — усмехнулась она и пожала плечами. — И люди. И боги. Все боги смертны. Тебе не надо знать, почему и как, тебе достаточно знать, что это так. Ты поймешь это со временем. Но мы пришли.
Черный туман тут же растаял, мягко опустив меня на пол, покрытый узорной каменной плиткой. Я не удержался на ногах и пробежал несколько шагов, прежде чем остановился и смог осмотреться. Зал был меньше чем те, через которые мы сюда пришли. Колоны подпирали сводчатый потолок, украшенный пыльными фресками. Я видел, что на них что-то нарисовано, но понять, что не мог. Мягкий, слегка желтоватый свет струится из ниоткуда, или отовсюду. Легкий ветерок временами задевает кожу, приятно ее, холодя, принося свежий воздух. Посреди зала стоит порытый серой скатертью тяжелый стол с резными ножками, в виде обнаженных женских фигур стоящих на крохотных черепах. Сбоку от стола, прямо на нагромождении странных круглых камней стоит массивный трон. Спинка его украшена башенками, такими искусными, такими красивыми, что мне невольно показалось, что сейчас из окна высунется лучник с крохотным луком в руках. На этот трон богиня и уселась. Мне она сесть не предложила.
Я усмехнулся и сел на пол, полностью скрывшись за столом.
 
— Нельзя сидеть в присутствии богини, — прокаркал кто-то, и что-то укусило меня чуть пониже спины.
Я вздрогнул, повернулся и вскочил. На меня пустыми глазницами смотрел огромный человеческий череп.
— Серстас! — засмеялась богиня. — Не пугай моего гостя. У нас так редко бывает кто-то, тем более такой интересный.
— Сидеть нельзя! — проклацали зубы.
Пустые глазницы вспыхнули желтым огнем и череп, сверкнув ими на меня, поскакал к трону. Запрыгнув на специальную площадку слева, подставил костяную макушку под руку богини. Она протянула пальцы, и нежно, словно кошку за ухом, потрепала череп. Глазницы погасли, и я готов поклясться, что зубы растянулись в довольной улыбке.
— Да пусть себе сидит, — скрипнуло из-за трона и второй череп, брат-близнец первого запрыгнул на площадку справа и подставил макушку под вторую руку. — Устал, наверное, кайлом махать. Да и пережил сегодня не мало. Пусть отдохнет.
— Нельзя, — воспротивился первый череп. — Нельзя нарушать правила. Правила для того чтобы их соблюдать. Правила делают жизнь проще, понятнее.
— И не такой интересной, — не согласился второй череп, млея от удовольствия.
— Цыц! — резко оборвала перепалку богиня. — Заткнитесь оба и не звука больше, а то отдам вас Грохку.
Оба черепа синхронно покосились на нее и, замолчав, замерли под подлокотниками.
— Ты, я вижу, не особенно удивлен, — обратилась ко мне богиня.
— А должен быть?
— Мог бы, — не сдержался череп слева, кажется Серстас. — Говорящие черепа как-никак.
— Грохк, — нежно почесав его макушку, напомнила богиня. Череп звонко клацнул зубами и замолчал.
— Но Серстас прав, ты не удивлен говорящим черепам?
Я пожал плечами.
— Это страшно. Это пугает. Но я ничего не помню, кроме последнего месяца на шахтах халкана Мирира. Не знаю, может быть, говорящие черепа есть в каждом доме. Может, и у меня такой был.
Череп справа заворочался, но от замечания удержался.
— Ты мне нравишься. И, как я уже сказала, у меня к тебе предложение, от которого ты отказаться не сможешь. Вот, — она протянула руку, наклонила ладонь вниз, и под ней образовалось маленькое черное облачко. Богиня разжала пальцы и на облачко легла крупная черная жемчужина. Богиня улыбнулась и подтолкнула облачко в мою сторону.
— Возьми ее, — сказала богиня голосом, не терпящим возражений. — Возьми и проглоти. Только не смей жевать иначе останешься без зубов.
Я не шевельнулся. Лишь голову слегка наклонил. Черная жемчужина сверкала и переливалась всеми оттенками тьмы. Глотать ее мне не хотелось и не только потому, что сама жемчужина меня пугала, но я боялся, что она не пролезет в мое горло. Слишком уж она большая.
— Ты же ничего не знаешь о Сути, — засмеялась богиня. — Ты чистый лист, и твой ошейник скрывает от тебя все, чем ты когда-то владел. Он оставил тебе только Силу. Единственное, что осталось тебе от Порядка. От всей Сути мира. Я даю тебе то, что поможет тебе избавиться от ошейника, стать кем-то большим, чем простой раб, тихо умирающий на шахтах, добывая почти бесполезную Соль. Возьми жемчужину, проглоти ее и ты познаешь то, за что многие бы отдали правую руку. И ногу. И даже обе руки и ноги. Я даю тебе сокровище, что стоит больше чем вся Соль мира. Возьми, проглоти, стань тем, кем тебе предначертано стать.
— Предначертано? — спросил я, слегка прищурясь.
— Я надеюсь, — оскалилась богиня. — Надеюсь, что это именно ты. Глотай и мы узнаем это. Не отказывайся. Тем более что отказаться ты не можешь.
Позади раздался стрекот сотен паучьих лап. Я невольно оглянулся. Пауки сбились в тесную кучу и шевелили жвлами, жадно глядя на меня. Я стоял, между черной жемчужиной и сотней пауков и смотрел на богиню. Оба черепа под ее руками заинтересованно смотрели на меня, словно ожидая решения.
Я не знал кто она такая, что за богиня, чего, к какой Сути она принадлежит. Я и про Суть знал только, что она есть. За все время я получил лишь два доказательства тому, что она существует. Второй, несколько часов назад, когда Порядок снизошел до благословения. Глотать жемчужину отчаянно не хотелось, но еще меньше хотелось быть выпитым живьем сотней пауков. Я оглянулся на красноглазых.