Мародёр (СИ)

Крупный черный конь, размеренно подошел к деревянной загородке, высунул морду, и уставился на меня черными глазами.
— Проходи дальше, — раздались смешки за спиной. — Это Алтын! Он тебе не по зубам. Почему? Еще как по зубам! Копытом!
Я остановился, взглянул коню в глаза.
— Че ты замер? — вновь раздалось за спиной. — Михей, не дури, на нем даже Пятка удержаться не может.
Я оглянулся. Пятка был лучшим наездником среди людей Данкана и прозвище свое он получил, потому что мог на лошади перепрыгнуть две стоящие друг на друге винные бочки. И не просто перепрыгнуть, а стоя на крупе лошади на пятках.
— Иди дальше! Алтын не то, что на пятках ему проехать не дает, он его из седла выкидывает! Иди, не надо тебе Алтына.
Я подошел ближе. Конь всхрапнул, опустил голову, поднял губы, показывая огромные зубы.
— Отойди, дурак, укусит же!
Но я протянул руку, прикоснулся к мокрому носу. Конь всхрапнул, но не укусил и морду не отдернул.
— Ты, говорят, буйный? — я погладил его по носу. — Не укусишь меня? — конь смотрел на меня черными глазами, и, казалось, перестал дышать. — Они тебе не нравятся, бьют тебя, ругают. — Глаза коня закрылись, губы презрительно выплюнули слюну в сторону столпившихся за моей спиной людей. — А со мной пойдешь? — Алтын открыл глаза, посмотрел в мои, наклонил морду так, чтобы моя ладонь скользнула ему меж глаз. — Мне надо далеко поехать, но я не умею ездить. Ты ведь меня не сбросишь? Ты ведь не допустишь, чтобы я пострадал? — конь опустил голову ниже, и рука моя оказалась меж его ушей. Я потрепал его по холке и повернулся к Данкану.
— Вот он, — продолжая чесать коня между ушей сказал я. — Я поеду на Алтыне.
Несколько мгновений Данкан хмуро смотрел на меня, затем прикрыл глаза, подавил улыбку, кивнул.
— Евсей, седлай Алтына! Как ухаживать и ладить сбрую, покажешь потом.
Отдав приказ, Данкан развернулся и ушел. Парни с опаской обступили меня, Евсей же бледный, как смерть, поднял седло, облизал губы и шагнул к Алтыну. Конь захрапел. Парней тут же, как ветром сдуло.
— Спокойно! — я погладил нос Алтына. — Я поеду на тебе, он лишь с седлом поможет.
Конь опустил голову и так и стоял, спокойно позволяя Евсею разобраться с седлом и сбруей.
— Ну, Михей, — выводя Алтына из стойла, проговорил Евсей. — Ну, даешь! Я тебя побаиваться теперь буду.
И он был совершенно серьезен. Алтын одними губами прижал ему руку. Евсей вздрогнул, коротко вскрикнул, выпустил поводья. Я улыбнулся, подхватил их. Ладонь скользнула по коже, пальцы зацепились, нога вошла в стремя, тело крутанулось, и я легко влетел в седло, словно знал как. Алтын довольно заржал, приподнялся на задних ногах. Я вцепился оной рукой в поводья, другой в гриву коня, опасаясь, что он сейчас встанет на дыбы, но Алтын лишь ударил передними ногами в землю.
— Не шали, — я погладил его по шее и наклонился к уху. — Помни, я не умею. Я с трудом на тебе сижу. Не делай так больше!
Евсей ругнулся, покачал головой, обозвал Алтына демоном, сплюнул, проскочил мимо нас и умчался прочь из конюшни. Я же тихонько придавил бока Алтыну. Тот шагнул. Я не упал. Уже хорошо. Я выпустил гриву, что так и сжимал в кулаке, я же и гладил его так, с зажатой в кулаке гривой. Вздохнув, погладил Алтына еще раз, теперь открытой ладонью.
Гордо и неторопливо, высоко поднимая ногу, звонко цокая подковами, мы вышли из конюшни. Данкан оторвался от бумаг, где что-то писал, поморщился и отложил все важные дела. Покачал головой, встал, подошел ко мне.
— Мы скоро выезжаем. Если вправду хочешь с нами, договаривайся с ним, — он кивнул на Алтына, конь приоткрыл рот, поднял губу, обнажил зубы, но кусать не стал. Пока. — Мне не нравятся как звенят его подковы, надо его кузнецу показать. Но он никого не подпустит, а так, с таким звоном, ты никуда не поедешь. Уяснил?
— Это приказ, — сказал я наклонившись к уху коня. — Мы люди военные и приказы должны выполнять. Ты уяснил? — я погладил Алтына меж ушей. Конь захрапел, опустил голову, потянулся к Данкану, взглянул человеку в глаза.
 
Данкан и не подумал шевелиться, ответил тем же. Конь сделал шаг к нему, Данкан не двинулся, не дернулся. Алтын положил ему голову на плечо и закрыл глаза.
— Вот и славно, — Данкан потрепал животное по морде, и Алтын не возражал. — Прохор, веди его к кузнецу!
Вылезти из седла и слезть с лошади оказалось сложнее, чем туда залезть. С первого раза я не смог, рука запуталась в поводьях, ноги в стременах, я не удержался, свалился, на мгновение повис на боку Алтына и упал на землю, когда все распуталось само собой. При всех. Меня мало волнует, что обо мне думают, но так опростоволоситься при всех.
Зарождающийся смех Данкан убил одним лишь взглядом. Он протянул мне руку, помог встать и пообещал, что я обязательно научусь обращаться с конем.
С первыми лучами низкого зимнего солнца мы покинули Дол.
  
Глава 12
 
В Стожок мы прибыли с последними лучами заходящего солнца. Уставшие, замерзшие, голодные. Остановились в воротах низенького частокола. Данкан спрыгнул с коня, подошел к стражнику, коротко с ним переговорил и скрылся в будке.
Я повел плечами, не вылезая из седла, попытался размять спину, пожалел об этом, когда мышцы пронзила раскаленная игла. В седло я мог взлезть и держаться в нем тоже мог, мог и не упасть, когда надо было слезть с коня. Но зад с непривычки сильно болел. И спина затекла так, что хотелось умереть.
Данкан вернулся, снял шапку, почесал голову, вернул шапку на место.
— На постой встанем вон там, — он указал в сторону, за частокол.
Я застонал. Не выдержал. Так хотелось тепла и еды, а тут в чистом поле, ночью, зимой. Зима только начиналась, и холод был не таким жгучим, как о нем рассказывали парни, но для меня холод был в диковинку и он мне не нравился.
— Там постоялый двор, — усмехнулся Данкан, глядя, как я морщусь. — Будет тебе, Михей, и тепло и еда и постель. Держи! — он бросил мне кошель. — Сними комнату, расположись. Затем спустись в зал и закажи самого крепкого вина. Делай вид, что пьешь, но не пей. Сиди, жди нас. Мы скоро придем. Как увидишь не показывай, что мы знакомы. Просто сиди дальше, делай вид, что пьешь. И ножи при себе держи, но не свети. Припрячь, до нужного момента. Когда он настанет, ты поймешь.
— Зачем? — вместо меня спросил Яков, единственный в отряде, кто немного владел магией.
— Что там? — поддержал его Бенс, крупный парень, что предпочитал мечу топор.
— Да, так, — махнул рукой Данкан и хищно улыбнулся. — Лесовичок один гуляет. С ним людей десяток. Ну, может дюжина. Вчера приехал. Пока ведет себя тихо. Но это пока.
— Мы не затем приехали, — напомнил Яков. — Пусть им местные занимаются.
— Местных три старика с дубинами, — рыкнул Данкан. — Поможем им. Все одно же здесь.
Я напрягся. Чувствовалось в словах Данкана, что-то глубоко личное. И даже мне было понятно, что личное может помешать делу. Но возражать командиру никто не посмел, лишь Яков пробубнил что-то себе под нос. И у него чувствую тоже что-то личное.
Едва опять не запутавшись в сбруе, я слез с коня, взял его в повод.
— Я лучше пешком. Куда идти?
— Вон развилка, видишь? До нее, а потом шагов триста по дорожке. Не спеши.
Запах крови врезался в нос, едва я переступил порог постоялого двора. Я замер в дверях, осмотрелся. Столы почти все заняты, большая часть сдвинута в угол и там гуляет компания сурового вида мужиков. Они громко говорят, хохочут, парочка горланит пошлую песню. В другом углу расположилась женщина с малышкой лет десяти, но пьяных мужиков это не смущает.
Женщина торопливо ела, все время поглядывала на гуляющих мужиков и торопила дочь. Та, ковырялась ложкой в миске и морщилась. За соседним с ней столом, расположились двое, судя по одежде мастеровые. Они не обращали внимания ни на пьющих, ни на женщину с ребенком.
Я сделал шаг, дверь за спиной с грохотом закрылась. Песня на мгновение смолкла, мужики бросили на меня взгляды и вернулись к выпивке и песням. Женщина заторопила дочь сильнее. Я вдохнул, снова уловив запах крови. Демоны, что такое? Нет тут крови. Мужики пьют, женщина ест, мастеровые даже глаза на меня не подняли.