Мародёр (СИ)

Следующие два месяца мой день начинался с ведра ледяной воды выплеснутой в лицо. Данкан не отличался изобретательностью, и пока этот способ побудки работал, менять его он не собирался. Но это касалось только побудки, во всем остальном, Данкан был тем еще выдумщиком. Он загонял меня на плац и вытягивал из меня последние жилы еще до обеда, заставляя бегать, прыгать, отжиматься, таскать тяжелые кули с песком, перекладывать их с места на место, бегать с ними на плечах. Каждый день он придумывал все новые способы использования кулей. Сам же в это время сидел на бочке или прямо на траве и с отсутствующим видом наблюдал, как я корячусь. Ровно в полдень он, молча, поднимался и шел на кухню. Я полз за ним. После обеда мне полагался небольшой отдых, а затем за меня принимался Елизар. Он научил меня читать и писать, он погрузил меня в историю мира, империи и клана Грачевых, от которого сейчас остались лишь жалкие шесть семей. Общим счетом едва доходя до двадцати тысяч человек. Ближе к вечеру за мной заходил Данкан. Привалившись к стене, он терпеливо ждал, когда Елизар закончит урок и пинком гнал меня на плац, успев придумать новые способы пытки. Которые и испытывал на мне, пока плац не погружался во тьму ночи. Лишь когда становилось совсем темно, он разрешал мне смыть пот и отправиться спать. А утром все повторялось сначала.
Я невзлюбил Данкана. Не потому, что он был сволочью, и не потому, что он измывался надо мной, раз за разом, наказывая за невыполнение упражнений. Но слушать Елизара мне было куда интересней и гораздо полезней.
Пока Данкан выматывал мои мышцы, Елизар учил Сути и обращению с ней.
Знакомый, леденящий душу, вызывающий не самые приятные воспоминания, стрекот я узнал сразу. Богиня не появлялась с той ночи в лагере рабов, и я погруженный в бесконечную пытку учения начал о ней забывать. Она же обо мне не забыла. Я открыл глаза. Демонов ей в печенку! Я же только уснул. Данкан вытащил из меня все силы. Я помню, как доплелся до комнаты, помню, как бросил пропитанную потом и кровью рубаху на пол, но как уснул, не помню. Наверное, никак, раз сейчас я стою посреди огромного зала с пустым троном и наслаждаюсь стрекотом пауков за спиной. Медленно повернувшись, я уставился в шесть красных глаз плотоядно глядящих на меня.
Паук приподнялся, вытянул ко мне морду. Жвалы открылись, в черном провале рта появилась липкая кашица.
— Пошел прочь! — я оттолкнул тварь.
Паук захлопнул жвалы, и я был готов поклясться, что теперь его глаза смотрели на меня с удивлением.
— Давай! — я махнул рукой — Давай, стучи лапами отсюда! Ну! — я чуть придвинулся, наклонился, сжал кулаки.
Паук поднял передние лапы, застрекотал угрожающе, но на шаг отступил.
— Хочешь подраться? — я придвинулся еще ближе. — Давай! Обещаю, больно бить не буду!
— Не трогай милое создание! — раздался сзади насмешливый женский голос.
— Ты ему или мне? — не поворачиваясь, спросил я.
— Да вам обоим! — хрипло и устало засмеялась богиня.
Я повернулся. Бледная, седая, осунувшаяся, с трясущимися руками богиня сидела на троне, устало опустив голову на упертую в подлокотник руку. Но тонкие ее губы растянуты в улыбке. Горькой, болезненной, но улыбке.
— Я рада, что ты заглянул ко мне, — сказала она, поморщившись. Подняла кубок и отпила.
— Можно подумать я хотел, — скривился я. — Мне вообще-то не легко там. Надо мной издеваются, учат всему. Сегодня весь день били тренировочными мечами. Это конечно не сталь, но знаешь это все-таки больно. И я устал. Я спать хочу.
— Да плевать яхотела, что тебе там плохо, — признала она. — Главное, что ты жив и как я посмотрю здоров.
— А тебе я так погляжу не хорошо.
— Паршивенько. Тут ты прав. И все из-за тебя.
— Из-за меня? — не понял я. — Это как? Что я сделал?
— Не сделал. И в этом вся проблема. Ты ничего еще не сделал. Но я на тебя не злюсь. Я понимаю, что ты не мог ничего сделать и это моя вина. Впрочем, и других вариантов у нас с тобой не было.
— Так! — рыкнул я.
Огляделся в поисках прыгающего, кусающегося черепа, что так не любит когда что-то идет не по правилам. Не увидел и сел на камень, ожидая хриплого: «Нельзя сидеть в присутствии богини!», но никто ничего не прокричал.
 
— Так, — повторил я. — Мне все это надоело! Чего ты …
— Заглохни, смертный! — взгляд богини изменился. Только что он был не то чтобы ласковым, но теплым и вот уже в нем горит ледяной пожар. — Замолчи! Мне слишком дорого обходится наша беседа. Слушай и запоминай! — взгляд потеплел, она вновь улыбнулась. — Прости, мне, правда, нелегко удерживать тебя здесь. Ты слишком далеко. Слишком.
Она вновь отпила из кубка, покатала жидкость во рту, выплюнула на пол. Тут же из-под ее трона выскочила плоская склизкая многолапая тварь, накрыла плевок телом, и вытянулась на лапках. Из тела вытянулась тонкая трубка, втянула плевок и тварь убежала под трон.
— Я думал у тебя тут только пауки и черепа.
Богиня лишь скривилась, вытащила черный мешочек, вытряхнула на ладонь две сиреневые жемчужины, грустно на них посмотрела и отправила себе в рот. Тяжело проглотив, она вздохнула.
— Так лучше, жаль, что это ненадолго. Как он тебя назвал?
— Кто?
— Князь Грачев. Как тебя теперь зовут? Ведь у тебя появилось имя.
— Михей. Михей Грачев.
— Он и в семью тебя принял? Хорошо. И как отреагировала птичка?
— Была в восторге.
— Я теперь тоже.
— У нас милая беседа, но ночь не бесконечна и мне бы поспать. Давай к делу. Зачем ты притащила меня сюда?
— Успеешь. Теперь мне будет легче до тебя добраться, когда ты будешь мне нужен, — ее лицо скривилось, грудь дернулась, давя приступ кашля. — А теперь слушай! — она широко улыбнулась, и я увидел два ряда острых зубов. — Впрочем, можешь не слушать. Просто запоминай!
Она резко поднялась, протянула руку ко мне. Черная молния сорвалась с ее пальцев, кривой линией прочертила в воздухе пентаграмму, осыпалась, яркой голубой пылью. Пентаграмма вспыхнула, налилась тяжестью, обрела форму. Центр ее раскрылся, и в лоб мне ударила другая, еще более черная молния. Меня подняло, закрутило, выгнуло. Стало дурно, рот наполнился горькой слюной, хотелось выплюнуть ее, но вокруг меня мелькали черные молнии и носились куски черного тумана. Я сглотнул, но стало только хуже. Горечь во рту смешалась с привкусом крови.
— Достаточно, — выдохнула она и без сил свалилась на трон.
Я рухнул на пол. Приподнялся, сплюнул горькую кровь. Успел увидеть, как из-под трона вылезает многопалое существо, дернулся назад.
— Нельзя плевать в присутствии богини!
— На сегодня достаточно! — прошептала богиня. — Осваивайся. Отдыхай! Чего ты там хотел? Спать? Ступай! Я тоже отдохну. Ступай, — она подняла руку. — Я позову тебя, когда ты будешь нужен.
Зубы говорящего черепа клацнули в пальце от моей руки.
Я проснулся в ледяном поту. С трудом собрался, поднялся с пола. Голова болела нестерпимо, тело ныло, словно по нему пробежало стадо диких лошадей. Шатаясь, дошел до ведра, напился, облившись полностью. Выругался. Глянул на трясущиеся руки. Выругался еще раз. Стянув штаны, бросил их на пол, опустился сам. Дышать было тяжело, воздух словно стал густым, липким, и мерзко сладким. И от сладости этой вода не помогла. На четвереньках дополз до кровати, но взобраться на нее уже не сумел. Привалился спиной. Открыл Суть.
Демоны! Мне не приснилось! А так хотелось, чтобы это был лишь сон.
Суть сил Тьмы Смерть обретено новое знание: Покров.
Суть сил Тьмы Смерть впитывает новое знание: Покров.
Суть сил Тьмы Смерть Знание Покров преобразовано в навык Покров.
Ни живые, ни мертвые, ни боги, ни демоны, никогда не узнают, что вы — Мародер. Если вы сами не захотите им об этом рассказать.
Суть сил Тьмы Смерть обретено новое знание: Темный Дознаватель.
Суть сил Тьмы Смерть впитывает новое знание: Темный Дознаватель.
Суть сил Тьмы Смерть Знание Темный Дознаватель преобразовано в умение Темный Дознаватель.