Два шага назад (СИ)

— А мы?
У моего первого номера имелось объяснение и для такого уточнения:
— Тебе платят деньги. Ты согласился на это подписав контракт. Сделал выбор. Вспомни, где мы с тобой сейчас находимся и почему.
Уел… Водозаборный узел — ярчайший пример всеядности большого бизнеса…
— Если война такая… позиционная, для чего нужна бригада? Разве мало армейских частей?
— Бригада… Хе, — Псих хмыкнул, неопределённо покрутил кистью, намекая на неоднозначность ответа. — Бригада… Как бы тебе попроще изложить… Бригада к войне имеет отношение поскольку-постольку. Вот так.
Ничего себе!
— Ты не путаешь? Вон там, — я указал в сторону пушки, — враг. И мы не на курорте.
— Оно верно. Там. Да. Но смотри шире. «Титан» — структура, под которую прописали целый пакет законов. Постепенно, понемножечку, без освещения в прессе. Сначала он относился к военным, потом был переподчинён Министерству Внутренних Дел, а два года назад стал отдельным образованием, очень удачно попав под закон «О конституционном праве граждан на защиту Родины». Теперь бригада подчиняется немножко тем, немножко этим, однако основная власть у Особого Общественного Совета при президенте. Угадай, кто в него входит?
— Провластная партия?
— Это само собой. Только никто не знает, кто сидит на вершине. Состав совета засекречен особым решением Комитета Обороны. Шпионов боятся.
— Лихо!
— Ещё бы! Бригада с боевым опытом, свободная от всяких чиновников и их каверз, очень весомый аргумент в политике. Частная армия на государственном обеспечении, подкреплённая нормативными актами сверху донизу, вплоть до самостоятельных торговых операций по закупке оружия и оперативно-разведывательной деятельности. Мы же на балансе значимся. Из бюджета деньги получаем. Потому и торчим тут. А прикажут сняться с места и перебазироваться в столицу — никто нам не указ. Погрузимся на броню и двинем, начхав на всех. И будем делать то, что командир прикажет, игнорируя любые уставы. Потому что мы им не подчиняемся.
Что-то такое я и предполагал, только менее масштабно. Сопровождение гуманитарки, переработка лома, топливо — эти куски вкусного пирога просто так никто не отдаст. Нужна воля свыше, с самих политических небес. Иначе конкуренты не то, что сожрут, а и не подпустят.
Про тройное подчинение, конечно, неожиданно, как и про марш-броски вглубь страны. Аккуратно поинтересовался:
— Были случаи?
— Были, — позёвывая, подтвердил Псих. — Давно. И недавно. Не хочу про грустное. Лучше расскажи о себе. Пожалуйста. Я люблю узнавать новое о друзьях.
Да пошло оно всё…
— Ну, слушай…
И я рассказал. О том, как попал на маяк, как прятался в столовой при авиаударе, как дрался с приютскими, как остался один. Про Ежи и Сквоча упоминал сжато, словно нехотя, в остальном — не особо приукрашал и сглаживал. Выдавал ту же самую версию, что и вербовщику, только в более расширенном варианте.
Мой сослуживец слушал, разинув рот, как увлекательную сказку, не проронив ни звука. Когда добрался я до бригады, то, махнув на всё рукой, рассказал о Хлюпе и его пакетах. Почему-то казалось важным об этом упомянуть, жизненно необходимым. Не для себя — для «Титана», отнёсшегося ко мне с пониманием и давшим второй шанс. К командованию с таким не пойдёшь, а Псих… я ему верил. Придумает, как выкрутиться и донести информацию до кого следует. Человек, забравший таблетки, он же среди нас.
— Однако… — поражённо качнул головой наставник, стоило мне закончить. — Да. Нет.
— Объяснись.
— Не надо тебе знать, кто забрал из душевой свёртки. И откуда они взялись — не надо. А вот другим — надо. А насколько сильно — я пока не решил. Но решу. Обещаю… Наркотики — это плохо. От них кружение в голове и ненастоящий мир вокруг. Я рад, что ты мне рассказал. Всегда рассказывай. Вдвоём легче.
Поразительно, но я нисколько не жалел о своём порыве. Не знаю, виной ли тому добродушие Психа или переполненная чаша внутренних невзгод. Не знаю…
***
Две недели промелькнули незаметно. Общество чудаковатого сослуживца скрашивало тоску, а остальное время я или слушал музыку, или готовил еду на крохотной горелке. Вполне неплохо натренировался в этом искусстве. Устроить из сухого пайка суп, второе и постный салат — дорого стоит!
 
Противник не беспокоил. Портрет, нарисованный Психом по фотографии, произвёл фурор на той стороне. К нему начали названивать другие бойцы «Юга», забрасывая почту снимками близких и собственными рожами, наплевав на секретность.
— Списки известные, — пояснил мне мой первый номер. — Наши тоже там имеются, — он ткнул в сторону домов, подразумевая противника. — Как ни скрывай, а те же ID какой угодно армейский радар считает. И далеко не всем нужна новая личность, чтобы данные при вербовке скрывать. Так что забей. Но начальству мы, понятное дело, всё передадим.
— Оно знает о контактах?
— Разумеется. Мы же не армия, у нас с головой принято дружить. Чего командир добьётся запретом, кроме демонстрации самодурства? — Псих на мгновение задумался. — Хочешь пример?
— Валяй.
— Что-то сломалось на насосной станции. Требуется ремонт. Подачу воды в населённый пункт надо временно прекратить. Как считаешь, следует ли уведомлять потребителей?
— Конечно. Без воды плохо.
— Посмотри шире. Там, — кивок вдаль, — не представляют, по какой причине пересохло в кранах. Может, мы вообще свернули подачу, может, профилактику затеяли. Предполагаемая реакция?
— Позвонить и узнать?
— Правильно. Но по официальным каналам надо действовать через диппредставительство, давать запросы, ждать ответы, пройти всю бюрократическую машину насквозь. А можно набрать нужный номер и получить ответ. Что выбираешь?
— Позвонить, конечно, проще.
— Это здравый смысл. У вояк так же, хотя их за это и нагибают.
***
… Боец-художник никому не отказал. Очередной блокнот покрывался эскизами, перерастающими иногда в забавные шаржи, иногда в полноценные портреты. Мне отводилась роль посредника между заказчиком и исполнителем. Я фотографировал каждую картинку на коммуникатор, отправлял Псих сам. Его благодарили…
Вечером, перед выездом, у меня состоялся важный разговор с наставником и другом:
— Прятаться дальше не получится. Наверное, придётся уйти из бригады. Я у СБшников на крепком крючке. И на Кано с его признанием о провальной подготовке не свалишь. Переговорники брать он не заставлял.
— Не надо. Мне будет одиноко.
— Что поделаешь… Я не хочу в тюрьму.
— Погоди. Я же тебе обещал придумать.
— Придумал?
— Нет.
— Тогда прости.
Псих не разговаривал со мной до самой отправки. Ночью не спал, ходил, почёсывая голый затылок, подолгу всматривался в темноту.
Но так ничего и не сказал.
***
Сдав пост новоприбывшим парням из второго взвода, мы запрыгнули в тот же самый грузовик, прихватив несколько мешков с мусором. Куча не уменьшилась, но и не подросла.
— В тылу выкинем, — предложил один из ремонтников, морща нос от вони. — У вояк. Я с водилой договорился.
Достигнув тылового расположения какого-то полка, мы остановились. Вывалили мусор в и без того переполненные баки, как вдруг Психу срочно захотелось прогуляться и размять ноги после двухнедельного сидения в окопах. Технари, без стеснения радуясь остановке, не возражали. Им ведь приходилось ещё хуже — в запертом помещении, среди вечно гудящих узлов и агрегатов, к открытым пространствам тяготеешь особенно сильно.
— Маяк, пошли вместе. Может, нас чем-нибудь угостят. Я, лично, хочу холодного сока.
Идея показалась заманчивой. Старожил, коим являлся мой первый номер, наверняка знал, где можно разжиться ледяным, вкуснющим напитком. Ох… аж скулы свело, так захотелось.
— Есть варианты? — я с радостью выскочил на свежий воздух из прогретого солнцем кузова.
— Там, — он неопределённо указал рукой в сторону частично врытых в землю жилых вагончиков. — Знакомый. Если живой, то угостит.
Между тем, технари повалились в тень от борта грузовика и молча наслаждались ветерком. Ну да, наболтались они в своём каземате по самое некуда. Надоели друг другу. Им бы одиночества побольше.