Невеста для чудовища (СИ)

Подведя меня к двери, хостес растворилась в роскошных интерьерах ресторана. Чуть помедлив, я открыла дверь и замерла, ошеломлённая обстановкой.
Роскошь кабинета была не просто яркой. Она бросалась в глаза, оглушала, подавляла тебя. подминала и заставляла чувствовать себя ничтожеством. Всюду золото, сплошное золото, всех оттенков и граней, сверкающее и кричащее. Расписные шёлковые панели на стенах, обивка резных кресел, безделушки на каминной доске и даже ручки у столовых приборов — всё было золотым. Хрустальная люстра свисала с потолка, заливая кабинет мягким светом.
И во всём этом великолепии, по наборному паркету вышагивал он.
Максим Дубовский собственной персоной.
Смазанные петли даже не скрипнули, но он каким-то звериным чутьём почувствовал, что в комнате кто-то есть. Остановился и обернулся, пристально глядя на меня.
Я никогда не доверяла фотографиям, считала, что в наш век фотошопа и ретуши ничего не стоит сделать себя красивее, чем есть на самом деле. Максим подтвердил мою мысль — фотографиям доверять нельзя.
Но он в реальности был лучше, чем на них. При одном только взгляде на него моё сердце подскочило куда-то к горлу и заколотилось, как бешеное. Ни одна камера в мире не смогла бы передать ту ауру, что исходила от него, заполняя собой пространство.
Он был не просто хорошо или дорого одет. Каждая деталь была на своём месте, отточенная до совершенства. Тёмная рубашка оттеняла глаза, заставляла их гореть голубым огнём. Лёгкая небрежность волос была таковой лишь на первый взгляд, а на второй выдавала работу умелого стилиста. Несмотря на широкую спину и накаченные руки, всё сидело, как следует, подчёркивая контраст мощного торса и узких поджарых бёдер. Кровь бросилась мне в лицо. «Ты думаешь о его бёдрах? С ума сошла?!»
Но не красота, какой бы яркой она ни была, привлекала к нему. Что-то другое. Тяжёлый, нацеленный взгляд человека, привыкшего добиваться своего. Обманчивая расслабленность, готовая в любой момент смениться броском. Опасность, исходившая от него, была почти осязаемой. И — я не могла себе в этом признаться до конца, — чертовски горячей. Обнажённый обоюдоострый клинок. Зверь, способный разодрать надвое. Сулящий погибель всем, кто его коснётся.
Я покачнулась, не в силах справиться с обуревавшими меня чувствами. В смятении схватилась за дверной косяк. По его чувственным губам скользнула тень насмешки. Готова попорить, он прекрасно понимал, какое впечатление производит. И упивается этим. Наслаждается чужой беспомощностью, своим влиянием, своей силой. Я закусила губу. Ну уж нет. Меня тебе не победить.
— Добрый вечер, Максим Игоревич.
  
Глава 3: Вторая сторона
 
POV Максим
(За несколько месяцев до)
Звонкий женский голос дрожал от ужаса, когда его обладательница обратилась ко мне. Должно быть, себе она казалась невероятно смелой, но я чуял, как трясутся её круглые коленки, скрытые под форменной юбкой, как выступает пот над верхней губой и холодеют руки. Страх невозможно скрыть.
— Максим Игоревич, принести ещё что-нибудь?
Я отвернулся от окна отеля и покачал головой. Официантка была совсем молоденькой, с нежным пушком на округлых щеках, безжалостно измазанных тональником. Она была бы хорошенькой, если бы не этот взгляд затравленного оленёнка, который метался между мной и выходящими на улицу панорамными окнами. Прямо за ними стояли бугаи из местной охраны. Слишком заметные, чтобы быть по-настоящему эффективными.
По мощёной дорожке паркового комплекса шёл человек. Пока ещё человек. Лёгким, пружинящим шагом того, кто не отягощает свою совесть лишним грузом воспоминаний.
— Ничего не нужно, идите.
Девчонка с готовностью выскочила за дверь. Из угла донеслось недовольное цоканье — это Владислав выражал своё неудовольствие. Старый хрен не отказался бы от ещё одной порции односолодового виски. Я ценил его, как партнёра и поверенного, но с его образом жизни скоро придётся искать нового.
Игнорируя старика, я внимательно следил, как человек на дорожке ступает на круглую площадку перед журчащим фонтаном. Свет фонаря выхватил из вечернего сумрака лицо, исключая риск ошибки. Это был он, выродок и говнюк, жалкий уродливый червяк, возомнивший себя Богом. Георгий Кириченко, в узких кругах известный как Жора Клык. Достойный сын 90-х, потерявший всякий страх.
 
Это была общая беда всех нуворишей. Решив, что стали бессмертными, раз выжили в мясорубке перестроечных времён, они разбрасывались угрозами и давили там, где можно было договориться по-человечески. Держались за удобные им «понятия», со старпёрским апломбом презирали всех, у кого ещё стоял хер и начисто игнорировали двадцать первый век. Что же, сегодня Жора Клык познает свою истинную сущность мелкого дерьмеца. Прах к праху, пепел к пеплу. Дерьмо — к дерьму.
Я нажал кнопку вызова и сказал, не отрывая взгляда от движущейся фигуры:
— Начинайте.
Быстрыми, отработанными движениями из-за деревьев выскочили две чёрные тени. Кулаки сжались сами собой, в предвкушении я едва не протаранил лбом стекло. Но зрелище оказалось ниже всякой критики. Кириченко рухнул, как подхошенный, едва его пальцем тронули. Одна из теней бойцовским приёмом шваркнула его о каменные плиты дорожки, раскроив череп. Вторая припечатала тяжёлым ботинком в грудак и наставила оружие в лицо. Это было моим личным пожеланием. Он должен видеть свою смерть.
Жора Клык даже не пытался сопротивляться. Я помнил, как он вёл себя, прячась за спинами своих мордоворотов, как тыкал мне в лицо разорванным договором и потешался над «сопливым пацаном, которого поимели, как шмару на трассе». Ну и кто теперь пускает сопли, Жора?
Отсюда было видно, что Кириченко что-то блеет, пытаясь не то разжалобить, не то выторговать свою жалкую жизнь. Это он зря. Каждый из моих ребят знал, что проще, быстрее и безболезненнее будет пустить пулю себе в лоб, чем нарушить приказ. Пары прецедентов хватило, чтобы донести до всех — Дубовского нельзя предавать.
Вторая тень обернулась. Я равнодушно махнул рукой. Шоу не получилось, Жора Клык оказался трусливой беззубой шавкой — так собаке собачья смерть. Приглушённый глушителем и стеклопакетом выстрел был похож на звук, с которым открывают шампанское. Амбалы перед окном даже не шелохнулись. Умные ребята.
По каменным плиткам медленно расползалась тёмная лужа. Подошедший Владислав глубоко вздохнул, с отвращением отворачиваясь от окна. Кадык, покрытый старческими пятнами, дёрнулся под морщинистой кожей.
— Не одобряю я твои методы, — пожевав сухими губами, сказал он ворчливо. — Да ты и сам знаешь. Ладно эти, калеченные-перекалеченные, их перевернуло давно, там человеческого и не осталось ничего, одно звериное. Но ты-то. Молодой ещё, горячий. Что ж с тобой приключилось, Максим? Как ты дошёл до этого?
Я не стал отвечать, чувствуя, что расправа не принесла мне должного успокоения. Злость всё ещё ворочалась в глубине, спускать её на союзника не было резона. Но его слова резанули по незаживающей ране.
«Как же я дошёл до такого? — Издевательский голос в голове корчил рожи и скалился. — Даже не знаю, давай-ка подумаем, приятель.»
В двадцать четыре я — один из богатейших людей страны. К тридцати планирую выбиться в мировые топы. Не мечтаю, а планирую, просчитывая свои шаги наперёд. Меня включают в списки «30 до 30-ти», самых завидных холостяков, самых успешных молодых бизнесменов и самых влиятельных людей столицы. За мной охотятся паппарацци и безумные поклонницы. Меня приглашают спикером на международные форумы. Меня считают самым перспективным именем в HoReCa сегменте бизнеса. Моё состояние в этом году перевалило за миллиард.
Журналисты из кожи вон лезут, задавая один и тот же вопрос — как же я достиг этого? Как сумел выстроить целую империю, пока мои ровесники ковыряют в носу на парах в институте и за кассой в Макдональдсе?
Расскажи я правду, они были бы в восторге. Столько пикантных подробностей. Первые полосы таблоидов захлебнулись бы лаем. Люди любят светлые евангелические образы, но ещё больше они любят взять такой образ, вывалять в смоле и перьях, и скинуть с пьедестала под улюлюканье толпы.