Меня зовут Сол

— Смотри!
Там оказались кроличьи норы, три штуки, и помет вокруг них. Оглядевшись, я увидела и другие, поближе к дубу, повыше по склону, прикрытые травяной бахромой. Всего их оказалось девять, некоторые явно заброшенные, потому что вокруг них ничего не было. Зато рядом с другими лежали пирамидки свежей темной земли, которую кролики выбрасывают наружу. Я видела следы, расходящиеся от нор, — узкие тропинки, чуть светлее травы вокруг. В основном они спускались вниз по склону, к озеру. Книзу трава становилась зеленее и гуще, а деревья и папоротники постепенно исчезали.
— Тут живут кролики, — сказала я.
— Ну тогда ставь силки, — предложила Пеппа.
— Нельзя ставить их прямо тут, тогда кролики их просто обойдут. Беар Гриллс[4] говорит, что нужно отойти подальше, вдоль кроличьих следов, и поставить силки там.
— Я видела эту серию, и он там никого не поймал! Он купил кролика в магазине. Дебил.
Вообще она была права, но Беар Гриллс все равно знал, о чем говорит, он же служил в десанте и может выжить везде, и прыгает в болота и ледяные озера, даже если этого не нужно делать. Он, конечно, и правда дебил, но это, наверное, потому, что он мажор и англичанин. Почти все герои программ о выживании — англичане и мажоры, например Рэй Мирс и Эд Стаффорд. А большинство англичан-мажоров — дебилы. Но я все равно купила на «Амазоне» нож от Беара Гриллса, очень крутой, такой же, как у него.
— Пеппа, не смей звать его дебилом!
Она тут же нарочно завопила: «Дебил!» — и побежала вниз.
Я засекла след и пошла по нему сквозь бурые папоротники, оглядываясь на камень. Примерно через пятьдесят метров я нашла пятачок, где росла только трава, бархатистая трава с толстыми стеблями, светло-зеленая. Кроличья тропа проходила прямо через нее. И тут Пеппа заорала: «Кролик!» — и бросилась обратно ко мне, вспугнув зверька. Он продрался через папоротники и оказался почти рядом со мной, но, увидев меня, резко свернул в сторону. Пеппа скорчила ту же гримасу, которую всегда корчила во время бега — нижняя губа прикушена, язык упирается в губу изнутри. Когда кролик бросился в сторону, она тоже попыталась изменить направление, но споткнулась и упала в папоротники, которые громко затрещали.
— Сволочь! — выругалась она.
— Беги к тому дереву и принеси пару веток, — велела я, и она помчалась к дубу. Ветки нужны, чтобы удерживать силки в открытом положении. Их надо поставить на высоте кроличьей головы, на расстоянии ладони друг от друга.
Я вытащила силки и натерла их землей, чтобы замаскировать запах человека. У кроликов не такое острое обоняние, как у крыс или кротов, зато они хорошо слышат и могут предупредить друг друга, топая по земле. А еще у них хорошее зрение, так что для маскировки я обмотала блестящие металлические детали травой.
Пеппа вернулась с веточками, которые я воткнула в землю, и растянула петлю по ширине кроличьей тропы. Колышек я вбила рукояткой ножа.
— Мы кого-нибудь поймаем? — спросила Пеппа.
— Обязательно. Придется оставить его на ночь, но зато у нас будет кролик.
Я в это верила. Если ты веришь, что что-то случится, так и будет, так что нужно быть поосторожнее со своими мыслями. Я почти год верила, что остановлю Роберта и спасу Мо. Так и вышло.
Мы поставили еще три силка, один на той же тропе, пониже, и еще два на другой тропе, параллельной. Потом мы ушли оттуда, где, наверное, жили кролики, чтобы не спугнуть их.
— Айда к озеру! — предложила Пеппа и тут же побежала к воде между папоротниками и деревьями. Я попыталась прикинуть, на каком расстоянии от озера нахожусь. Получалось метров семьдесят. Ширина моего шага — девяносто сантиметров, я мерила. Так что я посчитала, что, если сделать семьдесят семь шагов по прямой, я пройду примерно семьдесят метров (если поделить семь тысяч сантиметров на девяносто, получится примерно семьдесят семь и семь десятых). Я специально училась оценивать расстояние, и я хорошо считаю, знаю таблицу умножения и умею делить в уме. Если мне понадобится, я смогу понять, как далеко что-то находится и сколько времени у меня уйдет, чтобы туда добраться, а это очень полезно для выживания. Я сделала семьдесят семь шагов по прямой и оказалась на берегу озера, на маленьком пляже из плоских камней. До воды оставалось примерно пятьдесят сантиметров. Не так уж плохо.
 
Озеро было длинное и загибалось, так что с пляжа я не видела тот его край, который был виден со склона. Со всех сторон к воде вплотную подступали деревья, если не считать того пляжика, на котором мы стояли. Прикинув угол склона за своей спиной, я решила, что на расстоянии трех метров от берега глубина озера должна составлять около полутора метров, но это неточно, потому что на дне могут находиться ямы и омуты. Вода была спокойная, гладкая. Северный ветер утих, и поверхность походила на лист стекла или полированной стали. Цвета она была желтовато-коричневого, но при этом оставалась очень прозрачной, потому что сильного дождя не было уже почти три недели. Перед побегом я проверяла погоду каждый день.
Пеппа балансировала на камне примерно в трех метрах от берега. Она перепрыгнула на него с маленьких камушков у самого пляжа.
— Кроссовки не намочи, — сказала я.
— Хорошо. Сол, смотри, там рыба. Мелкая такая, полосатая.
На самом деле она вполне могла намочить кроссовки. Они, конечно, были сделаны из гортекса, который не промокает, но при этом дышит, однако, если бы вода залилась в них сверху, кроссовки пришлось бы сушить на костре, иначе их стало бы опасно носить слишком долго, чтобы не подхватить микоз или другую грибковую инфекцию. Нам нужно было беречься от инфекций, и я ей это говорила. И даже от маленьких порезов и царапин, потому что у меня было всего четыре таблетки амоксицилина, которые я нашла в шкафчике в ванной.
В аптечке у меня лежали пластыри, йод, вата, два эластичных бинта, булавки, антисептический крем, ножницы и какие-то антидепрессанты. Я подумала, что они могут пригодиться, если Пеппа впадет в депрессию, как Мо. Правда, Мо они не приносили никакой пользы, но это, наверное, потому, что она столько пила, что они просто не работали. Типа как нельзя смешивать алкоголь с антибиотиками, потому что алкоголь мешает антибиотикам убивать бактерии, которые вызывают инфекции. Но у нас не было алкоголя, и мы не собирались его искать даже в медицинских целях. Еще у меня были парацетамол и ибупрофен с кодеином, лучшие обезболивающие, которые можно купить без рецепта, на случай, если кто-то из нас поранится, или растянет связки, или подвернет ногу, или у меня начнутся месячные, и они будут болезненными. В школе рассказывали про месячные, а мне тринадцать, в этом возрасте они обычно начинаются почти у всех. У меня их пока не было, но для выживания очень важно думать и о потенциальных проблемах. А еще для ран или в качестве антисептика можно использовать сфагнум, как во время Первой мировой войны.
Маленькая рыбка оказалась окунем. По-гэльски это озеро называется как-то вроде Дубна Да, и в нем водятся щуки, окуни, озерная форель и угри. Мы собирались ловить их всех на удочку, которую я украла у Роберта. В конце концов, он сам ее тоже наверняка украл.
Удочкой был десятифутовый телескопический спиннинг с винтовым катушкодержателем, неразборной катушкой марки «Шимано» и десятифунтовой леской. Были у меня и другие рыболовные принадлежности. Крючки десятого и двенадцатого размера, грузила и несколько маленьких блесен и приманок в пластиковом пакетике, которые я украла из рыболовного магазина. И еще два воблера и три металлических поводка, чтобы окунь не перекусил леску.
Летом Роберт иногда ходил вниз, к дамбе, удить макрель. Однажды он принес целых три штуки. Мо орала, а сам он не знал, как их выпотрошить или приготовить, поэтому просто стоял и тряс ими, а Мо вопила: «Выкинь их нахрен, Роберт!».
Так что я открыла «Ютуб», почистила рыбу, запекла тушку с солью, и мы с Пеппой ее съели, пока Мо с Робертом торчали в «Рыбачьем» баре. Рыба была вкусная, сладкая.