Филарет - Патриарх Московский (СИ)

И тут я подумал, что ведь могу себе наделать зеркал стеклянных. Надо было только раздобыть где-то ртуть, будь она неладна. А серебра у меня было предостаточно.
— Говори, — было разрешено «попаданцу».
И он «заговорил». Теперь мы не беседовали с ним, как раньше, диалогами. Теперь в «нашей» голове просто открывалось некое оконце и у меня появлялось понимание всего того, что он хотел мне донести. Он-таки седел во мне, оказывается, как таракан в щели, занимая часть моего мозга мне полностью недоступную. Вот и сейчас мне вдруг открылось понимание, от чего моё так быстро возмужало.
Оказалось следующее…
Когда я выпустил «демона» на свободу, он получил доступ к каким-то «рычагам», управляющим жизненными функциями организма, и стимулировав с их помощью процессы обмена веществ, процесс перехода мышечных волокон с детских на взрослые (путём изменения их длинны и толщины), снизив тонус мышц, увеличив скорость передачи сигнала в нервной системе, изменив даже место крепления мышц ближе к осям вращения суставов, и… Короче, это «попаданец» приблизил моё тело к состоянию взрослого. Не полностью, но процесс взросления организма шёл активно.
Удовлетворившись ответом, я лишь высказал пожелание, чтобы «не сдохнуть раньше времени от старости», но «демон» заверил меня, что всё «под контролем».
— Ага, — сказал пробубнил я. — Ещё бы понять под чьим…
Зеркало поставили у меня в спальне и она сразу преобразилась, став очень домашней. Когда Антип и трое его подручных вошли в «мои» хоромы, они сняли шапки и поклонились непонятно кому.
— Это вы чего? — спросил я.
— В этих хоромах царь Василий и царица Елена проживали. Тут царь Василий и преставился, царствие ему небесное.
Антип и подручные кинули на себя размашистые двуперстные кресты.
— А ты, значит, на его смертном ложе почиваешь? — спросил старик с интересом и прищуром рассматривая меня.
Я дёрнул плечами от озноба, пробежавшего по телу.
— Точно ли это то ложе, Антип? Чего мелешь? Спалили давно то ложе! Устав такой! Тюфяк точно иной. Мне его из дворцовой кладовой принесли, как и перину — соврал я. — Берите уже сарацинский меч и идите!
Антип взял поданный ему меч обеими руками, преподнёс лезвие к глазам, а потом осторожно коснулся клинка языком.
— Кислое.
Он щёлкнул по клинку ногтем, и услышав звук, согласно кивнул:
— Хорошая сталь. Почему ты решил, что она сарацинская?
— Многослойная, крепкая и гибкая.
Антип пожал плечами.
— И я такие клепал. Ричное железо и в тысячу слоёв сложишь, а всё бывает мало. Ладно. Ясно дело, что в железе ты ничего не понимаешь. Дозволишь перековать сию сабельку?
— Делай с ней что хочешь, лишь бы мне иглы сделал дня за два. Как можно тоньше и чтобы как можно больше в них было магнитного железа. Скуёшь?
— Скую, боярин. Скую и вытяну, не сомневайся.
* * *
Через два дня у меня в коробке на бордовой бархатной подложке покоились стальные иглы с ручками из накрученной на них серебряной проволокой. Намагничивались они двое суток и намагнитились очень хорошо. То есть, можно было подходить к царю и царице с предложением: «А не хотите ли уколоться?», но я почему-то начал «мандражировать».
Принцип вывода тяжёлых металлов методом акупунктуры не был основан на принципах магнетизма. Я вспомнил про магнитные иглы только потому, что знал про такой метод, который запатентовал один из моих знакомых врачей. Метод по своей природе был абсурдным, так как ртуть не магнитится. Кровь тоже слабо поддаётся электромагнитным полям. Но я вспомнил про этот метод вовремя, чтобы хоть как то обосновать втыкание иголок в царицу. Не буду же я рассказывать Ивану Васильевичу, что под воздействием уколов в активные точки кровь, содержащая соединения ртути, приливает к нужному органу, и ртуть уже оттуда может быть выведена из организма. Например, — в почки и мочевой пузырь, или в кишечник…
Плохо то, что из-за акупунктурного воздействия может произойти перегрузка внутренних органов и их коллапс. Перед процедурой надо бы провести всесторонние обследования внутренних органов, но разве можно об этом говорить сейчас в шестнадцатом веке?
 
Я уже даже не удивлялся тому, что иногда думал, как «попаданец». Мне было удобно пользоваться его понятиями во время лечения. Какой из меня был лекарь? Да никакой! А открыв ячейки мозга с его знаниями, я просто плавал, как сыр в киселе. Или как кот в сметане… Что, конечно, не дай Бог.
Много думая о причинах смерти царицы, я всё больше склонялся к тому, что умерла она вовсе не от ртути, а от какого-то другого яда, который ей подсунули во время московского пожара тысяча пятьсот шестидесятого года. Создали хаос, опоили, пока Иван Васильевич по крышам огонь тушил, увезли в Слободу, похоронили.
Сейчас сия чаша вроде как минула Анастасию Романовну. Покинула она Москву с её доброхотами гораздо раньше пожара. Приготовление еды для неё взято под строжайший контроль, да и закормил я её рисом и травами, выводящими тяжёлые металлы изрядно. Физические упражнения и позитивные эмоции тоже должны способствовать выздоровлению… Но царица почему-то продолжала чахнуть. Я же видел по цвету лица, глаз, коже рук. Похоже, что ей многолетнее употребление всех эти «лекарств» сильно подсадило печень.
Я сразу же отказался давать ей жирные бульоны. Ягоды способствовали как выводу ртути, так и лечению печени. Жаль ещё не созрели семена расторопши, но зато имелся корень солодки, который борется с воспалением, защищает от вирусов и предупреждает повреждение клеток печени.
Игру с иголками я и затеял даже не ради вывода тяжёлых металлов из организма царицы, а ради его (организма) полного восстановления. Для этого надо провести тщательную диагностику по методу «инь-ян» всех «китайских» меридианов. А для того надо получить «эксклюзивный» доступ к телу царицы-матушки.
Придя утром в царские палаты с красивой коробкой, изготовленной кузнецами, я насторожил царя и разжёг любопытство в царице.
— Что это у тебя, Федюня? — спросила Анастасия.
— Да вот, царя-батюшку пришёл лечить. Уговаривались с ним, что как только иголки мне кузнецы скуют, так и приду.
— Иголками? А что лечить?
— Ну, у него же спину так и стреляет иногда, вот он и попросил.
— А что, пчёлы у нас кончились? — рассмеялась царица.
— Да, видишь ли, царица-матушка, пчёлы они ведь только боль убирают, а лечить надо сам хребет, а для этого надо, чтобы кровь к больному месту прилила. Как при разминании, только руками и пальцами глубоко не залезешь. Вот и приходится тонкой иголкой туда проникнуть. Такой же, как жало у пчёлки.
— И что, это не больно? — удивилась царица.
— Человек и не почувствует. Даже пчела больнее жалит. А вот сейчас и увидишь, государыня. Ну, как, великий государь, готов к лечению?
Иван Васильевич, с трудом сглотнув, кивнул головой и нахмурился, одновременно часто-часто моргая. Это было забавно, но я и не думал улыбаться.
Царь одним взмахом руки выгнал всех из своей опочивальни.
— Ложись на постель животом, — приказал я и Иван Васильевич безропотно выполнил команду.
— Точно больно не будет? — спросил он.
— Точно, Иван Васильевич. Даю голову на отсечение.
Мы достаточно легко перешли на обращение к нему по имении и отчеству, когда были один-на-один. Я несколько раз попробовал, он не протестовал, а лишь улыбнулся. И мне показалось, что ему даже понравилось, что кто-то так к нему обращается.
— Не жалко голову, то? — спросил царь, ложась.
Я задрал подол его шёлковой рубахи до самой шеи и прикрыл крепкий царёв зад принесённым с собой полотенцем. На самом деле ещё ранее, когда я ставил Ивану Васильевичу пчёл на позвоночник, мне удалось проверить несколько точек на его спине, вогнав в них швейные иглы, сильно мной обточенные и ставшие очень тонкими.
Поэтому сегодня я уверенно вогнал иглу в центр блокировки боли на нужном мне участке тела, причём царь ойкнул, а потом также быстро вставил иглы в точки-пособники всех меридианов. Особой пользы от такой процедуры не ожидалось. Мне надо было показать царице, что данная «операция» прроходит совершенно безболезненно.