Опередить дьявола
— Что ты там, сучка, делаешь? — Проди поерзал над люком. Он представлялся ей сейчас гигантским пауком, перемещающимся так и этак, только бы увидеть, что она затеяла. — Отвечай, или я спущусь и разберусь с тобой на месте.
Она переглотнула. Закачав в ящик около литра воды, она вытряхнула из бутылки остатки и положила ее в сетку рюкзака, горлышком вниз, чтобы дать ей просохнуть. В слабом лунном свете она нашла долото и шестидюймовый гвоздь, которым еще недавно орудовала вместе с расточкой. Без спешки приладив гвоздь и тихо постукивая по шляпке долотом, она принялась тюкать по пластиковой оболочке зажигалки. Проди прислушивался ко всем звукам, громко дыша у нее над головой. Ей даже помнилось, что его холодный зрачок неотступно следует за ней, когда она нагибается, чтобы аккуратно вылить содержимое зажигалок в бутылку. Наконец она разогнулась и встряхнула бутылку, глядя, как на донышке плещется немного жидкости. Хотя зажигалки были полные, горючего набралось от силы сто миллилитров. Хватит на то, чтобы смочить конец парашютного троса и сделать своего рода фитиль. А остаток придаст ацетилену большую взрывную силу.
— Скажи, что ты там, сучка, делаешь, или я спущусь.
Она сглотнула. Поднесла к трахее большой и указательный палец и слегка сжала горло, чтобы голос так не дрожал.
— Давай. Спускайся и увидишь.
Возникла пауза. Похоже, он не поверил собственным ушам. И вдруг давай рвать руками крышку люка и бить по ней с криками и матерщиной. Она задрала голову. «Он не может сюда проникнуть, — сказала она себе. — Не может». Не сводя глаз с люка, она шарила в рюкзаке в поисках какой-то емкости, чтобы перелить туда горючую жидкость и защитить от воды в ящике. Крики смолкли. Тяжело дыша, Проди сполз с палубы обратно в канал. Она слышала, как он ходил вокруг баржи, ища способ проникнуть внутрь. И не находил. Ему надо или снова каким-то образом запускать шлифовальный станок, или вылезать из шахты в поисках новой мощной техники, а иначе никак. Она его побьет его же оружием.
Она нашла пластмассовый контейнер с запасными батарейками для фонарика. Поставила его на скамейку, повернулась за бутылкой, и тут ее захлестнула волна тошноты и дикой слабости. Она поспешила поставить бутылку и села, вдыхая полной грудью, чтобы как-то восстановиться. Широко открыв рот, она втягивала в легкие воздух, но из тела уходили последние силы к сопротивлению. Запахи горючей жидкости, гниения и страха помрачили рассудок, из груди в пищевод поднялся ком острой горечи. Она едва успела сесть на скамью и упереться ногами. От всех мыслей, от всех ее желаний осталась лишь ничтожная красная точка слабо мерцающей электрической деятельности в центре вялого мозга.
67
В половине пятого ночи Чарли Стивенсон заморгал, открыл рот и заорал в голос. Скай зашевелилась в своей спальне. Потерев глаза, сонно потянулась к Найджелу, но вместо теплого тела наткнулась на холодную простыню. Она застонала, перевернулась на спину и подняла голову к потолку, на который проецировались цифры — 4:32. Ее руки бессильно упали на лицо. Полпятого. Излюбленное время Чарли.
— О боже, Чарли. — Она надела халат, в полусне сунула ноги в домашние тапки. — Боже мой.
Она прошаркала в детскую — сомнамбула, идущая на слабое свечение ночника с изображением Винни Пуха. Там было темно. И холодно — чересчур холодно. Подъемное окно открыто. С полузакрытыми глазами она подошла и опустила раму. Когда она ее подняла? В памяти это не отложилось, но в ее мозгу в последнее время сущая каша. Она глянула на освещенную луной дорожку вдоль дома. На стоящие в ряд мусорные баки. Пару месяцев назад к ним в дом кто-то залез. Через застекленную дверь в гостиной. Ничего не взяли, но это-то ее больше всего и напугало; уж лучше бы всё вынесли. После этого случая Найджел всюду на первом этаже поставил замки. Теперь надо не забывать, что их надо запереть на ночь.
Чарли весь скривился. Его крошечная грудная клетка ходила ходуном от рыданий.
— Ах ты, маленький разбойник. — Она улыбнулась ему. — Разбудил мамочку.
Она завернула его с руками в одеяльце и понесла к себе, по дороге нашептывая ему в ухо, что он сведет ее в могилу и что, когда ему стукнет восемнадцать и он начнет ходить на свидания, она ему это припомнит. На улице ветрено. Деревья, сгибаясь и раскачиваясь, отбрасывают на потолок необычные тени. Гуляющий по дому сквозняк колышет занавески. Они вздуваются, взмывают вверх.
Подгузник оказался сухим, поэтому она положила Чарли на подушку и в полусонном состоянии забралась к нему под бочок. Она уже начала расстегивать бюстгальтер для кормления и вдруг замерла. Села на кровати, глаза широко открылись, сна ни в одном глазу, сердце заколотилось. За окном детской что-то звякнуло. Она приложила палец к губам.
— Чарли, лежи спокойно. — Она тихонько выскользнула из постели и босиком вернулась в детскую. Оконное стекло дрожало. Она подошла и, прижавшись к нему лбом, выглянула наружу. На земле валялась крышка от мусорного бака. Сорвало ветром.
Она задернула занавески, вернулась в спальню и забралась в постель. Вечная проблема в отсутствие Найджела. У нее разыгрывается воображение.
— Бестолковая мамаша. — Она привлекла к себе Чарли, спустила бюстгальтер, обнажив грудь, и дала ему присосаться. После чего откинулась на спину и мечтательно закрыла глаза. — Бестолковая мамаша со своими бестолковыми фантазиями.
68
Рассвет застал Кэффри спящим во всей одежде, в полусогнутом состоянии, на четырех кресельных подушках, которые он бросил на пол в своем офисе в три часа ночи. Снились ему, смешно сказать, драконы и львы. Львы, совсем как настоящие, скалили основательные желтые зубы с налетом слюны и крови. Он лицом чувствовал их горячее дыхание и четко видел их жесткие гривы. Драконы, наоборот, были двухмерные оловянные существа, почти игрушечные, словно одетые в броню. С лязгом и грохотом, с развевающимися знаменами они носились по полю битвы. И так и сяк крутили своими длинными железными шеями. Огромные, они давили львов, как будто это были муравьи.
Временами он как бы пробуждался. Как бы выныривал на поверхность, где плавали издевательские ошметки его «прозрений». Мелкие детали, которые ему не удалось распутать до погружения в сон. Кислое лицо Проди, отъезжающего на своей машине, сидело в нем занозой. Фли, на три дня уехавшая ползать по горам, — что-то здесь не так. И кое-что похуже. Удручающая, пугающая данность: Тед Мун до сих пор разгуливает на свободе. И без вести пропавшие Марта и Эмили, тому уже шесть дней.
Он окончательно проснулся, но лежал с закрытыми глазами, ощущая холод и онемелость во всем теле. Улавливал домашний собачий запах из-под радиатора, где лежал Мирт. Слышал шум проезжавших машин, и разговоры людей в коридоре, и звонки мобильных телефонов. Значит, наступило утро.
— Босс?
Он открыл глаза. Пыльный пол. Под столом валяются скрепки и скомканная бумага. В дверях — пара изящных женских лодыжек, которые выглядывали из начищенных туфелек на высоком каблуке. И рядом мужские туфли и брюки. Он поднял глаза. Тернер и Штучка. Оба с какими-то листками в руках.
— Господи. Который час?
— Семь тридцать.
— Черт. — Он протер глаза, приподнялся на локте и часто заморгал. Мирт, спавший на подстилке под окном, зевнул, сел и встряхнулся. Кабинет, словно после бомбежки, свидетельствовал: его хозяин провел полночи без сна. Белая доска испещрена заметками и фотографиями — вот снимки Шэрон Мейси, сделанные во время вскрытия, вот кухня Костелло на конспиративной квартире: сломанное окно, кружки в сушилке. Его стол, заваленный грудами бумаг, разноцветными виниловыми конвертами с кадрами из мест совершения преступлений, распечатки наспех нацарапанных заметок и целая армада чашек с недопитым кофе. Плавильный котел, из которого так ничего и не вышло. Ни одной зацепки. Никаких предположений, чего дальше ждать от Муна.
Он растер ноющую шею и с прищуром посмотрел на Штучку.