Опередить дьявола
— Что происходит? — прервал его размышления Дамьен. — Такое чувство, будто меня выслеживают. Мне это не нравится.
— Еще бы. — Кэффри смял обертку и, подчиняясь врожденному инстинкту профессионала, находящегося на месте преступления, сунул ее в карман. — Происходит то, что мы чуть-чуть продвинулись. Увидели Теда Муна под иным углом зрения. Он умен. Согласны? Смотрите, как он поступил. Он мог похитить Алишу — да кого угодно из них — в любой момент, когда ему заблагорассудится. Но он этого не сделал. Он разыграл спектакль. Захватил девочек в публичных местах, чтобы это выглядело случайностью. И он так поступил, чтобы скрыть тот факт, что он уже знал всех девочек.
— Уже знал Алишу? — Дамьен, скрестив руки на груди, покачал головой. — Нет, не верю. Я видел фото этого ублюдка. Я его не знаю.
— Очень может быть. Зато он знал Алишу. Каким-то образом. Возможно, через друзей. Она иногда ночевала не дома — у подружек?
— Нет. Она же была совсем кроха. Маленькая девочка. Лорна все время держала ее дома. У нас здесь даже родственников нет. Моя родня в Лондоне, ее — на Ямайке.
— Никаких подружек?
— Не в том возрасте. Что сейчас ей позволяет ее мамаша, я не знаю.
— А одну ее никогда не оставляли?
— Да ну что вы. Лорна, при всех ее мерзких выходках, была хорошей матерью. А если хотите узнать больше про то время, то вам надо поговорить с ней.
Легко сказать. Тернер инициировал не один запрос через Интерпол, но от полиции Ямайки так ничего и не добился. Кэффри проглотил шоколадку. Он перебрал сладкого, и язык у него стал обложенным и сухим. Это лишь усугубляло состояние невнятности и дезориентированности и усиливало сводившее его с ума ощущение, что нечто важное остается на периферии его сознания, и он никак не поймает это важное за хвост.
— Дамьен, мы можем подняться наверх?
Последовал тяжелый вздох.
— Пойдемте. — Он вошел в прихожую и закрыл входную дверь. Снял пижонское пальто, повесил на вешалку и подал детективу знак следовать за ним. Довольно быстро для своих толстых ляжек, держась за перила, он начал подниматься по лестнице, — носки врозь, дум-дум, — так что старые деревянные ступеньки под ним заскрипели. Кэффри медленно следовал за ним. На лестничной площадке стоял Кью. В костюме, который блестел и переливался наподобие тафты, он колдовал над электронным приборчиком, лежавшим на перилах, и даже не поднял головы и вообще никак на них не прореагировал. Большая спальня в передней части дома была отделана с фантазией. Три стены, выкрашенные в буро-коричневый цвет, украшали аэрографические картинки обнаженных женщин, а четвертая оклеена коротковолокнистыми серебристо-черными обоями. Передняя спинка кровати отделана черной замшей, по кровати разбросаны серебристые декоративные подушки. Платяной шкаф с зеркальными створками.
— Симпатично.
— Вам нравится?
Кэффри вытащил из кармана «Твикс» и развернул обертку.
— Комната холостяка. Когда вы жили с Лорной, она, наверное, выглядела иначе? Вы здесь спали?
— После ее отъезда я тут все переделал. Избавился от ее барахла. Да, это была наша комната. А что?
— А до того? Может, здесь была комната Алиши?
— Нет. Детская всегда была в задней части дома. Хотите посмотреть? Там ничего нет, кроме ее игрушек. Вдруг она когда-нибудь вернется.
Кэффри не хотел. Его уже успели просветить, в каких комнатах Мун устанавливал свои камеры. Дамьен пока этого не знал, но одна такая штуковина наверняка спрятана на потолке в его спальне. Кью ждал, когда привезут стремянку, чтобы подняться на чердак и выковырять чертов «глаз». Та же загадочная история у Костелло и у Блантов: камеры оказывались не там, где их следовало ожидать. Казалось бы, Муна должны были интересовать места, где девочки раздевались. Их спальни и ванная. Однако, за исключением комнаты Марты Брэдли, в спальнях девочек камер не было. Зато их нашли в кухнях, гостиных и, совсем уж странно, в родительских спальнях. Например, здесь.
— Дамьен, спасибо за участие. С вами свяжутся. По поводу возмещения убытков. В связи с этим… ммм… бардаком. — Он затолкал в рот очередной батончик, обтер руки и вышел на лестничную клетку, после чего зашагал вниз, мимо все того же Кью, продолжая жевать. В прихожей он еще раз бросил взгляд на фотографии Алиши. Три снимка, три разных одеяния, а вот позы все похожие. Руки сложены под подбородком. Зубки блестят. Маленькая девочка, старательно улыбающаяся перед камерой. Он уже приоткрыл входную дверь, когда что-то в этих фотках заставило его остановиться и всерьез задуматься.
Алиша. Это вам не Марта. И не Эмили. Алиша чернокожая. Кэффри тут же прокрутил в мозгу то, что писалось в научной литературе, — педофилы выбирают типаж. Цвет кожи, возраст. Это повторяется из раза в раз. Если Мун специально отбирал девочек, то почему мы не видим между ними большего сходства? Все, как одна, одиннадцатилетние блондинки? Или четырехлетние брюнетки? Или черные шестилетки?
Кэффри языком выковырял шоколад, застрявший между зубов. Он подумал о Мартином зубе в пироге. Потом подумал о письмах. Зачем ты их рассылал, Тед? Ни с того ни с сего вспомнились слова Клио — как угонщик спросил ее, где работают ее родители. И вдруг все сразу стало на свои места. Кэффри прикрыл входную дверь и схватился рукой за стену, чтобы удержаться на ватных ногах. До него дошло. Он понял, почему все это время было ощущение нестыковки. Он понял, почему угонщик задал Клио этот вопрос. Он перепроверял, того ли ребенка он увез.
Кэффри поднял взгляд на Дамьена: тот уже спустился с лестницы и прикуривал сигариллу из тоненькой пачки. Подождал, пока огонек не займется, и выдавил из себя жалкую улыбку.
— А лишней сигаретки не найдется?
— Да, конечно. Вы в порядке?
— Вот выкурю и буду в полном порядке.
Дамьен открыл и протянул ему пачку. Кэффри взял одну, прикурил, затянулся и задержал дыхание, чтобы успокоить пульс.
— Вы вроде собирались уходить? Передумали, что ли?
Кэффри вытащил сигариллу изо рта и выпустил долгую сладостную струю дыма. Кивнул.
— Вот-вот. Вы не поставите чайник? Похоже, мне придется у вас немного задержаться.
— А что такое?
— Хочу серьезно с вами поговорить. Расспросить про вашу жизнь.
— Мою жизнь?
— Так точно. Вашу. — Кэффри встретился взглядом с Дамьеном. У него появилось пусть пока робкое, пьянящее ощущение, что пазл начинает сходиться. — Мы заблуждались. Не Алиша была его мишенью. Она его не интересует. И никогда не интересовала.
— Тогда что? Кто же его интересует?
— Вы, дружище. Его интересуете вы. Он проявляет интерес к родителям.
62
Джэнис Костелло сидела за широким деревянным столом в огромной кухне своей сестры. Она провела здесь большую часть дня, после того как Ник увела ее, замерзающую, из сада. Перед ней периодически возникали кружки с чаем и какая-то еда, откуда-то приплыла бутылка бренди. Она ни к чему не притронулась. Все казалось ей нереальным. Созданным для кого-то другого. Как будто существовал невидимый барьер, за которым повседневные вещи — вроде тарелок, и ложек, и свечей, и картофелечисток — предназначались исключительно для счастливых людей. Не для таких, как она. День тянулся бесконечно. Около четырех словно из ниоткуда возник Кори. Вошел в комнату и остановился в дверях.
— Джэнис, — только и сказал он. — Джэнис?
Она не ответила. Даже смотреть в его сторону было выше ее сил, и в конце концов он ушел. Она не поинтересовалась куда. Просто сидела, обхватив себя руками, с плюшевым кроликом Джаспером под мышкой.
Она пыталась воскресить в памяти последние минуты, проведенные с Эмили. Они лежали в одной кровати, это точно, но она не могла припомнить, лежала ли она на боку, обнимая дочь, или на спине, обхватив ее рукой, а может, — эта мысль была непереносима, — она вообще уснула, повернувшись к Эмили спиной. Но неприглядная правда заключалась в том, что после бутылочки игристого Джэнис скорее думала про Пола Проди, который спал на выдвижной софе в гостиной, вместо того чтобы держать в своих объятиях Эмили, всей грудью вдыхая ее запахи. И вот она цеплялась за память, тянулась к ней, как выбившийся из сил пловец тянется к берегу. Стремилась ухватиться за последнюю ниточку, связывавшую ее с дочерью. Запах волос, теплоту дыхания.