Опередить дьявола

От согретой солнцем подъездной дорожки, покрытой трещинами, на душе сделалось немного теплее, впервые за многие дни. Даже стебли крестовника, пробивавшиеся сквозь асфальт, казалось, тянулись к небу, вымаливая весну. Кэффри, глядя под ноги, подгоняя себя, приближался к ангару. Подойдя к боковому окну — одна створка аккуратно приоткрыта, но ни желтой ленты ограждения, ни других признаков побывавшей здесь полиции, — он просунул руку в щель, предварительно натянув на нее рукав пальто, и откинул задвижку. В окно пролез со всеми предосторожностями. За последний год, проводя операции, он уже испортил два деловых костюма и решил поберечь третий. Прикрыв за собой створку, постоял, озираясь вокруг.
Все здесь больше походило на бомбоубежище. Свет, кое-как пробивавшийся через треснувшее, сто лет не мытое оконное стекло, разметил пол пыльными квадратами. С крюка в потолке свисала голая лампочка. Вокруг краденых машин, тремя стройными рядами обращенных к двери, висела оторочка из паутины. Сами же автомобили блестели отполированными боками, словно в демонстрационном зале. Прочие уворованные товары Мун сложил в уголке, — как бы с глаз долой. Сельскохозяйственная утварь лежала в дальнем углу. За новенькими автомобилями, в самом центре помещения, торчала старенькая «кортина», точно скелет посреди прерии, обглоданный стервятниками, с обнаженными железными внутренностями.
Кэффри направился к ржавым плугам, его шаги разносило эхо. Он присел, чтобы получше разглядеть эту свалку и убедиться, что там нет ничего подозрительного. На очереди был угол с крадеными товарами. Под его подошвами крошились сталагмиты из голубиного помета; целый город из миниатюрных башенок. «Кортина» с виниловой крышей и битыми задними фарами наверняка стояла здесь годами. Открытый капот и шасси соединила паутина. Почему с чистенькими ухоженными машинами соседствовала такая развалюха, оставалось только гадать. Кэффри перешел в другой угол и перочинным ножиком разрезал коробку с телевизором. Офицер, отвечающий за улики, наверняка сказал бы ему пару ласковых, но лучше так, чем загубить очередной костюм. Он разложил картон под «кортину» и лег на него. Упершись ногами, подлез дальше под днище.
Так вот почему «кортина» стояла на одном и том же месте.
— Э… — Он поднес рацию ко рту и нажал на кнопку передачи. — Вы заметили смотровую яму под старой машиной?
Пауза, атмосферные помехи, наконец голос сержанта:
— Да, заметили. Один из наших ребят туда спустился.
Кэффри хмыкнул. Похлопал себя по брючным карманам. На кольце с ключами у него висел маленький светодиодный фонарик. Ночью хоть можно найти с ним замочную скважину в машине, но вообще-то проку от него не много. Просунув его в яму, разглядел стеновые древесноволокнистые панели — как будто кто-то раздербанил кухню. Он посветил несколько секунд и как человек, который не может пройти мимо распахнутой двери, чтобы не заглянуть внутрь, пододвинулся вместе с картоном поближе к яме и соскочил в нее; приземление вышло жестким, отозвавшимся болью в подошвах.
Сразу стало гораздо темнее. Проржавевшая «кортина» над головой блокировала даже тот слабый свет, что проникал в ангар. Он снова включил фонарик и посветил вокруг, разглядывая панели, и дешевые замасленные лепные украшения, и следы от некогда прикрученных ручек. Осмотрел бетонный пол. Постучал по нему ногой. Ничего подозрительного. Он уже собирался вылезать, когда кое-что привлекло его внимание. Присев на корточки, он направил фонарик вверх.
Все панели держались на болтах, ввинченных в бетонные стены. Но зачем обшивать яму панелями… может, они что-то прикрывают? Он провел пальцами вдоль нижнего края панели. Подергал. Держится крепко. Поддел панель перочинным ножом, оттянул на себя — и увидел скрытое пространство.
Сердце у него заколотилось. Он вспомнил чьи-то слова о том, что в этих местах есть подземные пещеры. Да, это говорил человек из трастовой компании, инструктируя команду Фли Марли перед обследованием Саппертонского туннеля. Он сказал, что тут целая сеть переходов и лазов. Такой здоровяк, как Тед Мун, мог запросто унести четырехлетнюю Эмили в один из таких туннелей. В какое-нибудь заранее приготовленное место. И там спокойно сделать с ней задуманное, без всяких помех.
 
Кэффри вылез из ямы, подошел к окну и приглушил до минимума звук рации на прием.
— Эй там. — Он высунулся наружу и зашептал в мембрану: — Когда этот ваш парень спустился в смотровую яму, он заметил лаз, замаскированный деревянной панелью?
После затяжного молчания послышалось:
— Вы не повторите свой вопрос, сэр? Я, кажется, не до конца расслышал.
— Там, блин, есть тайный лаз. Уходящий из смотровой ямы. Кто-нибудь его заметил?
Гробовое молчание.
— Мать вашу. Можете не отвечать. Там, в этом лазе, что-то есть. Я должен взглянуть. Пришлите сюда кого-нибудь. Только пусть не дышат мне в спину — не хватало, чтобы мне на голову свалилось сто килограммов армейского снаряжения, — но приятно сознавать, что наверху сидит свой человек и прикрывает мою задницу.
И снова после паузы:
— Без проблем. Сейчас пошлю.
— Только чтобы внешне все выглядело тихо. Если Мун все-таки появится, я не хочу, чтобы перед ним мельтешили люди в черном.
— О’кей.
Кэффри в очередной раз с хрустом протопал по голубиным кучкам и полез в яму. После того как он оторвал панель от крепежных болтов, снять ее совсем уже не представляло никакого труда. Отложив ее в сторону, он заглянул внутрь.
Глазам его открылся туннель, достаточно большой для передвижений взрослого мужчины. Даже высокому мужику пришлось бы только пригнуться, чтобы по нему пройти. Насколько хватало взгляда, пол был усеян грязными газетами. Он посветил наверх: земляной потолок, укрепленный деревянным брусом сечением два на четыре дюйма, не хуже чем в лучших военных фильмах вроде «Большого побега». Стены толщиной в шестьдесят сантиметров. Сработано грубо, но прочно. Кто-то изрядно потрудился, чтобы построить себе такие подземные коммуникации.
Он сделал несколько шагов, следуя за лучом фонарика. Здесь было теплее, чем на поверхности, воздух пропитался торфянистыми запахами кореньев. Все звуки тут же поглощались. Он продвинулся еще немного, делая остановки и прислушиваясь. Когда от света, попадавшего через смотровую яму, осталось серенькое пятнышко, он выключил фонарик и застыл, зажмурившись. Он весь сконцентрировался на слуховом восприятии окружающей его темноты.
В детстве у них с Эваном была общая комната, и, когда выключали свет, они играли в игру: стоило матери закрыть за собой дверь и спуститься по скрипучей лестнице, как Эван на цыпочках перебирался к нему в постель. Лежа на спине и стараясь не хихикать, они говорили не о девочках — для этого они были еще слишком юны, — а о динозаврах, злых духах и о том, каково быть солдатом и убивать людей. Они старались напугать друг друга до смерти. Игра состояла в том, чтобы рассказать историю пострашнее. И сразу за этим проверить, положив ладонь сопернику на грудь, быстрее ли забилось его сердце. Проигрывал тот, у кого начинало биться сильнее. Эван как старший чаще выигрывал. У Джека было не сердце, а паровой молот, который, по словам врача, будет и в девяносто без труда отбивать свои удары, если только сам Джек не начнет вымачивать сердце в шотландском виски.
Он так и не научился держать его в спокойном режиме. Сейчас оно грозило выскочить из грудной клетки, разгоняя кровь по жилам, а все потому, что у Кэффри появилось ощущение, нежданно-негаданное ощущение, словно его вдруг окатили ледяной водой и что он здесь не один.
Он обернулся к пятнышку света под смотровой ямой. Ребята из группы захвата вот-вот подойдут. В это надо свято верить. Он включил фонарик и направил луч в глубь туннеля. Слабенький свет распался на пляшущие тени. Никого. Да и откуда ему взяться. Панель ведь была наглухо прибита. Но воображение рисовало человека, дышащего где-то там, во тьме.
— Эй, Тед, — устроил он проверку. — Мы знаем, что ты здесь.