Я (не)буду твоей (СИ)

День пролетел незаметно, мы много загорали и купались, потом обедали, найденной в домике едой, снова балдели в пенных волнах, а потом переводили дух под лучами уже заходящего солнца. И так мне не хотелось, чтобы этот день кончался, но, увы, ничто не вечно. Словно миг пролетел, а мы уже приближаемся к резиденции «Цессерон».
И вот опять Кил только благодарит меня за время, что я ему подарила, за чудесный день и прочее, и прочее. И так он невероятным образом вызверил меня, что я не выдерживаю и задаю вопрос в лоб:
- Я нравлюсь тебе? – мое сердце так отчаянно стучит в груди, что мне больно. Грудная клетка ходит ходуном, не справляясь с тем количеством адреналина, что было выброшено в кровь после этих смелых слов.
- Я уже говорил, что нравишься? Очень! – без промедления отвечает полиморф, и я с облегчением выдыхаю.
- Тогда какого черта ты больше не целуешь меня? – пытаясь скрыть дрожь в голосе спрашиваю я.
- Потому что, малышка, если я сделаю это, то у меня будет форменный вынос мозга, – почти шепчет мне Кил и легонько дотрагивается до моего колена.
- А у тебя еще и мозги есть? – недовольно бурчу я и это последнее, что мне удается сказать.
Я даже не поняла, как он выдернул меня с моего сидения и усадил себе на колени, впиваясь в мои губы самым сладким и самым порочным поцелуем, что только можно вообразить.
Хотела, Ванда, ну так получай! Обоюдный отчаянный протяжный стон и нас уже не остановить.
Его язык во мне, так запредельно прекрасно насилует мой рот, зубы прихватывают то нижнюю, то верхнюю губу и мне так сладко, так невозможно хорошо, под этими грешными ласками. Я не замечаю, как его руки поспешно расстегивают пуговицы на моем сарафане, как приспускают чашки лифа, как припадают к вершинкам груди. Я тут же слышу его удивленный шипящий вздох, а потом и хриплый, надсадный шепот:
- Пресвятой Космос, ты убиваешь меня!
А потом его язык осторожно касается бусины соска, проколотого серебряным колечком, прикусывает и легонько потягивает. Все, я в раю! Одна его рука ласкает правую грудь, а рот занят левой, и я с трепетом и ужасом понимаю, что между ног у меня все невероятным образом пульсирует, налито жаром и, Хаос Первозданный, сочится влагой истинной страсти. И я не могу удержать порывы своего тела в узде, меня прошивает одна за другой молнии и бьют прямо туда, где и так уже все объято пламенем. Да, я трусь бедрами об него, чувствуя, как его твердый, налитый член точно в такой же агонии пульсирует и жаждет ласки.
Изо рта, против моей воли, вырывается только жалобный скулеж. Я не знаю, чего хочу, я вся в огне, пылаю и вообще не соображаю, что происходит и что меня ждет в конце этой адовой пытки наслаждением.
- Сейчас, маленькая, сейчас будет хорошо, – рывок сарафана вниз до локтей, руки назад, зажаты между его ног и вот я уже не могу пошевелиться, но мне плевать. Совершенно, черт возьми!
Я слышу, как рвется ткань моих трусиков, как его пальцы касаются клитора, как сладко потирают налитую горошину, а вторая рука уже растягивает вход в святая святых.
– Не надо, – шепчу я в полубреду.
- Я все знаю, молчи, – и вновь его губы смыкаются на соске, посасывают, покусывают, пока руки нагло хозяйничают у меня между ног, уверенно и так порочно настойчиво. Соски покалывает, по позвоночнику прокатывает одна за одной волны подступающего наслаждения, ноги дрожат, а между ними все сжимается от небывалого напряжения, сильно, почти так, как невозможно терпеть, а потом взрывается невероятной вспышкой такого запредельного кайфа, что я чуть не отключаюсь от невозможности его пережить.
И да, мне так хорошо, что я не замечаю, как Кил высвобождает одну мою руку, а потом и свой член из-под резинки штанов и не вкладывает его в мою ладонь. Он направляет меня, но я чувствую, как он с каждой секундой все больше твердеет в моих руках: огромный, горячий, но такой нежный.
- Быстрее, Ванда, – почти грубо приказывает он мне, и я от чего-то подчиняюсь, делая так, как он просит, пока Кил с тихим рыком не кончает себе в руку и прикусывает кожу на моей шее до легкой боли.
 
Да уж, вот тебе и поцелуй, Ванда. Вот тебе и четвертое свидание…
  
Глава 10
 
Ванда
Кил аккуратно снимает с меня остатки моих трусиков, застегивает на все пуговки сарафан и ссаживает со своих колен, затем ласково прикасается пальцами к моим растерзанным губам и надсадным, почти треснувшим голосом шепчет мне:
- Убегай, малышка, иначе злой, страшный полиморф не выдержит, скрутит тебя на заднем сидении и сотворит с твоим телом что-то порочное и до боли неприличное.
Я же только фыркаю и отворачиваюсь, отчаянно краснея и не находясь, что ему ответить. Но стоит мне только открыть дверь, как настойчивые руки разворачивают меня, а бессовестные губы вновь впиваются в мой рот, даря новый очередной сноп сладострастных искр.
- Я приеду завтра в семь. Иди, – рычит он и я срываюсь с места и почти бегу в свои апартаменты, закрываясь на все замки и в оголтелой панике прижимаюсь спиной к двери.
Хаос Первозданный, что я вытворяю? Отчаянный не то смех, не то всхлип срывается с моих губ, а в груди так щемит непонятная мне тоска, вперемешку с предвкушением. И да, черт возьми, я знаю, чего я так невероятным образом жду – завтрашнего вечера, долбанных семи часов, чтобы опять окунуться туда, где правят умелые руки и губы ненавистного мне полиморфа. Я сошла с ума! Я точно спятила…
И ночью, я почти не сплю, я горю в огне, а потом дрожу от пронизывающего холода. И смех, демонический, каркающий, торжествующий, воистину леденящий душу взрывает мои барабанные перепонки. Он смеется надо мной и не желает останавливаться. Чему он так отчаянно радуется? Или моя ужасная наследственность все-таки берет свое и я медленно, но верно впадаю в пучину безумия?
Как итог, утром я чувствую себя совершенно разбитой и ни на что не способной. Благо, на телекорп приходит уведомление, что ежедневных тренировок Правления Ра и Служителей не будет. Интересно почему? Приуныла, но ненадолго. Меня вновь вызвали на Талан. Опять какие-то сбои в настройках, туча замеров и тестов только для того, чтобы горемычный кристалл Эббера все-таки вырос, завязанный на поле моей энергии.
А потом обратно на Ра-Кратос, чтобы собираться, выбирать самое красивое платье для него. А еще белье. Святой Космос, я выбирала белье, самое эффектное и сексуальное, для того чтобы патлатый полиморф сегодня вечером увидел и, может быть, даже снял его с меня. Нет, отдаваться я ему точно не планировала. Вот еще! Три ха-ха. А вот все остальное…ну почему нет, он, положа руку на сердце, чертовски хорошо целуется, ребята.
Ровно в семь вечера я получила заветное сообщение «я на месте» и решительно двинулась на выход. Он уже ждал меня, приглашающе открыв дверь пассажирского сидения.
- Привет, – хрипло выдавила из себя я, а в ответ получила такой жаркий, сводящий с ума поцелуй, что мои колени тут же задрожали. Ой, мамочки!
Куда едем не спрашивала, только пялилась во все глаза на то, как уверенно ведет флай Кил, как его рука ласкает мою коленку, а потом движется выше и осторожно проходится по кружеву между ног. Только бы не стонать, только бы не выдать своего нетерпения!
Но муки мои длились недолго. Мы приехали в кинотеатр. Ну кто бы мог подумать?
- Все парочки ходят в кино, рано или поздно, – ухмыльнулся мне Кил и потащил вглубь здания, а потом и в камерный, премиальный кинозал всего с одним огромным, мягким диваном.
Что ж, фильм был о любви, это я поняла, а вот что было по сюжету, осталось за пределами моего мироздания. Почему? Ну а как вы думаете? Он, казалось бы, сначала ничего такого не делал, просто прижимал спиной к себе и размеренно гладил меня по руке, аккуратно убирал волосы за ухо и едва-едва прикасался к чувствительной коже шеи, пока меня не повело и дыхание не сбилось от непонятного томления. А потом, я даже отреагировать не успела, как Кил жестко прихватил меня за горло, тут же, прикусывая мочку уха, подхватил под колено мою правую ногу и отвел в сторону, открывая вид на черное кружево моего белья.