Криптонит (СИ)

— Если в следующий раз ты придёшь, чтобы попялиться на кактус и пропустить все мои слова мимо ушей, можешь не приходить. Надеюсь, доступно?
Он ждал ответа, поэтому я кивнула.
В тот момент я правда не хотела больше приходить. Это краткое взаимодействие высосало из меня все соки.
Он всё ещё смотрел так, будто не понимал — с неуловимым знаком вопроса. Я не дала ему ответа, опустив глаза.
Из класса я выходила спокойно, но во всё ещё пустом коридоре спустилась по стенке. А потом чуть ли не побежала в туалет, умывать слёзы.
Я была такой измождённой в зеркале. Слёзы никак не унимались, будто только и ждали момента, чтобы вырваться наружу вперемешку с рыданиями.
— Юлька? — вдруг послышался голос из глубины туалета. Я вздрогнула. Ополоснула лицо. И пошла к подоконнику, на котором уже сидела заспанная…
— Насвай? — я не поверила глазам. — Ты чего тут? — переполошенно спросила, надеясь отвести внимание от своих заплаканных глаз.
— Спала, — зевнула она и потянулась. Её независимый вид вводил меня в ступор.
— Ночью? — с ужасом спросила я.
Она посмотрела на меня и заржала.
— Ты так смотришь, будто это самое худшее, что может быть. — Я решительно её не понимала. — А ты… — вдруг она внимательно посмотрела на меня, а потом взгляд её сделался сочувственным. — Ильич довёл, да? Паскуда, пусть под шконку идёт.
Поджав губы, я отвернулась.
— Было бы это твоим делом, я могла бы дать какой-то ответ, но это не твоё дело. Вот и молчи, — это прозвучало гнусаво и недостаточно зло.
Насвай спрыгнула с подоконника и жалостливо заглянула в глаза, похлопав по плечу. Человек совсем не понимает намёков. Даже не намёков — прямых фраз.
— Да ладно, Юль, давай ему в чай нассым, а?
— Насвай!
  *
Следующие дни были солнечными и тёплыми, а я как назло днём была заперта в школе, вечером на фотосессиях, а ночью в комнате — кое-как заплывшим мозгом пытаясь читать учебники, которыми меня закидал в эсемесках Александр Ильич. За эту неделю мы встретились всего пару раз. Он дал мне свой номер специально за этим — чтобы не встречаться со мной, а кидать правки на почту.
Потому что каждый раз, когда мы пытались что-то делать, опять паззл не сходился. Мы не могли и слова друг другу сказать. О нет, мы говорили, но так тяжело — будто сквозь толщу воды прорывались.
А в его глазах я видела скрытые лезвия, каждый раз, когда он направлял на меня прозрачные глаза как дуло пистолета — такие, о которых ты сам не подозреваешь, но они режут изнутри и тебя. А это было очень редко. Чаще он их прятал. Игнорировал моё существование. Жил так, будто не было в этой Вселенной Юдиной. Даже на уроках перестал прикапываться. Проходил мимо с такой же невозмутимостью, как и всегда, здоровался, но я чувствовала лишь пустоту, будто мы на разных измерениях.
Я пыталась поймать его взгляды как солнечных зайчиков, и как солнечные зайчики — они постоянно ускользали. Не давались в ладони.
Это было из-за тех фотографий, я знала. Не понимала, что с ним случилось, но что-то определённо случилось. Я чувствовала это в его редких острых фразах, кинутых мне будто нарочно, но я знала — специально. Чтобы я укололась.
«Юдина, долго подоконник в туалете протирать будете? Звонок не для вас придуман, не так ли?»
«Помада закончилась, да, Юдина?»
Да, закончилась, все туалеты в городе обрисовала ругательствами на тебя! — хотелось крикнуть мне в его лицо безэмоциональное пустое лицо.
Пятница — последний день, когда мы должны были встретиться в его кабинете на этой неделе. На этот раз после уроков. Статья была на четверть готова, вся исчёркнутая его вечными правками. Он докапывался до каждой запятой. После его сообщений мне хотелось разбить телефон, желательно об его голову.
— «Тут каждая запятая важна, да, для особо далёких поясняю», — передразнила его я полушёпотом, сидя на крыльце школы с рюкзаком под задницей и греясь на солнце подобно кошке. Сам бог уберёг меня в тот момент от курения, потому что навстречу шёл сам дьявол — Александр Ильич. Дьявол держал в руках стаканчик кофе — видимо, ходил в кофейню неподалёку.
 
Поравнявшись со мной, он остановился. Приподнял брови в излюбленной манере и остро усмехнулся.
— Разве у нас встреча не через пять минут, Юдина?
Его взгляд был холоден. И снова он опустился к моей груди — да что там такое?
Ну да. Расстёгнута верхняя пуговичка рубашки, чтобы солнце погрело, и что? Что в этом такого? Но я чувствовала его невидимое… неприятие. Он будто споткнулся глазами об эту пуговичку.
И меня снова прожгла беспомощность.
— Да.
— Так почему вы всё ещё здесь?
Мудак.
Я уныло пошла за ним, на ходу застёгивая пуговичку. Я не могла иначе.
И когда мы заходили в кабинет, он снова туда посмотрел. Чуть дольше, чем обычно. Взгляд его потом отскочил в сторону, даже не поднимаясь к моему лицу.
— Я правки отправляю для того, чтобы просто потратить трафик? — спокойно спрашивает Александр Ильич, листая мою статью в ноутбуке. Я поджала губы.
— Некоторые из них показались мне неразумными.
— А здесь имеет значение то, что кажется вам?
— Ну, статья моя, ведь так? — спросила я, уже не сдерживая злость во взгляде.
— А у вас уже есть научная степень?
В тот момент я возненавидела его привычку говорить вечными пассивно-агрессивными вопросами.
С горящими щеками я назло уткнулась в окно, перестав его слушать.
Он резко захлопнул ноутбук и встал с места. Я потерянно уставилась на него.
— Пора прекращать этот цирк. Свободна, Юдина.
С абсолютным непоколебимым спокойствием. Я же растерялась.
— Что?
— Ты слышала. Это просто трата моего времени. Я преподаю в университете, где студенты также под моим руководством пишут статьи и курсовые, не говоря ни слова в ответ на мои правки. Чтобы школьница, которая хочет непонятно чего вместо науки…
— Непонятно чего — это чего? — напряжённо перебила я, тоже вставая с места. Он обратил на меня взгляд, в котором видилась скрытая, но всё же злость. Так нетипичная для него. А я, кажется, начала понимать суть его намёка.
— Если у тебя в голове есть какие-то мысли относительно меня, Юдина, советую их выбросить.
Я не верила своим ушам. Краска бросилась мне в лицо, я сжала треморные пальцы в кулаки. Он думает, я пытаюсь его соблазнить, а статья — это просто предлог?
Не говоря ни слова, я побросала вещи в сумку.
— Юдина, мы не договорили. Юдина, куда ты? Юдина, — властно, с нажимом произнёс он, но у меня такая пелена стояла в глазах и ушах, что я даже не слышала. Всё моё тело тряслось.
И выбежала из кабинета.
На улице был дождь. Секунду назад — солнце. А теперь дождь. И плевать.
Я упрямо пошла по улице.
И только тогда у меня из глаз брызнули слёзы — дурацкий дождь!
Через несколько минут или секунд (я потеряла счёт времени) сзади меня послышался автомобильный гудок, и возле меня остановилась дурацкая машина Александра Ильича.
— Юдина, залезай, хватит, — я слышала по его голосу, что он сильно раздражён, как минимум, но всё это тоже скрывалось под спокойным льдом, который всё же треснул. Всё же — хрустнул. Но я не просила его следовать за мной.
Всё пошло не так — и с ним, и со мной.
— Уберите от меня свою развалюху! — выкрикнула я, уже не сдерживаясь. Мне было настолько плевать.
— Личный водитель сегодня не приедет? — насмешливо спросил он, и губы его изогнулись. Я поверить не могла, что он упрекает меня в этом. — Садись, подвезу. Иначе заболеешь.
Будто ему не всё равно.
— Я с вами никуда не сяду! — всё же остановилась я и повернулась к нему, чувствуя, как дождь стекает по лицу. Он с любопытством смотрел на меня, как на диковинную зверушку. — Меня в жизни так не оскорбляли! Подвозите тех, кому это действительно надо!
Он сканировал меня. А потом вдруг улыбнулся, впервые. Его улыбка так подходила его лицу — она была слегка хмурой и злой, но всё же