Ты - Моя Душа (СИ)

— Я, правда, не… — она осеклась и задумалась. — Я бабушку свою сыграла.
— Ну вот, а говорила: «не знаю». Обида на жизнь сильно портит здоровье, деточка. И тут никакие врачи и лекарства не помогут, пока пациент сам не решит ее отпустить.
После прохождения сильнейшей химио- и лучевой терапии, количество метастаз перестало расти, часть из них локализовались в одном месте. Врачам удалось их вырезать. У нее остался небольшой шрам, где она спустя время сделала татуировку ласточки — символ ее освобождения и возрождения.
После двух операций и целого года сложнейшего лечения у Арины наступила полная ремиссия. Ее сумасбродный, но гениальный врач сказал по этому поводу:
— Что ж, как говорят у вас в стране, если пациент хочет жить — врачи бессильны.
— Ремиссия — это, конечно, хорошо. Но какие у меня прогнозы? Рак может возвратиться?
— Может возвратиться, а может, нет.
— Сколько мне осталось, учитывая операции и последствия лечения на организм?
— Красавица, я же тебе не Бог и не кукушка. Живи полной жизнью. Тебе дан второй шанс, не упусти его!
После совершенно правильных слов врача, Арина успокоилась. Несмотря на трудности лечения, она стойко проходила все необходимые процедуры. Потому как обрела новый смысл в жизни: ее любимых, кудрявую черноволосую шкоду, которая веревки вила из своего обожаемого папочки, и заботливого мужа, который целый год не отходил от ее больничной койки, как-то умудрялся ухаживать за дочкой и, одновременно, вести дела по скайпу.
Наверное, ее сумасбродный врач прав. Не зря же говорят, театр лечит душу. Сыграв свою бабушку, Арина словно освободилась от внутренней застарелой боли и ужасов, что ей довелось пережить в детстве. Очистив свою душу от ярости и старой обиды, которую давно пора было похоронить, ужасная болезнь ее покинула.
За роль бабушки в пьесе “Похороните меня за плинтусом” Арине, как и предрекал Творческий, все же дали театральную награду “Лучшая драматическая актриса года”. Однако получив вожделенную и недоступную долгие годы премию, Арина не возгордилась собой. Удивительно, но ей было все равно. Она знала, что была хороша в этой роли и качественно выполнила свою работу. Критики были в восторге от ее выступления, а актриса, которая ранее исполняла роль бабушки, но так и не выпустила премьерный спектакль, категорически отказалась играть в этой постановке. По театральным меркам именно это стало настоящим признанием таланта Арины Авериной как хорошей драматической актрисы.
После возвращения домой, она вышла на работу. К ней относились уже с уважением за прошлогодний успех, но принимали холодно. Ее прошлые роли отдали другим молодым девочкам, разрешили играть только в спектакле “Похороните меня за плинтусом”, но новые роли давать не спешили. Арина поняла, что в этом театре, несмотря на грандиозный успех, ее давно похоронили…
С каким же упоением Арина поднималась по ступенькам огромного зала, когда получила свою заслуженную награду. Ее речь на вручении премии была фееричной:
— Спасибо моему любимому супругу, за то, что несмотря ни на что, остается рядом. Моей любимой дочурке, за то, что с тех пор как она начала говорить, мое утро начинается со слов: “Я люблю тебя, мамочка”. Спасибо моей бабушке. Если бы она не была такой, какой была, я бы никогда не сыграла эту роль, и в жизни не стала той, кем я являюсь. Спасибо моим друзьям, спасибо моим врагам, спасибо всем!
На премьере спектакля, как оказалось, присутствовал художественный руководитель еще одного драматического театра столицы. По ее возвращению, он связался с Ариной и предложил работать под его руководством. Арина сразу объяснила ситуацию с ее здоровьем, чтобы не было потом никаких недомолвок. На что немолодой мужчина ей ответил:
— Милочка, я уже двадцать лет страдаю диабетом, у меня было два инсульта и я почти не вижу одним глазом. И что мне теперь, не работать?
Арина, договорившись, продолжать играть Нину Антоновну Савельеву на прошлом месте работы, согласилась перейти в другой, не менее известный театр города, где стала одной из ведущих артисток. Больше она не перебивалась ролями из массовки. За прошедший год она сыграла Эдит Пиаф в спектакле “Падам, падам”, Леди Макбет Мценского уезда, Жанну Д’Арк и Марию Стюарт. Арина чувствовала себя на своем месте. Теперь ее уже нельзя было с легкостью и безболезненно для спектакля заменить другой артисткой. Спустя долгие годы разочарований в себе, только сейчас театр стал поистине ее вторым домом.
 
После грандиозного триумфа Арину часто приглашали на съемки популярных мыльных опер. Деньги предлагали немалые, и изначально она раздумывала, так как существенные гонорары могли немного помочь мужу выплачивать кредиты. Но Аверин ее переубедил:
— Арина, ты этого хочешь? Тогда снимайся! Мне вообще все равно! Хочешь — играй, хочешь — танцуй, да хоть пой целыми днями. Но… только если ты действительно этого хочешь.
Когда же она попыталась намекнуть, что могла бы помочь ему содержать семью и облегчить осложнившиеся финансовое положение, Аверин расхохотался:
— Никогда не брал у женщины деньги, и начинать не собираюсь. Староват я для роли альфонса. Я, конечно, в долгах, но пока еще в состоянии прокормить жену и дочь.
В итоге от съемок Арина отказалась. Во-первых, она смогла посвятить себя до боли желанному материнству, а во-вторых, осознала, что является все же актрисой театральной. Человеку не так много отмерено времени, чтобы тратить его на нелюбимые занятия. Как и на пустые обиды.
С Лидией Георгиевной отношения наладились. Нет, лучшими подругами женщины не стали, но смогли научиться относится друг к другу существенно терпимее. Свекровь во внучке души не чаяла и очень помогала Арине с Василисой, когда она была занята в театре.
В свой тридцать четвертый день рождения Арина чувствовала себя счастливой и обновленной. Все же она сумела выполнить данное себе обещание: она стала счастливой мамой, обрела, наконец, идеальные для себя отношения с Авериным и воистину стала успешной в карьере. Единственное, что омрачало ее новую жизнь — неспособность родить второго ребенка. А Арине очень хотелось подарить любимому супругу еще одного малыша. Однако из-за сильнейшей химиотерапии, это было невозможно. Видимо ее желание стать матерью во второй раз стало настолько навязчивым, что вот уже полгода ей снился маленький мальчик, голубоглазый крепыш, который простирал к ней ручки и звал ее: “Мама, мама, мамочка…”. Арина просыпалась в холодном поту, ее всю трясло, и до самого рассвета она не могла успокоиться. Два месяца назад Арина поделилась своим сном с Авериным. Муж никак не отреагировал и старался не затрагивать больше эту тему, наверное, чтобы не бередить ее рану…
Ворча на своего единственного сына, Лидия Георгиевна уехала домой. Арина еле уложила свою ласточку, так как прекрасная и премудрая двухлетняя царевна засмотрелась мультиками и никак не желала спать. Арине пришлось спеть четыре колыбельные, прежде чем Василиса закрыла свои красивые глазки. Поцеловав заснувшую дочь, она улыбнулась и прослезилась. Она согласна сутками напролет петь своей ласточке все колыбельные мира, только чтобы иметь возможность видеть, как растет ее маленькая вредина.
Смахнув слезу благодарности провидению за то, что осталась живой, Арина вышла на утепленную веранду, где яркими огнями светилась нитка из небольших разноцветных лампочек. Она услышала шаркающий скрежет шин по гравию и улыбнулась. Мужчина, которого она всю жизнь ждала, наконец-то, вернулся.
— Голодный? — спросила она, выйдя в гостиную встречать мужа. — Предупреждаю сразу, тажин остыл, а весь торт расковыряла Василиса. Я еле успела отложить для тебя небольшой цельный кусочек.
— Подожди… прежде… я хочу тебя кое с кем познакомить.
Арина удивилась, так как они договаривались устроить тихий семейный праздник и не приглашать друзей и знакомых. И только сейчас заметила, с кем зашел Саша. За руку он вел темно русого кудрявого мальчика лет четырех или пяти. Арина замерла, когда заглянула в ярко-голубые глаза малыша.