Ты - Моя Душа (СИ)

На следующий день, возвращаясь с работы и уже подходя к подъезду, он заметил искрящиеся навесные огоньки на окне. Он остановился как вкопанный перед подъездом и еще несколько минут не мог двинуться с места. Губы сами расплылись в довольной улыбке, а в груди заскребло от щемящего счастливого трепета. Персональный маяк, ведущий его к Арине, светился ярким переливающимся светом в ночи. Дурацкая новогодняя гирлянда вернулась на свое законное место…
  
Глава 14
 
Аверина выгнали из собственного кабинета в его собственном доме, так как Арина самоуправно решила, что из всех комнат в пятикомнатной квартире, именно его кабинет идеально подходит для детской комнаты. Когда же Александр попытался возмутиться, упертая жена виртуозно закрыла ему рот:
— Твоя повариха предложила аборт! Считай, это моя компенсация за моральный ущерб! Я тебе, таким образом, мщу.
Усмехнувшись, он молча забрал свои собранные в коробки документы и переселился в небольшую спальню для гостей. Арина была права. Его кабинет самая светлая комната в доме и малышу там будет уютно. Теперь же, в детской комнате вовсю шел ремонт, а Саша бесился, потому как не мог найти необходимые ему бумаги в груде многочисленных коробок, стоявших огромными башнями в выделенной им комнатушке. Перебирая картонные ящики, он вдруг увидел светло-желтую коробку, непохожую на остальные, открыл ее и в одно мгновенье замер. В ней лежал небольшой голубенький комбинезон со смешным капюшоном с заячьими ушами. На нем крупными буквами было выгравировано: “Nikita, made with love” (перевод с анг. “Никита, сделано с любовью”)
Аверин перестал дышать. Глаза мгновенно увлажнились, а в груди заболело так, будто ему врезали со всей дури. Он завороженно смотрел на нежно голубой детский костюмчик и не мог отвести глаз от надписи. К горлу подкатила одновременно горечь потери и раскаяния. Арина хотела этого ребенка… Даже имя придумала малышу. Никита. Ему понравилось. Вместе с детским костюмчиком лежал маленький беленький плюшевый зайчик. Александр помнит, как дарил его жене, когда узнал о ее беременности девять лет назад. В очередной раз он пожалел о тех жестоких упреках, случайно вырвавшихся у него. Ни одна женщина не будет хранить такое столько лет, если ей не жаль…
Nikita made with love…
Господи, что она несла, когда узнала, что беременна! Арина переживала по поводу расплывшейся фигуры, окончания ее актерской карьеры. Она была настолько убедительна в своих возмущениях, что Саша ошибочно поверил: ребенок от него жене не нужен. Аверин не заметил, что двадцатитрехлетняя девушка элементарно испугалась предстоящего материнства. Она просто не была готова к нему.
Арина могла предложить сделать аборт, но, несмотря на ее тогдашние истерики, она ни разу не заявила об этом! Как же он не догадался, что неопытная девочка просто испугана до смерти? Как же не понял, что ей требовалось всего лишь поддержка и участие? Но вместо этого, она получала от него лишь упреки и обвинения в безответственности. Если бы он знал…
Арина не первая артистка, кто в период беременности продолжала бы выступать на сцене. Ее гинеколог действительно разрешил ей работать и утверждал, что она может продолжать заниматься посильными физическими нагрузками, так как была молода и здорова. Арина не догадывалась, что после выкидыша, Аверин сломал нос этому идиоту, разрешившему ей играть в спектаклях, а после добился через суд его увольнения и удостоверился, что этот врач больше нигде в этом городе не найдет работу. А ведь никто не был виноват… Просто в тот раз не судьба была им стать родителями. Просто некоторые дети не рождаются…
Nikita made with love…
А ведь они не обсуждали имя, а она его придумала. Отчего-то решила, что у них был бы мальчик, а теперь наверняка уверена, что девочка.
Только сейчас Аверин осознал, что не ее измена убила их брак. Они отдалились друг от друга намного раньше. В день, когда она потеряла ребенка, а он в очередной раз с особой жестокостью высокомерно обвинил ее во всех смертных грехах. Вместо того, чтобы стать друг другу опорой в их общем несчастье, они выбрали в одиночку справляться с горем. А это неправильно. Это уже не семья. Чего удивляться, что этот выбор привел их к тому, что они имеют сейчас?
 
Когда же Арина с маниакальной дотошностью выполняла все предписания врачей, бесконечно лечилась, прошла через несколько ЭКО и самостоятельно справлялась с неудачами, Аверин злорадно думал, что она исправляет свою прошлую ошибку, а ведь это не была всецело ее вина.
Трясущимися пальцами он дотронулся до маленькой вещички. Синяя ткань детского комбинезона на ощупь была мягкой. Боже, этот крошечный костюмчик едва поместится в один его кулак.
Nikita made with love…
А ведь правда… Этот малыш был зачат с любовью…
— Что ты делаешь?! Не трогай! — воскликнула Арина, когда застала его за разглядыванием содержимого коробки. Она подбежала к нему, выхватила коробку у него из рук и накрыла картонной крышкой. Она прижала ее к себе и стала покачивать, как младенца. — Это МОЁ!
— Это наше. Общее, — ответил Аверин. Наблюдать за женой, которая сейчас убаюкивает пустой картонный ящик, было невыносимо. Да, они пережили трудные времена. Но, как оказалось, они настолько застряли в своем горе, что теперь не в состоянии двигаться дальше. У них снова появился шанс стать родителями, стать настоящей семьей, и Александр больше не допустит, чтобы кто-то или что-либо испортило или помешало им.
— Собирайся, — приказал он.
— Куда?
— Мы должны закончить одно незавершенное дело, которое должны были решить еще девять лет назад.
— Какое?
— Коробку возьми с собой.
Спустя час они выехали за город. Зима выдалась бесснежной, но промозглой, ветер нещадно трепал оголенные деревья, почти склоняя их к земле. Серый цвет, пронизывающий пространство, идеально подходил для их теперешнего настроя: горестной утраты и удушающего сожаления. Арина всю дорогу расспрашивала мужа, но Аверин хранил загадочное молчание. Когда они подъехали к месту, где широкая река огибала пустую равнину, Аверин, наконец, заглушил мотор. Порывистый ветер растрепал смоляные волосы Арины, и она смешно наморщила нос, посильнее укутавшись в воротник зимнего пальто.
— Что мы здесь делаем? Для пикника холодно, и мы ничего с собой не взяли…
— Мы должны его отпустить, — сказал Саша и взглядом указал ей на коробку с детским костюмчиком.
— Нет! — возмутилась Арина, глаза которой мгновенно увлажнились. — Я… нет!..
— Арина, послушай меня. Мы слишком долго горевали. Вышло так, как вышло. Никто не виноват. Просто… так случилось…
— Я виновата, Саша, — страстно зашептала Арина. — Не жалей меня теперь только потому, что я беременна. Я должна была беречься, я должна была сразу уйти в декрет или уволиться на хрен из чертового театра. Я должна была… — затараторила Арина, из глаз которой полились горючие слезы сожаления и вины.
— Не должна. Я не буду тебе врать. Я винил тебя. Но по факту, Арина, это не правильно. И не справедливо.
— Но я…
— Арина, — он обхватил ее лицо ладонями и вглядывался в ее огромные голубые глаза. Он молился, чтобы эта упрямая женщина сейчас его выслушала, а главное поверила. Чтобы перестала себя съедать за то, в чем совершенно не виновата. — Хватит. Довольно, родная. Мы должны отпустить его.
— Нет! Я не могу. Я не буду! Ты не заставишь меня! Я… Саша, я очень его хотела, клянусь. Я просто дурой была, я…, — она плакала и не поднимала глаз от чувства острого стыда и жгучего раскаяния. — Я тебе такого наговорила, но это все было ерундой, абсолютной неправдой! Я мечтала, чтобы у него были твои глаза и черные кудрявые волосы. А еще что он вырастет умным и сильным. Как ты. Я придумала ему детскую, я бы заказала ему кроватку в форме автомобиля, знаешь какие они красивые?! А стены я бы оформила в темно синий цвет, как ночное небо, и я бы развесила там светильники в форме небольших звездочек, чтобы ночью он не боялся спать в темноте… Я бы…