Проклятые Благословением. Часть 1 (СИ)

То, что император вот так просто перечислял в одном ряду всех божеств Юга, было тревожным знаком. Очень тревожным.
— Мы ничего не потеряем, если попытаемся, разве нет?! — Кэйрмар никогда прежде не позволял себе разговаривать с императором в таком тоне. Потом он обязательно извинится, как только предоставится возможность. Если предоставится возможность. — Так почему еще немного не побороться?! Разве не об вы постоянно говорили воинам?!
— Ну хорошо, хорошо. — Император не выдержал напора. — Что конкретно ты предлагаешь?
Кэйрмар принялся спешно излагать план, который успел набросать в уме на ходу. Единственный, по его мнению, вариант, в котором можно было надеяться урвать победу.
Дослушав его, император Норгаар долгое время молчал.
Несколько генералов-десятитысячников заглянули было внутрь шатра, но Норгаар отослал их прочь взмахом руки. На его лице читались тяжкие раздумья. Муки выбора.
Спустя долгую вечность император посмотрел Кэйрмару в глаза.
— Шансов мало.
— Но они есть. И лучше их использовать, чем ждать, пока вслед за гергельярцами побегут остальные.
— Хорошо, Кэйр. — Усталость в голосе императора теперь перемешивалась с робкой надеждой. — Попробуем воплотить это безумие в жизнь. Я отдам приказы. Иди и начинай собирать людей, что пойдут с тобой на верную смерть.
Когда прозвучал сигнал, Кэйрмар приподнял голову и огляделся.
Вокруг него, все на лошадях и при оружии, собрались девять человек. Девять великих воинов Юга. Именно их Кэйрмар выделил среди прочих; именно с ними он намеревался добраться в самое сердце сельвидийского войска.
Кэйрмар лично знал каждого. Вот Алькейм, облаченный в серебристые доспехи — храбрейший из даньязских рыцарей; они состязались двенадцать лет назад на турнире в Эрьязе, а потом всю ночь пили вино. Вот в костяных нагрудниках и шлемах восседают на своих жеребцах аккаовские братья-близнецы, Чаурч и Инджаурч, которых ему в свое время пришлось одолеть в поединке за право призвать их племя на войну. Вот два гальтийца: неудержимый полковник Калламар и молодой королевский знаменосец Эльсар нор Керрано; оба ветераны Второй Кирикийско-гальтийской войны, оба успели проявить себя и на этих злосчастных Равнинах. От Кэйрмара не могло укрыться, как гальтийцы с толикой неприязни косились на Хезиральда, одного из двенадцати младших кирикийских княжичей. Тот сидел на своем коне с гордо поднятой головой (не взирая на то, что она была перевязана бинтами) и старательно игнорировал гальтийцев. Кэйрмар наблюдал за ним во вчерашнем бою за отмели и мог с уверенностью сказать, что этот кирикиец пойдет с ними до конца. Справа от княжича на вороной кобыле восседал Шальбир, лучший из ксенгеров — гергельярских мастеров ножей. Наконец, ближе всех к Кэйрмару находились двое триамнийцев: Гимельдан-стрелок и Айзаир — темноволосый гигант с громадным щитом и огромным цепом.
Девять человек. Десять, если вместе с ним. А впереди их арьергарда — почти пять тысяч конных солдат, готовых к яростному, безумному броску. Плащи самых разных цветов и оттенков свешивались по их спинам. Гордо реяли боевые стяги — от триамнийского жаворонка до шаугримской паутины на человеческой ладони.
Кэйрмар заметно нервничал, что случалось с ним довольно редко. Видимо, сказывалось осознание того, что от успеха их предприятия зависели жизни тысяч и тысяч людей Южных земель. Так много на кону… Такая ответственность. Несмотря на множество войн и мелких сражений, в которых Кэйрмар успел принять участие, ему прежде не приходилось нести на плечах столь тяжелый груз.
«Все или ничего… Все или ничего», — повторял он про себя, словно мантру.
Подняв голову, Кэйрмар взглянул на Обзорный Холм, где располагалась ставка главнокомандующего. Где, глядя на их конницу, стоял сам Норгаар, и плащ его развевался за спиной подобно гигантскому белому крылу. Только теперь рядом с генерал-императором стоял не он, а другие телохранители. А неподалеку от них — императорские старшие офицеры, советники и прочие лизоблюды. Даже этот треклятый кирикийский летописец, вечно путающийся под ногами, высовывается вперед остальных и все что-то строчит своим пером на пергаментных свитках.
 
Кэйрмар обернулся, краем глаза приметив движение. Один из конных шаугримцев откололся от своего отряда и направился к нему. Кэйрмар встретил его без особой радости. Шаугримцы. Такой странный и такой скрытый народ. Если бы не джихад, грозящий всему Югу, они нипочем бы не стали союзниками. И чего ему могло понадобиться?
Приблизившийся к нему мужчина был немолод — разменял по меньшей мере пятый десяток. Седина блестела в его выползающих из-под шлема волосах и окладистой бороде. Одет он был в типичную шаугримскую темно-серую пластинчатую броню с коротким плащом; за спиной покоилось копье, а из ножен на поясе выглядывал на редкость изящный эфес меча.
— Это же твоя затея, телохранитель императора? — спросил шаугримец на Южном Диалекте почти без акцента.
— Возможно, — осторожно ответил Кэйрмар. — И что с того?
— Убить султана — хороший план, — одобрил шаугримец, не обращая внимания на хмурые взгляды окружающих. — Только вот как именно ты планируешь его убить? Надеешься на меткость одного из них? — Шаугримец кивнул головой на Хезиральда и Гимельдана, за чьими спинами висели луки и колчаны со стрелами.
— У тебя есть предложение получше?
— Предложение? Да нет. Просто… возможно, я смогу вам помочь. Я четыре десятилетия прожил в Сером Монастыре и знаю некоторые Истинные Слова.
— Истинные Слова? — Кэйрмар где-то и когда-то слышал про мистические знания шаугримцев, что держат в строжайшем секрете. Якобы, в умелых руках они даже опаснее, чем шаманские напевы. Только если это так, то почему армии шаугримцев, как и все остальные, проигрывали сельвидийцам почти в сухую?
— Истинные Слова, — повторил шаугримец, кивнув. Затем добавил: — Ты не очень мне веришь, воин императора, да?
— Дело не в том, верю ли я тебе, — пояснил Кэйрмар. — Дело в том, насколько это может нам помочь. На что способны эти твои Истинные Слова? Они посеют панику во вражеских рядах? Обрушат молнии на пехотинцев? Ослепят гвардейцев?
— С последним ты почти угадал. — После затяжной паузы шаугримец сказал: — Просто… будь готов.
В этот момент где-то далеко впереди взревели рога. Этот сигнал означал, что сельвидийская конница заглотила приманку, и теперь путь к тяжеловооруженной пехоте в центре становился открытым. Пора.
Шаугримец, имя которого Кэйрмар не спросил, вернулся в конец хвоста конницы, к своему отряду.
— Воины Юга! — выкрикнул Кэйрмар, и десятки, если не сотни всадников обернулись к нему. Не все они понимали Южный Диалект, но это было и не важно. — Вы знаете, для чего мы здесь собрались. Вы знаете, что нынче лежит на весах! — Некоторые передавали его слова по цепочке тем, кто не мог их расслышать. — И вы знаете, что для нас теперь есть лишь один путь к победе — вперед, вперед и снова вперед! Сквозь фаланги сельвидийской пехоты, сквозь якобы бессмертных гвардейцев — к проклятому землей и небесами человеку по имени Кабуддарим. Это наш последний шанс доказать, что земли Юга принадлежат нам! И мы не упустим его! За всех, кто нам дорог! За всех, кого мы любим! Вперед!
— Вперед!.. — подхватили его клич сотни всадников, поднимая в воздух копья и мечи.
Кэйрмар заставил себя улыбнуться, хоть это и далось ему с неимовернейшим трудом. Это было нужно остальным. И все это понимали.
Рога зазвучали вновь, еще громче, чем прежде.
Конь под Кэйрмаром заржал и дернул передним копытом.
Время пришло.
  
Глава 27
 
Они неслись ураганным вихрем, все быстрее и быстрее.
Тысячи лошадиных копыт молотили землю, подбрасывая в воздух стойкие клубы пыли. Тысячи обнаженных клинков и наконечников копий сверкали в солнечном свете, ослепляя врага по ту сторону реки. Тысячи людских глоток слились в едином надрывном кличе, воспевающем богов и богинь Юга и предрекающем смерть султановским отродьям.