Каллгира. Дорога праха (СИ)

— Ну бросил в запале, с кем не бывает. — Ан усмехнулся.
С адекватными людьми, знающими цену своим словам — не бывает. 
Ариан снова стал серьёзен, проговорил тише:
— Кстати, я заметил. Там с монахом ты колебалась.
— Ни секунды. — Казимира упрямо мотнула головой. Три лошади и три силуэта шагали достаточно далеко от них, но в темноте ещё угадывались. Надо бы прибавить шагу.
— Будь я на твоём месте...
— О, меня бы живьём сожрали.
— Да нет, я бы помог, но... — Он замолк, явно фантазируя, какого бы это было. Ан поймал взгляд Каз и добавил: — Наверно, сначала я бы тебя припугнул. Не знаю, дал бы ему ударить, укусить. Что-нибудь, чтобы шрам остался на память.
— Как мило, — ответила Казимира высоким голоском. — Княже, ты поменьше делись с людьми своими идеями.
Ариан смотрел себе под ноги, покивал чему-то. Что похуже придумывал?
— И, то, что я тогда сказал, было грубо. — Он прикусил указательный палец правой руки, словно наказывал себя за эти откровения. Княже, ты умираешь что ли? — Мне не стоило.
Да они с Вегардом даже прощения просили одинаково, одними и теми же словами — неподходящими. Только один извинялся за брошенное в запале ругательство, а другой за... За что? За дюжину дней скотского поведения?
— Что именно было грубо? — переспросила Казимира осторожно, стараясь не спугнуть его своими вопросами. — Выбор-то большой.
Ан запрокинул голову, размял шею. Выдавил из себя:
— То, что я говорил и делал в тот вечер, когда Вег дрался. Это было неуместно и грубо. Кхм. — Он искоса глянул на неё всего на долю секунды. Прохрипел: — Из... Извини.
Как только не задохнулся. 
— Вегард заставил сказать? — со смешком спросила Казимира. В это она бы поверила скорее, чем в то, что одно спасение его задницы так исправило Ариана.
— Нет, просто мы с ним поговорили, и, — он покрутил рукой, подбирая слова, — и я понял, в чём был не прав.
И снова это звучало так, будто Ариан что-то не договаривал. Пытался сохранить княжеский статус в глазах наёмницы или просто не считал нужным делиться, может, всего-навсего врал.
— К тому же, — сказал Ан веселее, — я рассудил, что не стоит злить того, кто стоит над тобой с оружием.
Разумный аргумент, но в мыслях Каз мстительно протянула: «Ссыкуни-ишка».
— Хорошо. — Казимира ещё хмурилась в недоверии, но кивнула. — Спасибо. Мне тоже не, — она указала на его синяк, — а в прочем, нет. — Она подняла голову. — Я всё сделала правильно.
— Эй, я хотя бы стараюсь. — Ан снова оживился, когда не приходилось вымучивать из себя слова покаяния. — Пойди мне навстречу.
— Ну, я же не дала зафери оставить тебе шрам. — Казимира издевательски улыбнулась ему. Алга с тобой, княжеский телохранитель. Если ты Валлета заставил себя слушаться, дам вам ещё один шанс. — Я тоже стараюсь.
Ариан усмехнулся себе под нос, прошагал с минуту в тишине и вдруг спросил:
— Как на гастинском сказать «язва»?
* * *
К утру они дошли до быстрой, но узенькой речки, которую можно было перейти вброд. Вода доставала коням до брюха, сумки почти не вымокли, и с ботинок смылась пыль. Дакин сказал, что здесь уже можно разбить лагерь — через бегущую воду зафери не могут перейти. Вегард настоял на том, чтобы ставить часового и вызвался дежурить первым. Никто не высказался против. Стоило голове коснуться жёсткой сумки с яблоками, Каз отключилась.
По всей видимости, боги услышали её злобную молитву прошлой ночью, потому что этот день прошёл без событий. Только вскрики Казимиры во сне несколько раз будили лагерь. На вопросы, что случилось, она отмахивалась, стыдливо прятала взгляд и переворачивалась на другой бок.
В её кошмарах трёхэтажный дом полыхал всё ярче, всё острее пахли розы, что стояли у постели с пологом. И коридор тянулся и тянулся, и распахивались новые двери, и новые стражники выбегали с оружием, чтобы напороться на её меч. И каждый раз Каз давилась криком, вздрагивая на лежаке.
Беспокойно и с перерывами, но проспала компания до обеда. Перекусили, погрузили сумки на лошадей, чтобы теперь отдохнуть самим и направились дальше. По расчётам Вегарда, к городу должны были выйти к середине ночи, если не сильно заплутали в чаще.
 
Казимира ожидала, что при дневном свете всё вернётся на круги своя — Ариан снова будет рычать на неё, отдавать сумасбродные приказы. Но, похоже, Ан был так измучен последними событиями, что сил на сучье поведение не находил. Он даже помог Вегу сменить повязку на спине, когда Клаудия была занята молитвой.
К следующей ночи они смастерили факелы, и легко шли по тропе, иногда даже пуская коней рысью. Приближение города, а вместе с ним и счёта в банке возвращало свите жизнерадостности.
Время от времени Ариан равнялся с Каз, задавал вопросы о Гастине, о языке, о культуре, о еде. Казимире показалось, что расспрашивал он не для того, чтобы занять время в дороге. Слушал Ан внимательно, даже пытался учить какие-то слова на чужом наречии. Любопытство мучило его всю дорогу через эту страну, но только теперь Ариан ему поддался.
— Как ты называла этот сезон? — спросил Ан, вытирая пот со лба. Сегодня даже в лесу было слишком душно, прохлада под кронами не спасала.
— Бафар, — по слогам ответила Казимира и подождала, пока Ариан пару раз повторит, привыкая к сочетанию букв. — По-вашему... — Она глубоко вдохнула, закатила глаза, но слово никак не шло на ум.
— Вéртас [1], — подсказал Ан. — А тот праздник... на «д».
— Догюд — день возрождения Алги. Это верховный бог в Гастине. — Казимира была почти уверена, что Клаудия в своём седле встрепенулась от звука ереси. За версту почует. — Не знаю, как у вас, но в Гастине любой праздник связан с едой. Каждый дом готовит, кто во что горазд. Лучшего барашка закалывают, готовят сладкие и мясные пироги, сласти, рыбу запекают. А у нас это деликатес.
Живот Ариана отозвался скулежом. Он ужинал без аппетита, и теперь настигла расплата.
— Хва-атит, — взмолился Ан. — Давай без описаний яств.
— Погоди, я ещё не дошла до того, что первый глоток домашнего вина нужно выливать в землю.
Ариан шумно вдохнул и широко распахнул глаза.
— Варвары, — сказал он с картинным негодованием.
Каз не сдержала улыбки.
— Остальное можно будет пить, — заверила она. Лицо Ариана расслабилось. Один из силуэтов их спутников приближался, и не сговариваясь Каз и Ан притихли. Вегард поравнялся с ними, спросил всё ли в порядке. Он был не единственным, кого настораживало общение наёмницы и князя. Наверняка, Клаудия и послала его проверить, не прячет ли Каз в рукаве нож.
— Казимира рассказывает мне о гастинских пытках вином.
— Чего? — Она обернулась к Ариану.
Вег уставился на неё с неодобрением. С момента, когда они выехали из Набида, Каз не получала ни единого доброго слова, ни единого теплого взгляда. Валлетов будто подменили.
— Выливать драгоценное вино — это пытка, — с уверенностью сказал Ариан. — А зачем это вообще делать?
— Не такое и драгоценное, кислятина жуткая. — Каз поморщилась от воспоминаний. — А выливают затем... — Она подождала, но Вегард вперёд не уезжал. Приподнял брови, глянув на неё, тоже ждал продолжения. — Затем, чтобы оказать богу почести. Мы делимся с ним плодами своих трудов, своей земли. Ещё в Догюд нужно ходить на кладбища, брать с собой кувшин молока с чашкой, печное и немного мяса. Угощают каждого встречного и детей в первую очередь.
Грустно и голодно помолчали.
— А какие ещё есть праздники? — спросил Вегард, кашлянув, чтобы заглушить урчание собственного желудка.
— Да много. — Казимира согнала с шеи своего коня огромную муху, и Ан увернулся от её полёта. — Самых больших два. Догюд и Ирáм. День Возрождения и День Смерти Алги.
Как шептала Эда в девичьей казарме, когда в лютый гиш ветра срывают крыши и с корнями выкорчёвывают деревья, когда земля так промерзает, что могилу не выкопать, когда всё живое замирает и ждёт, только благодаря Алге урожаи не погибают в наших сараях, а огонь не тухнет в наших очагах.