Читай по губам (ЛП)

И я прекрасно читаю по его губам: «Ты глухой?!».
На самом деле он не спрашивает. Он просто тупой засранец. Я поворачиваюсь обратно, игнорируя его, затем достаю свой телефон, чтобы напечатать сообщение продавцу, решив, что это наилучший способ общения.
Ублюдок позади не соглашается с этим, хватая меня за руку и разворачивая к себе. Его лицо искажено гримасой, он указывает пальцем на мой телефон и выплевывает все больше слов и оскорблений в мой адрес. Предполагаю, он думает, что я переписываюсь со своим приятелем и намеренно задерживаю очередь.
Я показываю экран продавцу, не спуская взгляда с парня и находясь в секунде от того, чтобы врезать в его гребаное лицо кулаком. Вскоре возвращаю свое внимание к продавцу, чье отношение, кажется, меняется, когда он узнает, что я на самом деле глухой. Он без вопросов пробивает мои покупки и упаковывает их. Я оплачиваю товары и забираю пакет с кассы.
Выходя из магазина, я открываю дверь спиной, лицом к ублюдку, стоявшему позади меня, и показываю ему средний палец.
Люди могут быть такими придурками. Некоторые не видят правду, находящуюся у них перед носом, они предпочитают видеть собственную и жить в мире, полном вещей, которые согласуются с их собственными убеждениями. Никто не жаждет изменений. Никто не хочет узнавать что-то новое. Окончив, наконец, школу, они ведут себя так, словно их обучение закончилось и теперь до конца жизни всё обязано подстраиваться под их ограниченное понимание мира.
Хуже всего осознание того, что я мог быть таким же придурком, как тот парень в очереди… Если бы не потерял свой слух. Я не был хорошим человеком, будучи двенадцатилетним сорвиголовой. Был эгоистичным, жадным, нечестным. У меня не было ни чести, ни чувства справедливости, ни малейшего сострадания к другим.
И возможно (только возможно!), если бы я не потерял слух и не провел школьные годы, наслаждаясь уроками смирения, возможно, это я был бы тем самым придурком в очереди, который говорит: «Эй, придурок, ты глухой?».
Эй, придурок, ты глухой?
Ты меня слышишь?
Слушай сюда, тупица.
Что, блядь, с тобой не так?
Я нахожусь на полпути к дому, когда получаю удар по голове.
Спотыкаюсь, внезапно земля уходит у меня из-под ног, и они заплетаются. Я слишком медленно разворачиваюсь и встречаюсь с костяшками пальцев неизвестного нападающего, когда тем захотелось встретиться с моей левой скулой.
Падаю на тротуар. Неважно, сколько раз я моргаю, все равно вижу звезды. Это не шутка, когда вас так сильно бьют по лицу, — все, что вы видите, это гребаная солнечная система. И где-то сквозь мешанину искривленных галактик и неизвестных планет, мелькают вспышки улицы, едва освещенной заходящим солнцем и бесполезным уличным фонарем поблизости, которую вы целуете.
Переворачиваюсь на спину и поднимаю руки, ожидая следующего удара. Когда ничего не происходит, я моргаю еще двадцать раз, прежде чем понимаю, что тут никого нет.
Сажусь и оборачиваюсь, замечая, как вдали улицы исчезают три фигуры.
Трое на одного? Напали на меня сзади? Это по-ублюдски.
Взбешенный, я вскакиваю на ноги и кричу им вслед, срываюсь за ними, решая приложить свой кулак к каждому из их черепов.
Но моя нога начинает ныть, сильная судорога пронзает тазобедренный сустав, и я снова падаю, позволяя дороге вновь ударить меня. Я пытаюсь подняться, но в ноге словно поселилась вся боль в мире.
Я кричу, матерясь на этих тупых ублюдков. Кричу так громко, что ощущаю, как слюна попадает на подбородок.
Все эти крики. Вся эта тишина.
Спустя некоторое время, мой череп напоминает о том, что меня пару раз ударили. Боль пронзает мозг, в глазах странно пощипывает. Подношу пальцы к щеке, затем смотрю на них. Кровь. Ублюдки разбили мне щеку одним удачным ударом. Должно быть, кольцом или что-то типа того.
Делаю глубокий вздох и пытаюсь встать на ноги. Слегка прихрамывая, возвращаюсь к пакетам, которые бросил в том месте, где на меня напали. Один из них, тот, что с напитками, опрокинут. Что-то явно разбилось: по тротуару течет поток темной жидкости, похожий на длинные жуткие пальцы.
Чертовки великолепно.
Я такой злой. И чем больше злюсь, тем сильнее пульсирует щека, словно наказывая меня за гнев. Втягиваю воздух, потом выдыхаю его, игнорируя боль, которая охватывает лицо.
Вытаскиваю все, что можно спасти, из пакетов, поскольку из них продолжает вытекать жидкость, и забираю домой. Я возмущен случившимся, отказываюсь жалеть или видеть себя жертвой. К черту это. Все это время я представляю того придурка из магазина. «Ты глухой?!». Хотя и не разглядел ни одного из них, знаю, что это он и его приятели напали на меня.
Им лучше надеяться на то, что они не ходят в Клангбург. Если увижу их в кампусе, мой кулак станет последним зрелищем, которым они насладятся.
Смотрю на себя в зеркало, прежде чем выйти из квартиры, а затем, когда разглядываю принесенный ущерб, произношу: «Блядь!». Мочу полотенце и провожу им по лицу, аккуратно промывая рану на щеке, которая находится в паре сантиметров от глаза. Если бы этот мудак ударил немного выше, я бы стал слепым. Интересно, получил ли я сотрясение мозга? Честно говоря, даже не могу сейчас точно сказать, чем меня оглушили в начале: кулаком или чем-то потяжелее.
Провожу полотенцем по затылку, проверяя, нет ли там крови. Вскоре лицо очищено, и я наклеиваю пластырь на щеку, которую адски жжет, пока проделываю манипуляции. Провожу рукой по волосам и смотрю на свое отражение, в глазах пылают злость и ярость.
После того как запираю дверь и выхожу на дорогу, матерюсь, так как забыл проверить состояние собственной комнаты. Наверное, там полный беспорядок. Я был занят, протирая лицо, теряясь в кипящем гневе и представляя сто двадцать различных альтернативных окончаний этого нападения — все сто двадцать заканчивались тем, что я стою над их окровавленными телами. Тем не менее, даже облачившись в гнев, как в доспехи, я двадцать раз оглядываюсь через плечо, пока иду в боулинг. Лучше перестраховаться.
Я уже подхожу к стеклянной двери, когда в кармане, пугая, вибрирует телефон. Вздрагиваю, когда пытаюсь схватить его — ноющая боль в плече напоминает о себе. Достаю телефон и смотрю на экран:
Дмитрий: Клейтон! Ты где?
Вздыхаю, игнорируя сообщение, поскольку уже здесь. Я вхожу, и неприятный запах этого места достигает моих ноздрей. Парень у стойки машет мне, потом показывает несколько пальцев, его ладони открываются и закрываются два раза, указывая на двадцатую дорожку. Благодарю его кивком и иду к месту.
Брант выскакивает из-за угла и стискивает меня в объятьях. Застигнутый врасплох, стону и вздрагиваю от боли, пока он благодарит за то, что я пришел.
Его лицо меняется, когда он осматривает меня.
— Что, блядь, случилось с тобой? — спрашивает он, если я правильно разобрал. Пожимаю плечами и отмахиваюсь от него. Он хватает мою руку, останавливая, когда я пытаюсь пройти мимо. Развернув к себе лицом, спрашивает:
— Ты упал с лестницы?
Если бы не знал, что лицу будет чертовски больно, я бы рассмеялся. Облизываю губы и говорю:
— Я в порядке. — Голос посылает вибрацию в челюсть и щеку. Даже говорить больно.
Брант хмурится, потом зовет пойти за ним, качнув головой. Следую за ним к двадцатой дорожке, параллельно с которой обосновалась команда противника. Сквозь их толпу замечаю Дмитрия с остальной частью команды Бранта: две латиноамериканские цыпочки — которые, насколько помню, являются парой, но никто напрямую не говорит об этом, — и чернокожий компьютерный ботаник Джосайя, который на голову выше меня и, кажется, всегда улыбается.
Дмитрий встает со скамейки, как только замечает меня, и подбегает.
— Что случилось? — показывает он.
Я использую минимальное количество жестов
— Ничего. Упал.