Я ничья?...

— О чем это ты?.. — насторожился Ньюмарк.
— Видишь ли, я непременно обязана представить к определенному сроку какой-либо сюжет. Мой сценарий тебя не устраивает, следовательно, мне остается создать своеобразный телеочерк, затрагивающий некоторые аспекты моей собственной жизни. Я могу состряпать душераздирающую историю из разряда тех, что называются «правдивыми». У нас на канале даже существует рубрика с таким названием.
— И что дальше?
— Ничего особенного. Я всего лишь расскажу о юной девушке, отец которой погиб еще до ее рождения, а мать постаралась как можно скорее избавиться от нее. Сначала героиню моей будущей передачи воспитывала бабушка, но потом она умерла. А девочке исполнилось всего пятнадцать лет, и у нее больше во всем мире не было никого, кто позаботился бы о ней. Кроме ее опекунов, конечно. Но их интересовало только одно: как бы получше распорядиться оставленной девочке в наследство огромной суммой денег. Им не было дела до переживаний их подопечной, — добавила Элин с иронией. — Печальная история получается, правда?
— Да, — хмуро согласился Ньюмарк.
— Разумеется, бывают случаи и похуже, — бодро продолжила Элин. — Наша юная героиня не была бездомной или нищей и не являлась жертвой насилия. Она была всего лишь одинока. Поэтому легко себе представить то смешанное чувство восторга и робости, которое она испытала, получив приглашение одного из бывших супругов ее матери — между прочим, советника президента! — погостить во время каникул в его летнем доме в Испании. Справедливости ради следует отметить, что юная девица в то время отличалась некоторой экстравагантностью. Проявлялось это в том, что, не желая мириться с несправедливостями враждебно настроенного по отношению к ней мира, она решила выразить протест единственным доступным ей способом. Она до неузнаваемости изменила свою внешность, причем не в лучшую сторону. Попросту говоря, выглядела она тогда чудовищно! — Элин с сожалением вздохнула. — И все из-за молодости и неопытности. Впрочем, следовало ожидать, что взрослые и умудренные опытом люди — жена советника и ее сын двадцати трех лет — проявят снисхождение к чудачествам нашей героини даже несмотря на то, что им не понравилась ее внешность. Ничуть не бывало! Они принялись всячески насмехаться над своей гостьей. А сводный братец девушки — которым она вскоре увлеклась со всей пылкостью юности — только и делал, что отпускал шуточки на ее счет в компании друзей.
— Неправда! — живо возразил Джеймс. — Мне очень жаль, что у тебя сложилось впечатление, будто кто-то насмехается над тобой, но я не в ответе за твои комплексы. Кроме того, — сердито добавил он, — я на восемь лет старше тебя. Неудивительно, что я не обращал особого внимания на девочку-подростка.
После этих слов повисла тишина. Элин и Ньюмарк мрачно смотрели друг на друга.
Элин очень хотелось напомнить Джеймсу о том случае, когда он все же обратил на нее внимание. Она уже собралась было сделать это, но в последнюю секунду решимость покинула ее. Элин поняла, что не вынесет детального разбирательства истории, которую многие годы пыталась выбросить из памяти. И судя по тому, как покраснел и стиснул зубы Ньюмарк, отведя в сторону взгляд, он тоже предпочел бы не вдаваться в воспоминания о прошлом.
— Да, так на чем я остановилась?.. — пробормотала Элин. — Ах да! Сейчас мы подходим к самой печальной части будущего телеочерка. Советнику пришлось на некоторое время покинуть Испанию, потому что президенту потребовалась его консультация, а мать сводного брата девушки совершенно потеряла над собой контроль. Заподозрив юную гостью в том, что та имеет виды на ее сына, она постаралась как можно скорее избавиться от нее и с позором выдворила обратно в Америку.
— Прошу тебя, Элли! Неужели тебе самой приятно вспоминать все эти досадные недоразумения? — воскликнул Джеймс, явно чувствуя себя неловко при напоминании об оплошностях его матери.
— Мне кажется, что я почувствую себя лучше, если поведаю об этой маленькой семейной истории всему миру, — коварно усмехнулась Элин.
 
— Разве ты не помнишь, что меня не было в доме, когда мать устроила тебе сцену, за которой последовало еще несколько глупостей? Иначе я не позволил бы ей сделать то, что она сделала с тобой.
— Это не может считаться оправданием, — с горечью возразила Элин.
Джеймс устало провел рукой по лицу.
— Я не пытаюсь оправдать мать, но… Мне бы хотелось, чтобы ты поняла, как я сожалею о случившемся.
— Признаться, это слабое утешение для меня, — заметила Элин.
Ньюмарк опустил глаза. Похоже, ему тоже тяжело было вспоминать о том, что случилось между ним и Элин одной жаркой испанской ночкой. Возможно, все было бы гораздо проще, если бы в ход событий не вмешалась его мать!
— Да, некрасиво получилось, — продолжила Элин, словно прочитав мысли Джеймса. — Уверена, что твоя мать не придет в восторг, увидав свою фотографию на экране телевизора или услыхав от знакомых рассказ об этой передаче. Это будет весьма некстати, принимая во внимание тот факт, что Глэдис, насколько я знаю, устраивает на следующей неделе благотворительный бал. Высший свет может отвернуться от нее. Впрочем, возможно, некоторые из друзей и останутся, как ты думаешь?
— Тебя интересует мое мнение? — взволнованно спросил Ньюмарк. — Тогда я скажу: ты просто не имеешь права делать все это!
— Вот тут ты ошибаешься. Обещаю, что именно так я и сделаю!
— Пока я жив, у тебя ничего не выйдет! — резко возразил Джеймс, в ярости огибая стол и направляясь к Элин.
— Спокойнее, Джейми. — произнесла она, пятясь. — Не стоит выходить за рамки приличий.
— Вот как? — выдохнул он, нависая над прижавшейся к стене Элин как гранитная скала. — Запомни: моя репутация меня мало беспокоит. Но если ты вообразила, что я позволю тебе нарушить покой моей матери, тебе несдобровать!
С этими словами Ньюмарк схватил Элин за руку, больно сжав запястье.
Глядя прямо в его сердитое лицо, Элин ощутила, как от близости большого и сильного мужского тела ускоренно забилось ее сердце.
— Отпусти! — воскликнула она, тщетно пытаясь высвободить руку.
— Надеюсь, ты понимаешь, что не сможешь противостоять мне? — процедил Ньюмарк сквозь зубы, притягивая Элин вплотную к себе.
От неожиданности у Элин на мгновение перехватило дыхание. Ее взгляд застыл на лице Джеймса, находившемся всего в нескольких дюймах от ее собственного.
— Ты осознаешь, что твой так называемый телеочерк просто возмутителен? — снова хрипло спросил он.
— Да… — пролепетала Элин, загипнотизированная гневным блеском зеленых глаз Джеймса. — Я понимаю, что, сняв подобный сюжет, совершу предательский поступок по отношению к тебе, но… — Она замолчала, не в силах оторвать взгляд от Ньюмарка.
Так они стояли, напряженно глядя друг на друга, и тишину кабинета нарушал лишь шум движущегося внизу городского транспорта. Через несколько секунд выражение глаз Джеймса начало понемногу меняться. Зрачки его расширились, отчего глаза стали совсем темными, а взгляд наполнился новым смыслом, породившим в глубинах тела Элин ответный отклик. Затем Ньюмарк медленно, но крепко обхватил ее за талию, и у Элин закружилась голова. Она затрепетала в его объятиях как одинокий листочек на ветру.
Даже через одежду Элин чувствовала мощное биение сердца Ньюмарка, вторившее ее собственному лихорадочному пульсу. Она ощутила восхитительный запах дорогого одеколона, которым Джеймс, очевидно, пользовался после бритья, и погрузилась в какое-то странное и очень приятное состояние.
А потом Ньюмарк еще ближе наклонился к ней.
Позже, вспоминая то, что произошло в кабинете Джеймса, Элин с трудом находила оправдание своему поведению. Ведь она уже не девственница, теряющая дар речи от мужского прикосновения. В ее возрасте женщины, как правило, умеют постоять за себя. Почему же она не закричала, не позвала на помощь и вообще никак не попыталась высвободиться из нежеланных объятий?
В конце концов, она пришла к выводу, что ее внезапно поразил некий умственный паралич. Больше ничем нельзя объяснить, почему, вместо того чтобы любым способом выразить негодование, она так быстро потеряла интерес к окружающему и сосредоточила внимание лишь на всепоглощающем приливе желания, потрясшего ее в тот миг, когда губы Джеймса коснулись ее губ.