Парад искажений (СИ)

— Хм, — удивился Андрей Викторович. — Исчерпывающий ответ. Я вам запишу номер…
— Записывать не надо. После печати я всё равно отдам вам документ на подпись, вот тогда вы собственноручно и поставите номер. Потом я вызову курьера, и он придет со специальной папкой.
— Ух ты! — не сдержался Ткачёв. — Тогда печатайте.
— Приблизительный возраст того, кому нужны документы?
— Лет тридцать пять. Сделайте срочно, пожалуйста.
Кудрявцева кивнула и повернулась к выходу из кабинета.
— Елизавета Сергеевна, — остановил её Ткачёв и смущенно добавил, когда она обернулась. — Спасибо вам!
Через полчаса, раздав указания сотрудникам и отправив запрос в секретную часть, генерал спустился к машине.
— Прокатимся немного, Пал Палыч. Покружите по городу, а потом выезжайте за МКАД на любое шоссе.
Трофимов погонял «Волгу» по Москве, затем выехал на Ленинградское шоссе. Проехав километров пять, старшина резко повернул в сторону от шоссе на просёлочную дорогу. Ткачёв одобрительно кивнул ему, когда тот посмотрел на генерала через зеркало.
Машина ещё немного проехала, как Андрей Викторович знаком показал водителю остановиться и выйти из машины.
— Пал Палыч, я могу вам доверять? — спросил Ткачёв, когда они вышли на улицу.
— Я лишь ваш водитель, товарищ генерал. Мне доверили вас сопровождать. Пока вы мне не сделали ничего плохого. К чему этот вопрос?
— Я хочу поручить вам одно задание. Ваш командир дал мне рекомендацию.
— А можно конкретнее? Я подписывал документ о неразглашении…
Ткачёв пнул носком ботинка мелкую ледышку с обочины.
— Пал Палыч, я хочу предложить вам съездить на выходные в Южноморск. За мой счёт, конечно.
Старшина удивился.
— И что я там буду делать?!
— Наблюдать. И попытаться найти что-то необычное. Это же ваша профессия?
Трофимов посмотрел на лес возле дороги, желваки побежали по его скулам.
— Не совсем, Андрей Викторович. Я смогу увидеть что-то необычное на территории противника в условиях боевых действий. Что я смогу увидеть в мирном советском городе?
— Не знаю, Пал Палыч, — несколько взволнованно ответил Ткачёв. — Но ваш взгляд очень поможет мне вынести решение. Представьте, что в городе затаился враг. Сможете?
Старшина прищурил глаз, рассматривая деревья.
— Если нужно, то я, конечно, попробую, но…
— Вот и отлично! — подхватил генерал. — После обеда идите к врачу — возьмите больничный. А завтра — в пятницу, вылетайте в Южноморск. Вернётесь в воскресенье вечером и тут же поезжайте ко мне на дачу. Из аэропорта возьмёте такси.
Ткачёв протянул старшине заранее приготовленный конверт.
— Здесь триста рублей. Надеюсь, что хватит. За деньги отчитываться не надо.
  
1981 Глава 3
 
Начальник оперативной части спецприёмника для душевнобольных с видимым удовольствием спрятал в стол пухлый конверт.
— Простите, товарищ адвокат, но больше одной минуту разговора дать не могу.
— Я понимаю, — кивнул мужчина в очень дорогом пальто из натуральной шерсти и темно-сером кашне. — Мне больше и не требуется. Не хотите мандарин? Дочка в дорогу дала.
Он протянул начальнику небольшой оранжевый цитрус, но тот поморщился.
— Проходите в комнату для свиданий. Больного приведут …
В крохотной комнате «для свиданий» посередине стоял стол, прикрученный ножками к полу и два стула. На один сел адвокат, а на другой усадили бородатого и длинноволосого пациента с биркой «1412», пришитой к груди. Начальник оперчасти стоял у стены и внимательно следил за разговором. Сзади пациента замерли два дюжих санитара, положив свои тяжелые ладони ему на плечи.
— Как вы себя чувствуете? — елейно спросил адвокат у пациента, крутя в пальцах мандарин.
— Нормально, — глухо проговорил бородатый, рассматривая фрукт.
— Есть ли у вас жалобы?
— Нет.
— Хм, если у вас пожелания, просьбы?
— Есть…
Начальник дёрнулся, но пациент, мельком взглянув на него, поспешил добавить:
— Можно мне мандарин съесть? Пожалуйста…
Адвокат перестал теребить фрукт и вопросительно посмотрел на начальника.
 
— Если вы сами почистите и положите ему в рот, — усмехнулся начальник.
Адвокат пожал плечами, очистил мандарин от кожуры и сунул в открытый рот пациента «1412». Тот сомкнул челюсти и удовлетворенно зажмурился.
— Время вышло, — сказал начальник и знаком приказал санитарам увести довольного пациента.
Вечером в морге спецприёмника, стоя над трупом пациента «1412», начальник орал на санитаров:
— Вы что натворили, идиоты?! Кто вас просил забивать его до смерти?!
Санитары виновато склонили головы:
— А чего он… Кусался, а мне по яйцам ногой врезал…
— Я вам сам сейчас яйца оторву! Быстро упаковали в мешок и отнесите его к дальнему болоту. Быстро! Не стойте истуканами! С доктором я договорюсь, а вы мне должны будете.
Санитары упаковали труп в мешок и, прихватив лопату, двинулись на улицу, свалив тело в тележку для мусора.
— Что-то поздновато для мусора, — сказал им сторож, но получив заветную бутылку «Столичной», ворота открыл.
Санитары шустро добрели до болота и принялись копать яму. Но мерзлая земля поддавалась с трудом. Чертыхаясь, санитары с грехом пополам выкопали неглубокую яму.
— Сваливай его. Всё равно весной затянет…
Они свалили мешок в яму, присыпали мерзлой землей и поспешили обратно. Когда свет от фонарика санитаров исчез в темноте, к месту захоронения осторожно подошёл адвокат. Правда, он бы не в дорогом пальто, а в простом ватнике и в руках держал вещмешок и саперную лопатку.
Адвокат сноровисто откопал труп и ножом вспорол мешковину.
— Чёрт, Хмель! Я уже замерз.
Голый «труп» пациента вылез из ямы.
Хмель достал из вещмешка вещи и бывший пациент оделся. Если бы какой-нибудь сержант зажёг спичку, обучая молодых солдат по программе «отбой-подъём», то удивился бы той скорости, с которой «труп» натягивал на себя одежду. Потом Хмель с ожившим пациентом накидали в яму земли и поспешно скрылись во мраке.
Небольшая колонна заключенных, конвоируемая тремя солдатами и лейтенантом внутренних войск, неспешно двигалась по замёрзшей просёлочной дороге. Заключенными были женщины, правда, в ватниках, толстых штанах и шапках, они были мало похожи на них.
— Ах ты, сука! — внезапно послышался крик из колонны. Строй заключённых резко сбился, вытесняя двух дерущихся.
Лейтенант среагировал поздно — одна из дерущихся махнула рукой, и на боку противницы стало расширяться темное пятно.
— А ну на землю, быстро! — лейтенант достал пистолет и выстрелил в воздух.
Заключенные упали ничком на землю под дулами автоматов солдат. Истошно залаяла сторожевая овчарка, оскалив клыки.
Пострадавшая лежала на спине, судорожно хватая воздух посиневшими кубами. Лейтенант, нагнувшись, осмотрел рану. Заточка засела ниже рёбер, а ручка была отломана и выброшена. Искать её не имело смысла — в глубоком снегу вокруг дороги даже овчарка не найдёт.
— Вот скотина! — прорычал лейтенант и выпрямился.
Он растерялся. До лагеря было ещё километров десять, и раненная женщина могла не дожить. Пока её донести, пока…
Со стороны посёлка послышался гул мотора, и из-за пригорка показалась «буханка» УАЗика с красным крестом на двери. Лейтенант побежал наперерез машине.
— Что случилось?
Из УАЗика вышел фельдшер.
— Колющее ранение, — объяснил офицер. — Вы не поможете довезти до лагеря?
Фельдшер подбежал к заключенной, бегло осмотрел рану.
— До лагеря, может, и не довезём. До посёлка ближе…
— Я еду с вами, — решительно сказал лейтенант и крикнул солдатам: — Миронов, веди колонну в лагерь!
Фельдшер достал носилки и вместе с лейтенантом они донесли женщину до машины. Поставили носилки в кузов, и УАЗик резко развернулся обратно к поселку.
Когда колонна скрылась за пригорками, фельдшер незаметно вынул шприц и быстро воткнул иглу в предплечье лейтенанта. Офицер, было, дернулся, но тут же стих, закатив глаза.